Гилгул

— Все верно, — подтвердил Саша. — Разговаривать мы будем вдвоем. Девушка понаблюдает за ходом беседы на мониторе.

— Понял, — кивнул сержант и, повернувшись к напарнику, мотнул головой: — Проводи. Тот с явным удовольствием повел Юлю в палату с аппаратурой. Сержант же отпер дверь, и Саша с профессором вошли в бокс. Потрошитель явно ждал их. Он стоял спиной к окну, привалившись к подоконнику, и улыбался.

— Здравствуй, — кивнул убийца Саше и тут же переключился на профессора. — А это кто? — Он прищурился изучающе, затем кивнул. — Так, так, так. Входите, профессор, присаживайтесь. Полагаю, мне и моему подопечному сегодня придется постоять.

— Благодарю, — смущенно ответил профессор, опускаясь в кресло. Впрочем, Саше тоже стало не по себе от такой осведомленности убийцы.

— Располагайся, — радушно предложил ему Потрошитель, приглашающе обводя бокс рукой.

— Вчера. Несчастный случай с машиной — твоих рук дело? — спросил Саша, решив сразу брать быка за рога.

— Нет, — убийца покачал головой. — Твоих.

— Моих?

— Конечно. Водитель поехал на зеленый, а вот ты полез под колеса. И некому было остановить тебя.

— Вон как?.. Потрошитель забавно поджал губы, вздернул плечи и развел руками.

— Я ведь предупреждал тебя, — он весело взглянул на профессора. — Но, похоже, наш гость заскучал.

— Ничуть, — отозвался тот. — Напротив, мне крайне любопытен ваш разговор. Продолжайте, пожалуйста.

— Ценю вашу тактичность, — улыбнулся Потрошитель. — А что, профессор, мой подопечный рассказал вам, кто он?

— Насколько я понял, он — психиатр. Потрошитель снова поджал губы и в деланном удивлении посмотрел на Сашу.

— Ты не рассказал этому человеку правду, Гилгул? Почему? Неужели испугался, что тебя примут за сумасшедшего?

— Значит, вы и есть Гилгул? — уточнил профессор у Саши.

— С его слов, — кивнул тот.

— Интересно, интересно. Стало быть, вы — библейский Лот, и аммонитянский Царь Аннон?

— Он так говорит, — снова ответил Саша. О своих снах и странных видениях ему рассказывать не хотелось. Во-первых, он действительно боялся, как бы его не приняли за сумасшедшего. Тут Потрошитель оказался прав. «Впрочем, похоже, он всегда прав», — подумал Саша. Во-вторых, это было бы долго. В-третьих, странно, хотя все можно объяснить гипнозом. К сожалению, теперь уже и не проверишь, гипнотизировал его Потрошитель или нет. Пленка с записанным на ней первым разговором утеряна безвозвратно.

— И кто же был за Анноном? — повернулся к Потрошителю профессор.

— Каска, — легко и спокойно ответил тот. — Римский магистратор, живший в первом веке до Рождества Христова. Вы помните это имя, профессор?

— Каска? — Старик умильно кивнул. — Разумеется. Один из заговорщиков, убийц Юлия Цезаря. На одну секунду Саше вдруг почудилось, что он ощущает кожей ток горячего воздуха и слышит мужской голос, быстро произносящий непонятные слова, подхватываемые легким эхом.

— Почти угадали, — улыбнулся Потрошитель. — Почти. Одна поправка: Каска не просто был в числе заговорщиков, он организовал заговор!

— Каска организовал заговор против Цезаря? — Профессор многозначительно взглянул на Сашу. Смотрите! Вот вам и первый «прокол». Сейчас мы этого деятеля прижмем к стенке. — Но по свидетельствам…

— Факты, профессор, — вот единственные верные свидетели, — перебил Потрошитель. — Вам должно быть известно, что очень многие исторические документы не только неверны, они откровенно лживы. Это подтверждается, в частности, раскопками. Но есть вещи, которые раскопки не могут ни подтвердить, ни опровергнуть! Например, отношения между людьми. Побудительные мотивы их поступков! И тогда нам остается уповать именно на факты, потому что факты не меняются. Они одинаковы во все времена. Они никогда не лгут. Именно Каска стоял во главе мартовского заговора! Каска, а вовсе не претор Марк Юний Брут! А помогал Каске сенатор Туллий Кимвр. Поверьте, мне известно это доподлинно. Да и ему тоже, — убийца кивнул на Сашу. — Просто пока он этого не помнит. ПОКА.

— Ты говорил, что Предвестник Зла жесток и кровожаден, — воскликнул Саша увереннее. Обстоятельства гибели Гая Юлия Цезаря он худо-бедно помнил, знал еще по школьной программе. — Но Цезарь был милосердным человеком! Потрошитель покачал головой, вздохнул:

— Профессору простительны ошибки. Он всего лишь историк. Но тебе, Гилгул, стыдно говорить о милосердии Кесаря после того, как ты сам убил его.

— Я помню имена Каски и Туллия Кимвра, — вступил в разговор старик. — Но до нас дошли свидетельства — неопровержимые свидетельства! — современников Гая Юлия.

— Каких же? — прищурился с любопытством Потрошитель.

— Того же Плутарха, например. Он утверждал, что Гай Юлий Цезарь был милосердным пра…

— Ave Ceasar! — не дослушав, прошептал Потрошитель и тихо засмеялся.

— Простите? — недоумевающе повернул голову профессор.

— Нашли кому верить. Плутарху. Между прочим, в Риме Плутарх был известен как откровенный подхалим, не брезгующий самой грубой лестью.

— Кто это сказал?

— Я это говорю! — Потрошитель по привычке наклонился вперед и уставился профессору в глаза тяжелым немигающим взглядом. — Чем, по-вашему, Плутарх отличался от прочих? Он точно так же хотел жить, как хотели жить летописцы, хроникеры и журналисты при Сталине и при Иване IV. При Пиночете и при Пол Поте. При Гитлере и при Чан Кайши. При Муссолини, Сесилие Родсе, Хуане Пероне, Батисте и прочих. Мне продолжить список? Или вы станете утверждать, что при тиранах и деспотах журналисты ведут себя исключительно смело и принципиально?

— Отчего же, — вздохнул профессор.

— «Ave Ceasar!» — вот что положено кричать при появлении Кесаря, — негромко и твердо сказал Потрошитель, выпрямляясь и вскидывая руки. — Ave Ceasar!!! Ave!!! Великий, милосердный Отец народов! Живи вечно! Правь вечно, великий Кесарь Гайус Юлиус!!! — Он усмехнулся и вновь скрестил руки на груди. — Плутарх, как и все остальные, хотел жить в просторном, светлом доме, есть вкусную пищу, пить хорошее вино, любить красивых женщин. А за правдивые отзывы о милосердии Великого Гая Юлия выгоняли на гладиаторскую арену. Плутарх… — Потрошитель презрительно скривился. — Тоже мне, истина в первой инстанции!

— И вы собственными глазами видели все, о чем здесь говорите? — спросил с любопытством профессор. Потрошитель кивнул в сторону Саши:

— Он тоже. Только заставьте его вспомнить. Уж этот-то человек может порассказать такого, отчего у вас волосы встанут дыбом. История власти, как, впрочем, и история человечества вообще, замешана на лжи и предательстве, щедро сдобренных жестокостью и кровью. Тарквиний Гордый, Гай Марий, Сулла, Октавиан, Тиберий, Гай Калигула, Клавдий Первый, Нерон… Можно продолжать и продолжать. Все они прославились именно жестокостью, поражавшей даже привычных к жестокости римлян. Почему же вы считаете, будто Гай Юлий был счастливым исключением? В Древнем Риме стать консулом, а уж тем более проконсулом или диктатором‹Диктатор — чрезвычайная должность в Древнем Риме, вводимая в опасных для государства ситуациях. Диктатор наделялся неограниченной судебной, законодательной и исполнительной властью и во время исполнения своих обязанностей не был подотчетен никому. В 45 году до н. э. Гай Юлий Цезарь объявил себя «вечным» диктатором.›, не прибегая к жестокости, подкупу и лжи, было невозможно. Хотя и сейчас мало что изменилось, но тогда… Гай Юлий не просто единолично правил, но еще и приказывал называть себя «Великим», «Отцом отечества» и «Освободителем». Единоличное правление, статуи в храмах, название в честь Гая Юлия месяца года, обязательная клятва именем Кесаря в суде и прочее, и прочее, и прочее! Вам это ничего не напоминает?

— Допустим, Гай Юлий не был идеален. Но, если уж заговор действительно возглавлял Каска, то как же получилось, что нам известно имя Марка Юния и практически неизвестно имя человека, организовавшего убийство Цезаря? — спросил с нажимом профессор.

— Убийство ради идеи всегда было предпочтительнее и ценилось выше, нежели убийство из мести, — быстро ответил Потрошитель.

— А при чем здесь месть? — изумился старик. — За что магистратор Каска мог мстить самому Цезарю? Ответа Потрошителя Саша так и не услышал. Волна горячего воздуха, струящегося через окна, вновь охватила его тело. Крохотный бокс затянуло странным буро-желтым туманом и через этот туман он вдруг различил…