Гезат
Шрифт:
Утром пошли дальше. Я был уверен, что погони не будет, поэтому не спешил, но на всякий случай метрах в пятистах позади скакал дозор из трех человек. Еще три всадника опережали нас примерно на километр. Мне не нужна была и встреча с римским дозором. Незачем им знать о нашей добыче.
Женщины и дети теперь шли спокойнее, без попыток удрать. Переспали с новым своим положением и смирились с ним. Да и куда им бежать?! Догонять по незнакомым, враждебным местам тех, кто не счел нужным отбить их?! Они были из племени бойев — самого воинственного из кельтских. Жизнь заставила быть такими, потому что раньше жили вдоль левого берега Ренуса (Рейна), а на правом были земли германцев, с которыми постоянно происходили стычки. Во время сражения полегло много их мужчин, а защищать чужих вдов и детей, тем более, кельтских, не в обычаях гельветов.
После полудня передовой дозор сообщил,
С тремя бойцами я вернулся к главной дороге, где спрятались за деревьями и подождали, когда мимо начал проходить легион. Убедившись, что идут строго по вражеским следам, по сторонам не шастают, я оставил подчиненных наблюдать за дорогой, а сам вернулся в лагерь, взял с собой трех других, у которых были луки, и поехал с ними охотиться. Эдуи, как и остальные кельты, стрелять с коня не умеют. Точнее, выстрелить, конечно, могут, но точность будет та еще. Поэтому, когда на большой поляне на склоне холма заметили стадо оленей, спешились, привязали лошадей и пошли пешком, заходя против ветра. Стреляли с расстояния метров сто. Завалили двух оленей. Одного я тяжело ранил первой же стрелой и добил второй. Остальные три лучника попали в трех оленей, но раны были легкие, и все три зверя убежали бы, если бы я не завалил одного из них с расстояния метров двести. Для эдуев такой выстрел кажется фантастическим и по дальности, и по точности. Они еще приврут метров пятьдесят — и я вовсе буду выглядеть мифическим героем. Кстати, ни один из них не мог натянуть тетиву моего лука до уха. Если бы не видели, что я это делаю, ни за что бы не поверили, что такое возможно.
Когда вернулись с добычей в лагерь, детвора вовсю плескалась в ручье, громко крича и смеясь. Еще не понимают, что их жизнь изменилась коренным образом. Наоборот, радуются, что можно вот так резвиться, а не шагать с утра до вечера.
Пока женщины свежевали и разделывали оленьи туши, мы занялись частичным разделом добычи. Все соскучились по любви и ласке, поэтому решили, что каждый возьмет одну женщину. Оставит ли ее себе, или продаст — его дело. Окончательный расчет произведем после продажи добычи.
Я выбрал себе юную голубоглазую блондинку. Во время перехода она постоянно посматривала на меня с лютой ненавистью. А как не посмотреть на молодого командира в дорогих железных доспехах?! После сражения я носил снятые с убитого кольчугу с наплечниками и защитой живота и шлем, добавив к нему кольчужную бармицу, закрывавшую нижнюю часть лица, шею и частично плечи и верхнюю часть груди. К тому же, ненависть — изнанка любви. Есть особый кайф заниматься любовью с женщиной, которая тебя ненавидит. Меня такие заводят. Звали девушку Синни (Красивая), и это был редкий случай, когда имя отражало реальность. Концы ее двух толстых кос были сплетены за спиной, напоминая узду. Что ж, кобылка, ночью будешь объезжена. А поведешь себя неадекватно, продам и возьму другую.
Нашим избранницам и было поручено варить оленину. Котлов в наличии всего три, по одному не декурию. Никто ведь не предполагал, что захватим такую добычу. Поэтому сварили мясо в несколько заходов. Сперва поели мужчины, потом — дети и последними — женщины. Во время приготовления пищи они весело болтали, замолкая, когда приближался кто-либо из эдуев. Как догадываюсь, обсуждали своих избранников, и не важно, что выбор делали не сами. Браки совершаются на небесах, а там знают, кого кем наказать.
Для меня разметали верхушку одного из стогов, благодаря чему получилось широкое мягкое ложе. На него постелили попону, чтобы сено кололо. Ядреный запах жеребца, исходивший от нее, должен был, наверное, повышать потенцию. Синни забралась на брачное ложе без выпендрежа и легла на спину, положив руки вдоль тела. Нравится ей мужчина или нет, а надо под него подстраиваться, чтобы жизнь не стала еще хуже. На всякий случай я оставил оружие возле стога, хотя обычно кладу под рукой, чтобы в любой миг быть готовым отразить нападение. Саблю и кинжал завернул в кольчугу и сверху положил сагайдак, на который поставил шлем. Если кто-нибудь — не буду показывать пальцем! — попытается достать кинжал, звона будет много.
Ночь была душная, несмотря на прохладный ветерок с гор. Он налетал порывами, разгонял комаров и сразу стихал, будто именно насекомые были его главной
целью. Наряженное лицо Синни в лунном свете казалось мертвенно-бледным. Глаза закрыты, губы плотно сжаты. Так понимаю, решили перед смертью попробовать, каково это — быть женщиной? Рубаха на ближней ко мне, правой ноге задралась, оголив коленку. Ниже колена кожа была загорелая, а выше — белая. От моего прикосновения Синни вздрогнула, потому что произошел легкий и острый разряд, будто стрельнуло током. Видимо, в нас обоих накопилось слишком много сексуальной энергии. Бедро девушки было теплым и гладеньким. Когда моя рука добралась до промежности, Синни крепко сжала ноги, вдавив мои пальцы глубже. Я пошевелил ими, нежно и не напрямую массируя клитор. Девушка задышала чаще и глубже. Пару минут боролась с искушением, после чего расслабила ноги, а потом и вовсе раздвинула. Не знаю, как именно ей нравится ласкать себя, но не думаю, что сильно отличается от других женщин. Им нравились мои действия — и ей понравятся. Синни начала тихо попискивать, а потом и постанывать глухо, утробно, из-за того, что пыталась сдержаться. Кончая, она сильно сжала ноги, согнула их в коленях и подтянула к животу, который судорожно задергался. Мужчинам не дано испытывать такие яркие чувства. Не дожидаясь, когда Синни остынет, я лег на нее и вошел аккуратно во влагалище, горячее, сочное и упругое. Если девушка и почувствовала боль, то не сильную, потому что даже не напряглась. Я действовал неторопливо и аккуратно. Судя по громкому сопению Синни, делал все правильно. Кончил быстро из-за долгого воздержания. И через несколько секунд пошел на второй заход. На этот раз был резче, для себя старался. Как ни странно, девушке это понравилось больше. Она вцепилась руками в мои плечи, словно мы летели, и боялась упасть, и опять застонала утробно. Перед тем, как кончить, вонзила в меня ногти и смачно так расцарапала кожу. В момент оргазма подалась вверх нижней частью туловища, прилипла ко мне, бурно дергаясь. Я подождал, когда немного успокоится и опустит попку, и продолжил уже чисто для себя. Во второй раз кончил ярче, хотя, конечно, не дотянул и до половины того, что чувствовала Синни.Только слез с нее и лег рядом, как тучей налетели комары. Возможно, они кормились нами все время, но раньше было не до них. Порыв прохладного ветра разогнал ненадолго насекомых и освежил меня, разгоряченного и вспотевшего. После секса жизнь кажется не такой уж и скучной. Иногда у меня после бурного полового акта возникает непреодолимое желание набить морду соучастнице, но на этот раз по телу растекалась теплая благодать, лишавшая желания делать что-либо, даже очень увлекательное. С Синни, как догадываюсь, происходило что-то подобное. Обычно в таком состоянии женщины плачут или смеются. Не то, чтобы Синни никак не могла определиться, какому из этих приятных процессов предаться, а, скорее всего, сдерживалась, чтобы не впустить меня в свой внутренний мир. Иначе нас будет связывать слишком многое.
Меня уже начало смаривать на сон, а Синни все еще лежала неподвижно и дышала тихо, еле слышно.
— Никак не решишь, убивать меня или нет? — спросил я.
Она затаила дыхание.
Значит, угадал.
— Решай побыстрее, а то спать хочу, — произнес я и, вспомнив о вере кельтов в переселение душ, добавил: — Только учти, в следующей жизни вряд ли будешь такой же красивой. Можешь родиться уродкой, на которую мужчины не будут обращать внимание.
Синни полежала неподвижно и беззвучно пару минут, после чего отвернулась от меня и заревела. Сперва тихо, а потом по нарастающей до навзрыда. Не стал отвлекать от такого увлекательного занятия, тоже повернулся к ней спиной, накрылся одеялом, хотя было душновато, и почти сразу заснул. Среди ночи проснулся от того, что с меня стаскивали одеяло. Синни лежала у меня под боком и во сне пыталась перетянуть одеяло на себя. Укрыл ее, полежал немного, размышляя над тем, почему мои действия не влияют на ход истории? Скорее всего, убитая бабочка Рэя Брэдбери — всего лишь красивый символ. Хотя, может быть, именно благодаря моим действиям Барак Обама стал президентом. С этой мыслью, нежно почесывающей мое самолюбие, я и заснул во второй раз за ночь.
Утром я успел съездить на охоту. На этот раз взял еще трех человек, которые погнали на лучников стадо косуль. В итоге добыли пять штук. Женщины варили добытое мясо, когда прискакал один из дозорных, выставленных у дороги, по которой двигалась римская армия, и доложил, что проходит десятый легион. Я сразу облачился в доспехи и поехал встречать свой легион. Успел к проезду карробаллист предшествующего. Узнал от них, что войну с гельветами можно считать законченной. После того, как лингоны отказались пропустить их через свои земли, гельветы прислали послов к Гаю Юлию Цезарю с изъявлением полной покорности. Видимо, когда мы умыкали женщин, мужчины как раз принимали это решение.