Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма
Шрифт:
Иллюстрация XIV. К Третьей части: Гибель Атлантиды.
3. ГИБЕЛЬ АТЛАНТИДЫ
Восстань, Пресветлый, у граней восточных
И к жизни вновь племена призови
Во имя жертвы двух душ непорочных,
За смертный подвиг великой любви.
Прозвучала мольба, взывавшая именем великой любви, — и стихии, повинуясь Высшей Воле, укротились. Утишилась лава, приникло пламя, смирилась вода и умолкли ветры. Последними извилистыми разливами расходится затихшее волнение пучин.
Небо прояснилось; гряда грозовых туч погружается за горизонт. И три света отражаются в умиротворенной поверхности моря: блеск одинокой звезды, теплящейся в прорыве между тучами; бледное мерцание тонкой серповидной луны, светившей при рождении Атлантиды; и спокойное сияние, струящееся от лика Андрогина. На его челе сверкают две новых звезды, объединенных общим нимбом трепетных лучей.
Центральный свет падает на затонувшую Атлантиду над Зиггуратом — местом рождения и смерти Близнецов, и при его тихом
Мистический пейзаж, создаваемый одухотворенной, но в то же время реалистической трактовкой океана, исполнен духом эпического успокоения. Композиция, при необычайной простоте и цельности настроения, заключает серию иллюстраций как бы последним аккордом, созвучным с главной идеей поэмы, обвевая мистическим дыханием светлого и гармонического единства.
Вместе с тем композиция невольно возвращает мысль к другому таинственному лицу Андрогина с лучащимися, как две звезды, очами: тот лик за светоносным Анком тоже царил над спокойной поверхностью моря, отражавшей три света (Иллюстрация II). И эта аналогия естественно и ярко вновь связывает начало и конец основной темы, как символ того, что с Гибелью Атлантиды неизменно связана неразгаданная роковая Тайна Чудесного Острова.
ВЛАДИМИР ИЛЬЯШЕНКО. АУМ
Слово АУМ принадлежит к древнейшим священным словам индоевропейских языков и служит в Индии предметом религиозного поклонения — честь, разделяемая на Западе разве лишь именем Иисуса Христа в ереси имябожества. АУМ (ОМ) или Пранава, «слово исключительной) могущества и хвалы», встречается в первых гимнах Риг-Веды. Оно имеет смысл утверждения, повеления, воззвания и использовано в значении «да будет так». Поэтому некоторые филологи считают, что созвучное ему слово «аминь» обязано своим происхождением ему. Уже в Практике РигВеды АУМ обозначает Брахмана и объявляется единственным средством для достижения блаженства. Каждая молитва начинается и кончается возгласом «АУМ», и каждая буква этого слова напоминает о «тройном знании»: Риг-, Сама— и Яджур-Ведах. АУМ так же часто упоминается во «втором и третьем откровении» — в Брахманах и в «тайном учении» Упанишад, — как в Пурунах, Дхарма-Шастрах и Сутрах. Можно сказатыжо АУМ более, чем что бы то ни было, характеризует религиозно-философскую мысль Индии, т. к. необычайное почитание его одинаково у последователей Веданты, у их противников — буддистов и джайнов — и у йогов различных сект. Самая абстрактная изо всех Упанишад — Мандукья, — по мнению некоторых индийских ученых являющаяся итогом всех Упанишад и содержащая всего лишь в 12-ти мантрах весь доступный нам гнозис, посвящена АУМ’у целиком. Приведем начало этой Упанишады: «Всё зримое есть звук АУМ. Это истолковывается так: всё прошедшее, настоящее, будущее есть поистине АУМ. Также иное, что потусторонне, вне времени, и это поистине АУМ. Всё это непререкаемо Брахман. Аман есть Брахман».
Для того, чтобы понять хотя бы частично всё многообразное значение этих сжатых формул и представить себе, почему индусы считают АУМ «словом всех слов», — упоминаем прежде всего, что индийские грамматики подметили следующее: А — буква, при произнесении которой можно наиболее широко раскрыть губы и рот. Когда носоглоточное пространство закрыто, никакого звука произнести нельзя, но при раскрытии этого пространства и рта наиболее естественно произносимый даже ребенком звук есть буква А, сопутствующая, особенно при манере, с которой ее произносят индусы, каждой другой букве. Поэтому она считается «матерью всех букв», и в этом смысле Божество провозглашает устами Кришны в Бхагават-Гите: «Я буква А среди всех ваших букв». Далее: при произнесении буквы У губы наиболее вытягиваются вперед, а буква у — единственная буква, произносимая со сжатыми губами. Наконец, АУМ единственное слово, состоящее из трех букв и двух слогов, которое, однако, может быть произнесено как один длительный звук без всякого перерыва между буквами, его составляющими: для этого достаточно взять одну какую-нибудь ноту на букву А и тянуть ее, постепенно суживая губы вплоть до того, как они закроются. Издаваемый звук, начинаясь во глубине горла буквой А, перейдет незаметно в букву У и, прокатившись через всю полость рта, завершится, при сомкнутых губах, буквой М. Таким образом, всякая иная буква лежит, по необходимости, между А и М, и все членораздельные слова, состоящие из любых букв, заключены — фонетически — между этими пределами. Поэтому ни на одном языке не может быть слова более кратко и всеобъемлюще выражающего всю полноту человеческой речи, чем АУМ. Уже по одному этому АУМ достоин служить для обозначения Божества, Абсолюта, и называться Akshara — «нетленным словом». Это Брахман-звук (Nada-Brahman), Бог-Слово. Мы пытаемся определить всё многообразие явлений и их причину, Брахмана, посредством слов, но, как сказано выше, нет слова, могущего лучше охарактеризовать Брахмана, чем АУМ, потому что подобно тому, как всё бытие и его явления объемлются Брахманом, так все слова, состоящие из букв, объемлются словом АУМ.
Что само название «Брахман» (как и всякое другое — Будда, Аллах и т, д.) не может столь совершенно соответствовать понятию Божества, как АУМ, доказывается следующим образом: каждое имя, равно как и слово, есть просто звук или соединение букв и слогов в каком-нибудь, одному этому имени присущем, индивидуальном порядке. Поэтому всякое имя, за исключением АУМ’а, ограниченное резкими признаками, отличающими его от других имен, не обладает всеобщностью, каковой должно обладать вселенское имя Божества. Для того, чтобы найти это последнее, надо отбросить все субъективные, отличительные признаки, свойственные отдельным именам, и оставить то, что явится основой человеческой речи вообще. Но нами было уже указано, что таким словом может быть только АУМ. АУМ, следовательно, только и должен быть подлинным
именем Божества.Мы только что сказали, что слова не что иное, как буквы и слоги, обладающие индивидуальностью и характеризующие дифференцирований, многообразный и многоименный мир, но в мире недифференцированном в первозданном и неоформленном мире, не могло быть дифференцированных звуков и слогов. Однако сущность, основа звуков человеческой речи должна была существовать, и этот звук, издаваемый самим миром, мог быть лишь не дифференцированным и не ограниченным никакими субъективными признаками словом АУМ, являющимся поистине «мировым словом», именем самого мира.
В связи с обожествлением АУМ’а в Пуранах даются различные истолкования его, как то: буква А знаменует Божество в его мужском проявлении, У — в женском, а М — верующего; А — отца, У — мать и М — рожденного ими; начала — мужское, женское и ни мужское, ни женское (андрогинное), созидание, охранение и разрушение или Браму, Вишну и Шиву (Рудру). В последнем случае отдельные буквы АУМ’а олицетворяют отдельные ипостаси индийской Тримурти, а всё слово — троичность Божества в его единстве.
Это значение АУМ’а возвращает нас к Мандукья-Упанишаде, утверждающей, что настоящее, прошедшее и будущее, т. е. всё, входящее в понятие времени, и всё зримое, т. е. входящее в понятие пространства и проявленное, есть АУМ, а кроме того и всё иное, что потусторонне и не проявлено. Но проявленное и не проявленное — две стороны единого Божества, Брахмана. Это Saguna-Брахман и Nirguna-Брахман [4] , объединяемые в подлинной сущности Божества — Пуруше. Не говоря уже о том, что это истинное существо Брахмана не поддается определению, — нет возможности определить и не проявленную природу Брахмана, лишенную атрибутов, Nirguna-Брахмана, противополагаемую проявленной природе его, Saguna-Брахману. Однако эта последняя природа его, с которой он выступает как творец, как личное божество, есть проявление Брахмана в виде уже знакомого нам Брамы, создателя мира, из которого эмалируют положительное и отрицательное начала его — Вишну и Шива. Конечно, и природа Брамы поддается определению лишь вполне условно, т. к. состояние, в котором слиты прямые противоположности, непредставляемо, и АУМ снова воплощает здесь таинственную троичность в единстве, в котором А олицетворяет владыку материального мира (Virat), У — духовного мира (Hiranyagarbha), а М — мира непостижимого, ни материального, ни имматериального (Aviaktrita).
4
Вл. Соловьев, между прочим, замечает, что «учение о двояком познании Брахмы, как Sagunam и Nirgunam, имеет свою ближайшую аналогию в патриотической философии, именно в различении между положительным и отрицательным богословием». (См. статью «Веданта» в Энциклопедии Брокгауза и Эфрона.)
Любопытно, как индийская мысль в стремлении преодолеть дуализм, олицетворяемый в образах Вишну и Шивы, Virat и Hiranyagarbha, не останавливается на их синтезе — Браме или Aviaktrita, уже явно лежащем за пределами познания, но, соединяя их всех в природе Saguna-Бpaxмана, противополагает их на более высокой ступени природе Nirguna-Брахмана и сливает их окончательно, на третьей ступени, в истинной сущности Божества — Пуруше: «За непроявленным — Пуруша. За Пурушей нет ничего. Это конец, это окончательная цель» (Катха-Упанишада. III, II). Тем не менее АУМ следует за религиозными абстракциями и на этих высотах: три буквы этого слова, взятые отдельно, изображают природу Saguna-Брахмана, взятые вместе — природу Nirguna-Брахмана, а произнесенные как один звук — Пурушу, подлинного Брахмана или мир как единое целое.
Раз Брахман, согласно Мандукья-Упанишаде и знаменитой формуле Веданты «Aham Brahman Asmi» («я есмь Брахман»), в конечном итоге отождествляется с Атманом (душой или сущностью человеческого «я»), то АУМ, как то показывает эта Упанишада, соответствует всем состояниям Амана. Их может быть только четыре: 1) состояние, в котором наше «я» бодрствует, 2) погружено в сновидения, 3) впадает в сон без сновидений и 4) достигает сверхсознания, «высшего блаженства», доступного йогами архатам. Это четвертое состояние изображается АУМ’ом, произносимым как один звук, а предыдущие — составляющими его буквами.
Четвертое, сверхсознательное, состояние является ступенью, на которой путем интуиции и религиозного опыта возможно познание Брахмана. Древние тексты на сотни ладов повторяют, что Божество не может быть познано одним рассудком и что обычная логика не способна ни понять, ни охарактеризовать Его: «Туда не проникает ни глаз, ни речь, ни рассудок. Мы не знаем Того; нам не ведомо, как можно учить о Том. Оно отлично от всего познаваемого и Оно также по ту сторону непознаваемого. Так слышали мы от древних, которые говорили нам о Том». «То, что не может быть познано рассудком, но посредством чего рассудок познает, — знай, что одно это Брахман, а не то, чему люди поклоняются здесь» (Кена-Упанишада. 1, 3 и 5). Еще более своеобразно выражены сходные мысли в Иса-Упанишаде: «Те, кто поклоняются Незнанию, впадают во тьму кромешную; в худшую тьму поистине впадают те, кто поклоняются Знанию». «Тот, кто достигает одновременно Знания и Незнания) преодолевает смерть чрез Незнание и достигает бессмертия чрез Знание» (9 и 11). За всеми этими как будто противоречивыми высказываниями лежит прежде всего уверенность в ограниченности человеческого мышления, предвосхитившая на тысячелетия критицизм Канта, и убеждение в том, что познание Божества отличается от всякого иного познания своими методами и что только путем религиозного действия, а не рационалистических выкладок возможно постичь и одновременно осуществить основную истину, состоящую в тожестве познающего субъекта с Абсолютным Существом и во внутреннем единстве всего сущего. Осуществление этого положения возможно при развитии заложенных в нас иррациональных сил (Кундалини) или при использовании всего содержания, вложенного во всемогущее слово АУМ, и оно завершается слиянием с Божеством в состоянии сверхсознания.