Гильотина для госпитальера

После всех своих неудач Чёрный шаман впал в депрессию. Его биополевая суперэнергетика стала угасать. И теперь он не представлял собой ничего интересного, разве только как образец человеческого уродства.

Три дня назад он привычно заорал:

— Крови мне! Крови, крови, крови… Или придёт час мщения! Придёт чёрный погонщик!

К этим его выкрутасам персонал привык. Все знали, что для его ритуалов необходима кровь, притом человека, лично убитого Чёрным шаманом. Пару раз проводили эксперименты — военные использовали приговорённых к казни преступников, чью кровь колдун жадно высасывал, но без видимого эффекта. Во время обострения отношений между Пентагоном и ФБР последние направили информацию о нечеловечных экспериментах в сенатскую комиссию. Возник скандал, его замяли, но больше никому неохота было так экспериментировать.

Не получив крови, Чёрный шаман уселся на пол, смотря перед собой. Потом неожиданно на две минуты все сенсоры в его боксе, а также в прилегающих были выведены из строя. Персонал метался минут пять, пытаясь восстановить контрольсистемы. Причина аварии осталась неизвестной. Но когда на экране появился вновь Чёрный шаман, он был в состоянии ступора, лежал кверху пузом с открытыми глазами, в которых не отражалось ничего, и лишь слабое дыхание говорило о том, что он не умер.

— Ночью он на миг пришёл в себя, — сказал Утконос.

— И что?

— Опять прохрипел: «Крови мне!» И затих…

Два года Чёрный шаман находился в спецотделении. Док Сэм продолжал держать его в боксе высокой защиты. Знал, что может прийти час, когда спящая сила проснётся и тогда всем будет несладко.

— Стоп! Не переключай! — Док Сэм подался вперёд, заметив, что туша Чёрного Шамана шевельнулась, по ней прошла дрожь, складки жира затряслись.

— Ох! — вскрикнул Утконос.

Диаграммы контрольприборов перед ним вдруг взорвались. Посыпались красные кубики, прорезаемые синими молниями. Аппаратура будто взбесилась.

Но она была в порядке. Эти символы означали одно — в боксе восемь, где был Чёрный шаман, происходит невероятный выброс биоэнергии…

* * *

— Энергослияние четырёх штурмовиков типа «Торнадо», — сообщил комп, в его голосе появились нотки тревоги и озабоченности. Ничего удивительного — он запрограммирован на выражение эмоций.

На экранах четыре штурмовика зависли квадратом, между ними протянулись световые линии, и вскоре вырос гигантский мерцающий «пузырь». Это означало, что поля штурмовиков слились воедино, и теперь будет происходить пробой защитпокрывала космического госпиталя.

— Напряжённость единого поля противника? — потребовал Сомов.

— Семьдесят пять тысяч радеров — доложил компьютер.

Сомов похолодел. Штурмовики класса «Торнадо» как раз приспособлены для взламывания защитных покрывал оборонительных комплексов.

— Как долго мы продержимся? — спросил госпитальер.

— Расчётное время прорыва — сто двадцать минут.

— Вот чёрт… Три восьмёрки!

Три восьмёрки — галактический код, означающий пиратское нападение. Любой военный или полицейский корабль, принявший его, обязан поспешить на помощь. Но двух часов, которые оставались у них, не хватит на то, чтобы помощь пришла.

— Передано, — заявил комп. — Карта новой навигационной информации. Ближайший от нас корабль — пассажирский лайнер «Парус» — находится в сорока четырёх часах пути.

— Непостижимо! — Сомов хлопнул ладонью по подлокотнику кресла, и ему захотелось взвыть.

— Осмелюсь заметить, что вам следует проверить своё самочувствие и адекватность ситуативных реакций на «Диагност-комплексе», — участливо заявил комп.

— Что?! — воскликнул Сомов. — Заткнись!

— Исполнено.

Сомов активизировал перед собой СТ-пульт и принялся за работу.

Он не был военным, но не обязательно оканчивать военную академию, чтобы пользоваться полностью компьютеризированным оборонным комплексом.

Два часа он мог быть спокоен. Это время штурмовики будут дырявить силовое покрывало госпиталя, в то время как оборонные системы лишены возможности нанести по ним удар, поскольку отделены от противника своим же полем.

Время позабавиться просчитыванием возможных вариантов у госпитальера имелось. Уже через полчаса работы с компом он понял, что шансов у него нет. При самом благоприятном раскладе противник теряет три штурмовика, разносит лучевыми и ракетными ударами сооружения защиткомплекса. И берёт госпиталь на абордаж. А потом?

Что потом? Кому мог понадобиться самый мирный объект Галактики? Кто мог кинуть на него звено штурмовиков «Торнадо»? После того, как была разгромлена последняя обитель чёрных учёных и пиратов Харлей-два, вряд ли какая-нибудь пиратская планета, если она ещё есть, способна выставить звено «Торнадо». Это под силу только высокоразвитому миру первой линии. И такое нападение равнозначно объявлению войны.

Штурмовики продолжали своё дело. Они вклинивались всё дальше в оборону госпиталя. А напряжение силового покрывала оборонительной системы всё падало и падало.

Сомов прикрыл глаза. Стояла тишина. Казалось, не происходит ничего. Он представить себе не мог, что вскоре на территорию госпиталя ступят убийцы. И ничего нельзя изменить.

Минуты бездействия были самыми жуткими. Ожидание парализовывало.

А штурмовики вгрызались всё глубже и глубже в защитпокрывало, как оголодавшие крысы. А таймер, заведённый компьютером и висящий перед носом Сомова, показывал, сколько осталось. Сотни больных людей, судьба уникального оборудования, сам госпиталь — возможно, часы отсчитывали, может быть, сколько осталось им существовать. И самому Сомову погибать тоже никак не хотелось. Но…

Таймер кончил отражать минуты. Пошли секунды.

— Защитный комплекс прорван, — буднично сообщил комп и добавил: — Чёрт побери.

Скрестились гибельные, наполненные огромной энергией лучи штурмовиков и двух охранных башен.

Полыхнули плазменные разрывы. Сомов зажмурил глаза, а когда открыл их, увидел, что одного штурмовика и двух башен нет.

Корабли прорвали первый рубеж обороны и неторопливо двинулись вперёд. Им предстояло уничтожить ещё четыре башни.

От штурмовиков отделились светлые точки пробойных ракет. Опять полыхнуло пламя. Ещё одна башня уничтожена.

— Спаси нас господи! — Сомов истово перекрестился и стал ждать конца.

Командный пункт тряхнуло так, что у госпитальера лязгнули зубы. Ракета взорвалась в районе блока интенсивной терапии.

— О, Боже мой! — застонал Сомов.

От штурмовика оторвалась ещё одна ракета и рванулась к административному блоку. Госпитальер зажмурился. Он понял, что пришла его смерть. Она имела вид неумолимо надвигающейся ракеты-пробойника…

* * *

— Триста единиц! — как ужаленный заорал Утконос, теряя своё знаменитое самообладание.