Гибель и возрождение

— Да, хорошо. — Флавия умолкла, пытаясь вспомнить, о чем они говорили. — Ну да, — продолжила она, ухватив потерянную нить. — Где находится ваша… келья? Или теперь это называется по-другому?

— Все правильно. Она выходит во двор, мои окна находятся прямо напротив церкви. Если бы там был какой-нибудь шум или крики, я бы непременно услышал.

— Но вы ничего не слышали?

Он покачал головой:

— Нет, а у меня очень чуткий сон, я просыпаюсь от малейшего звука. Меня будит даже пение птицы в дальнем углу сада.

Флавия выждала паузу. Почему она ему не верит? Он сидел, спокойно сложив руки на коленях, так, словно отсиживал длинную церковную службу. В его поведении не было ничего подозрительного, но она абсолютно точно знала, что он утаил от нее нечто существенное.

— А скажите, отец, кто предложил Менцису отреставрировать Караваджо?

— Он сам и предложил, — ответил старик. — Мы ничего не платим ему. Собственно, поэтому мы и приняли его предложение.

— Он работает совершенно бесплатно?

— Да. По-моему, он получил грант на эту работу от какой-то американской благотворительной организации. Мы оплачиваем только кисти и краски, хотя и это составляет значительную сумму.

— Вы не находите ничего необычного в его предложении?

— Трудно сказать. Он сказал, что хочет привести картину в порядок и готов сделать это безвозмездно. Кто мы такие, чтобы сомневаться в чистоте его помыслов?

Флавия поблагодарила отца Жана за беседу и отпустила. Потом повернулась к Альберто:

— Ну?

— Ты думаешь, один из этих сумасшедших монахов проломил другому башку?

Да ничего такого я не думаю, — лениво возразила она, раздумывая, насколько позволительно в монастыре закурить. — Просто пытаюсь разобраться. Я никогда не делаю скоропалительных выводов, даже в отношении священников. А мой скептический взгляд объясняется тем, что наша беседа была абсолютно бесполезной.

— Ладно. Ну что, пригласим теперь синьору Грациани? А потом прервемся на обед.

Они сошлись во мнении, что настоящие профессионалы всегда обедают рано.

Синьора Грациани ворвалась в комнату и в сильном волнении уселась на стул. Флавия с удовлетворением оглядела ее. Такая не станет ничего скрывать, подумала она. Ее показания представляли особую ценность по трем причинам: она питала нежные чувства к украденной «Мадонне», первой обнаружила пострадавшего и имела в распоряжении ключи от церкви.

Синьора Грациани сообщила, что только начала уборку, когда увидела лежащим в луже крови отца Ксавье. Она закричала. Больше потрясенной женщине было нечего добавить, и она надолго умолкла.

Флавия спросила, что она делала вчера вечером и сегодня утром. Синьора ответила, что все время была дома, не видела и не слышала ничего подозрительного. Вместе с ней живут ее дочка и внучка — с тех пор как этот мерзавец, ее бывший муж, бросил их на произвол судьбы, убежав с какой-то шлюхой. Господь, может, и простит его, но она, синьора Грациани, — никогда. «Клянусь вам».

— Пожалуйста, помните, синьора, что для нас любая мелочь может представлять огромную важность.

Женщина покачала головой. Утром она пришла в церковь, набрала ведро воды и двинулась по проходу между скамьями, собираясь закрыть дверь, когда увидела…

— Какую дверь вы собирались закрыть?

— Главного входа. Она была слегка приоткрыта — разве вы не заметили? Я заперла ее и тут увидела…

— Боже, — прошептала Флавия. У нее перехватило дыхание. — Спасибо, отлично, — торопливо поблагодарила она. — На сегодня, я думаю, достаточно. Большое спасибо, синьора.

— Может быть, вам известно что-то еще? — впервые за все время подал голос Альберто. — Думаю, известно. Скажите нам, синьора? Вы знаете, от чьей руки пострадал отец Ксавье?

Женщина снова кивнула.

— Да, я знаю, — сказала она.

Передние ножки стула со стуком опустились на пол, и Альберто навалился на стол.

— Ну?

— Это сделала она.

Альберто отпрянул, решив, что синьора Грациани имеет в виду Флавию.

— Простите?!

— Моя госпожа. Это сделала она.

— Ах…

— Она сурово наказывает грешников, но милостива и добра к тем, кто искупил свои грехи. Отец Ксавье был скверным человеком, он отвернулся от нее. И понес наказание.

— Ну…

— Он перестал пускать людей, которые любили ее и просили ее о помощи. И еще он хотел обидеть мою госпожу.

— Минуточку, — сказала Флавия, которая наконец поняла, о чем идет речь. — Вы имеете в виду картину?

Синьора Грациани растерянно посмотрела на нее.

— Конечно. — Она удивленно пожала плечами.

— Вы считаете, что отец Ксавье пострадал от картины?

— Моя госпожа наказала его, — строго сказала женщина. — Человек без веры не может служить Господу.

— Да, верно. Большое вам спасибо, — кивнул Альберто. — Вы нам очень помогли. Спасибо, что не пожалели времени и согласились побеседовать с нами.

— Вам нужно заявление в письменном виде? — поинтересовалась синьора Грациани.

— Не сейчас. Может быть, через день-другой, — ответил Альберто, открывая перед ней дверь.

— Вы не поверили мне, — улыбнулась синьора, склонив голову набок. — Но вы увидите, что я была права.

— Черт побери, — сказал он, закрыв за ней дверь. — Я уж подумал…

Флавия засмеялась.

— Видел бы ты свое лицо.

Он фыркнул.

— Вероятно, нам нужно сходить осмотреть эту дверь. Хотя столько времени прошло… Как ты думаешь?

Она кивнула:

— Я думаю, она уже стерла все отпечатки.

— Наверняка. Но прежде всего нам нужно выяснить, кто открыл дверь.

ГЛАВА 7

Лекция — до идиотизма беглое перечисление самых выдающихся произведений, созданных в семнадцатом веке по заказу церкви, — прошла довольно сносно. В начале лекции аудитория насчитывала человек сорок, в конце осталось не больше двадцати. Поначалу утечка студентов тревожила Аргайла, но декан факультета успокоил его, сказав, что это совершенно нормально для…