Гидеон. В плену у времени

– Хочу представить вам моего сына, ЛуиФилиппа де Монферона, – сказала маркиза. Но прежде чем мальчик поздоровался с гостями, мать привлекла его к себе и сказала, да так громко, чтобы все это расслышали: – Если ты спишь в одежде, то по крайней мере меняй ее, когда появляешься перед гостями. И скажи на милость, что это за ужасный запах?

Молодой человек отвесил легкие поклоны каждому гостю. Его яркое шелковое одеяние было мятым и не слишком чистым, а голова повязана мокрым полотенцем. Под большими голубыми глазами расплылись багровые круги, и он выглядел так, будто наглотался аспирина.

– Я поспорил, что смогу выпить больше бокалов вина, чем сын лорда Честерфилда сможет съесть маринованной селедки. Он сжульничал, я уверен…

Маркизу это вовсе не позабавило.

– И сколько же ты проиграл?

ЛуиФилипп постучал пальцем по носу.

– Меньше десятой части того, дорогая матушка, – прошептал он, – что, как я слышал, вы проиграли прошлой ночью…

Кэйт прижала ко рту руку, пытаясь скрыть усмешку, и ЛуиФилипп блеснул ей улыбкой. От досады и раздражения у маркизы даже глаза сузились.

– Где Эмиль?

– Скорее всего читает книги, которые я достал по папиной просьбе.

– Что за интересы у нашего лакея, почему он читает книги твоего отца? Скажи ему, чтобы он немедленно явился сюда…

– Да, мама. – И ЛуиФилипп, придерживая тюрбан, покинул комнату, раскланявшись с гостями. Маркиза взяла себя в руки.

– Простите меня, в Лондоне я эмигрантка, здесь нет мужа, который поддержал бы меня, поэтому мой быт устроен вовсе не так, как мне хотелось бы.

– Эмиль! Ma mere demande ta presence! – это ЛуиФилипп крикнул из окна наверху лестницы и с грохотом закрыл окно. Он вернулся в сопровождении двух миниатюрных болонок с шелковыми черными ушами и большими сияющими глазами, собачки возбужденно лаяли у его ног. Маркиза прогнала болонок прочь, и их крошечные коготки застучали по ступенькам лестницы. ЛуиФилипп стоял рядом с маркизой – радушные, приветливые хозяева. Однако гости внезапно почувствовали, что мысли хозяев заняты чемто другим. Кэйт, Питер и мистер Скокк в тревоге переглянулись.

– И у вашего мужа нет планов вернуться в Лондон?

– Мой муж ждет, когда французский народ поймет, что пора кончать с этой революцией, и порядок будет восстановлен. Он – оптимист, не так ли, ЛуиФилипп?

– Папа оптимист и по принципам, и по характеру.

– И вообще он предпочитает деревню – общество наскучило ему. Моему мужу нравится жить отшельником, делать свои опыты и бесконечно переписываться с учеными и философами всей Европы. А мы, – маркиза де Монферон положила руку на плечо сына и храбро улыбнулась, – должны пытаться жить как можно лучше…

– Мне грустно слышать это, мадам, – сказал Питер, – находиться вдали от семьи тяжело и в лучшие времена, а при теперешней ситуации во Франции…

– Да – это мука, – печально согласилась маркиза.

«Мне она не кажется очень измученной», – подумала Кэйт, уже настроенная против маркизы.

– Вы не сказали, мистер Сеймур, почему просили о встрече с моим мужем.

Питер глубоко вздохнул и попытался объяснить:

– У нас есть некий механизм… ээ, некий комплекс, устройство которого можно понять, только зная законы естественных наук… и это находится за пределами наших возможностей…

– Наша машина сломана, – перебила Кэйт. – Нам нужна помощь вашего мужа.

Питер искоса посмотрел на свою юную подругу и улыбнулся – это та Кэйт, которую он помнил.

В дверях появился пропавший лакей. Маленькие очки в проволочной оправе едва держались на кончике носа.

– Наконец! – зашипела маркиза и указала на опрокинутый столик.

Невозмутимый, щеголеватый лакей, который открывал им дверь, поднял столик и встал на колени, чтобы руками в белых перчатках собрать осколки чаши. Кэйт подняла курочек, который он не заметил, и протянула ему, спокойно встретив взгляд маркизы и заметив искорку смеха в глазах ЛуиФилиппа. Забавный, подумала она. Не то, что его мама.

– Не сомневаюсь, – продолжала маркиза, – что мой муж с радостью помог бы вам. Но вам надо найти путь к его сердцу. Уверяю вас, сам он в Лондон не приедет.

– Вы говорили, что ваше поместье в Аррасе, мадам? – спросил мистер Скокк.

– Да, немного севернее города. Оно называется шато де Хьюмиэйр. Но если дело не срочное, не советую вам наносить ему визит именно теперь, в эти трудные времена. Ктото называет нынешнее время веком света, но то, что вижу я – это тьма… – Маркиза сжала руки, на шее забилась жилка. – Вы слышали, что в прошлом месяце случилось в Париже с королевской семьей? Там был мой кузен. Он своими глазами видел… что сделала толпа со швейцарскими гвардейцами… Эта толпа – стая зверей! Они звери! Мой муж попрежнему надеется, что все будет хорошо, но все его надежды немилосердно растерзают именно те люди, которым он служил всю жизнь!

Кэйт вздрогнула от ледяной ненависти в аристократическом голосе, от страха в глазах маркизы. Но маркиза мгновенно овладела собой, спрятавшись за привычной маской дамы из высшего общества.

– Так что вынуждена огорчить вас, ми… – Маркиза заглянула в записку Питера, – мистер Сеймур, вы проделали напрасное путешествие…

Визит был закончен. Питер, Кэйт и мистер Скокк снова оказались у дверей, выходящих на ГолденСквер.

– И что теперь? – спросила Кэйт.

– Сэр Джозеф сказал, что после Бенджамина Франклина и Аллессандро Вольта следующим идет маркиз де Монферон, – сказал мистер Скокк.

– А где найти мистера Вольта? – спросила Кэйт.

– В Италии, – ответил Питер.

– Мы не можем поехать в Италию – на это уйдет несколько недель!.. А что насчет Бенджамина Франклина?

– Он умер два года назад.

– Ах…

– Аррас всего лишь в часе езды на машине от Кале, – задумчиво произнес мистер Скокк.

– Но он же не на другой стороне планеты! – воскликнула Кэйт.

– Франция воюет с Пруссией, – возразил Питер. – Страна пребывает в муках революции!

– И нам нужно пересечь канал, – добавил мистер Скокк, – а на кораблях пока еще нет парового котла. Ведь так?

Питер кивнул.

– Но если сэр Джозеф сказал, что нам лучше всего подойдет Монферон, то, возможно, стоит рискнуть, – сказала Кэйт. – В конце концов революционеры не наши враги. Мы же не французские аристократы!