Гибель гигантов
Шрифт:
Она уже застелила кровати и вымыла посуду после завтрака.
— Ну что ж, — сказала миссис Гриффитс. — Сейчас напишу список.
Тяжело дыша, прислонилась к стене. Женщина она была тучная, и после каждого усилия ей требовалось отдышаться. Внимание Этель привлек какой-то шум в дальнем конце улицы. Она услышала громкие голоса, а затем — крик.
Они с миссис Гриффитс посмотрели друг на друга, Этель подхватила Ллойда и они отправились выяснять, что происходит.
Прежде всего Этель увидела небольшую группку женщин, столпившихся вокруг причитающей в голос миссис Притчард.
Этель увидела рассыльного Джерэнта: лицо у него было белое и сам он едва не плакал. Он перешел дорогу и постучался в следующий дом.
— Телеграммы из военного министерства… Боже, помоги! — сказала миссис Гриффитс.
— Битва на Сомме! — ахнула Этель. — Должно быть, «Эйбрауэнское землячество» тоже там сражалось!
— Должно быть, Элан Притчард погиб, и Клайв Пью, и Пророк Джонс… Он был сержант, родители так им гордились…
— Бедная миссис Джонс, второй-то ее сын погиб в шахте при взрыве…
— Господи, только бы с Томми все было в порядке… — молилась миссис Гриффитс, хоть ее муж и был известным атеистом. — Господи, спаси моего Томми!
— И Билли, — сказала Этель, а потом шепнула Ллойду в маленькое ушко: — И твоего папу…
У Джерэнта через плечо висела полотняная сумка. Сколько же еще в ней телеграмм, подумала Этель со страхом. Мальчик вновь перешел на другую сторону улицы, ангел смерти в кепке почтальона.
К тому времени как он миновал туалеты и дошел до верхней половины улицы, все уже высыпали из домов. Женщины побросали свою работу и замерли в ожидании. Вышли и родители Этель. Они стояли рядом с дедом, молча.
Джерэнт приблизился к миссис Левеллин. Должно быть, ее сын Артур погиб. Его прозвали Клякса, вспомнила Этель. Бедный мальчик, теперь ему больше не надо беспокоиться о том, как он выглядит.
Миссис Левеллин вскинула руки, точно пытаясь защититься от Джерэнта.
— Нет! — вскричала она. — Пожалуйста, не надо!
Он протянул ей телеграмму.
— Ничего не могу поделать, миссис Левеллин, — сказал он. Ему было от силы лет семнадцать. — Тут стоит ваш адрес, видите?
Но она не желала брать конверт.
— Нет! — сказала она, отвернувшись и закрыв лицо руками.
У мальчика задрожали губы.
— Пожалуйста, примите, — сказал он. — Мне же еще остальные разносить. А знаете, сколько еще на почте — сотни! Сейчас десять утра, а я не знаю, как мне все доставить до полуночи. Ну пожалуйста!
— Давай, я приму, — подошла соседка, миссис Роли Хьюз. — У меня нет сыновей.
— Большое вам спасибо, миссис Хьюз, — сказал Джерэнт и двинулся дальше.
Он вынул из сумки новую телеграмму, посмотрел на адрес и прошел мимо дома Гриффитсов.
— Слава тебе, Господи! — сказала миссис Гриффитс. — Мой Томми жив, слава тебе, Господи! — и разрыдалась. Этель одной рукой обхватила Ллойда, другой обняла ее.
Рассыльный подошел к Минни Понти. Она
не вскрикнула, но по ее лицу заструились слезы.— Который? — сказала она хрипло. — Джой или Джонни?
— Не знаю, миссис Понти, — сказал Джерэнт. — Надо прочитать, это написано внутри.
Она разорвала конверт.
— Я ничего не вижу! — воскликнула она. Миссис Понти вытерла глаза, пытаясь осушить их от слез, и снова посмотрела. — Джузеппе Мой маленький Джой погиб. Бедный мой мальчик!
Миссис Понти жила почти в самом конце улицы. С колотящимся сердцем Этель ждала, пойдет ли Джерэнт к дому Уильямсов. Жив Билли или нет?
Мальчик отвернулся от плачущей миссис Понти, поднял голову и увидел стоявших через дорогу отца, маму и деда Этель. Они смотрели в напряженном ожидании. Он заглянул в сумку.
— По Веллингтон-роу все, — сказал он.
Этель едва не лишилась чувств. Билли жив.
Она взглянула на родителей. Мама плакала. Дед пытался раскурить свою трубку, руки у него дрожали.
Отец смотрел на нее. С каким чувством — она понять не могла лишь понимала, что он взволнован.
Он шагнул к ней.
Не много, но ей было достаточно. С Ллойдом на руках она бросилась к отцу.
Он обнял обоих.
— Билли жив, — сказал он. — И вы тоже…
— Пап, — проговорила она, — прости меня, что я так подвела тебя…
— Ничего, — сказал он, — ничего… — Он погладил ее по спине, как в детстве, когда ей случалось упасть и разбить коленку. — Ну, все, все… Уже все хорошо.
Этель знала, что межконфессиональная служба была в Эйбрауэне редким явлением. Для валлийцев религиозные расхождения никогда не были незначительной темой. Одна конфессия отказывалась отмечать Рождество — на том основании, что в Библии отсутствует указание на дату рождения Христа. Другие запрещали своей пастве голосовать на выборах, потому что апостол Павел писал: «Наше же жительство — на небесах». И никто не хотел молиться вместе с людьми, которые с ними не согласны.
Однако после «дня телеграмм» эти различия стали казаться совсем незначительными.
Эйбрауэнский пастор, преподобный Томас Эллис-Томас предложил устроить совместную панихиду Когда все телеграммы были доставлены, выяснилось, что погибли двести одиннадцать человек, а так как сражение продолжалось, теперь каждый день приходило одно-два печальных известия. На каждой улице была хотя бы одна семья, потерявшая близкого. В тесных рядах шахтерских лачуг на каждые несколько ярдов приходилось одно горе.
С предложением англиканского священника согласились и методисты, и баптисты, и католики. Меньшие группы, возможно, предпочли бы держаться особняком: баптисты, свидетели Иеговы, адвентисты Седьмого Дня и церковь Вифезда. Этель видела, что отца терзают сомнения. Но никому не хотелось остаться в стороне от того, что обещало быть самым ярким религиозным событием в истории городка, и в конце концов согласились участвовать все. В Эйбрауэне не было синагоги, но в числе погибших был юный Джонатан Голдман, и горстка иудеев решила тоже прийти, хотя в отношении их религии никаких знаков вежливости делать не собирались.