Гималайский зигзаг. Святой остров. Оскал Анубиса

«Это же надо было до такого додуматься! – размышлял Перси, гоняя по экрану ноутбука курсор, оставлявший за собой забавный мерцающий хвостик. – На кой чёрт этот принц Алекзандр спрятал эти бумаги в пещере? Чего опасался? Ведь они, вроде бы, личного характера? На кой вся эта тайна, словно из романа Дюма-отца? Ох, не обо всём ты мне поведал, дедуля! Умолчал старый лис, но… я разберусь. Во всём разберусь – а там посмотрим… Отдавать эти бумаги тебе или нет и… И вообще! Это ведь ты сам со мной связался, я сторона как бы незаинтересованная».

Последние два слова Лоуренс произнёс вслух и это его «как бы» прозвучало весьма двусмысленно, даже, можно сказать, с сарказмом.

– Ну что ж, теперь пора искупаться, – решил он, сладко потянувшись, и, закрыв ноутбук, стал распаковывать, стоявший в углу каюты новый акваланг.

– Вот же свинья черножопая, – ругался Гурфинкель, с ненавистью налегая на вёсла. – Да где это видано, мы, значит, ишачить за него на острове должны, а он купаться будет!

– Да ладно, – махнул рукой Бумба, – пусть себе плещется. Ты, Миша, лучше за берегом следи, что-то мы как-то странно плывём, боком что ли?

И действительно, вместо того, чтобы идти к берегу, лодка шла вдоль него, словно отталкиваемая от суши некой невидимой силой.

– Что за чертовщина?! – Миша с удвоенной силой налёг на вёсла. – А ну, Бумба, раз, два, раз, два…

Лодка, крутнувшись на месте, благополучно пошла к берегу. Гурфинкель с облегчением вздохнул. «На солнышке полчасика посидишь, и не такое почудится», – с усмешкой подумал он.

Лодка мягко ткнулась в каменистый берег.

Миша с Бумбой, тяжело сопя, вытащили посудину на берег и, вытря потные лица, двинулись в глубь острова.

– Попади мы сюда при иных обстоятельствах, – сентиментально сказал Гурфинкель, – я бы с удовольствием здесь позагорал, палатку поставил, бычков наловил…

– V nature, – согласился с приятелем Бумба. – А что, получим бабки у Сипягина и сюда рванём с девочками.

Миша укоризненно посмотрел на друга.

– Дурак ты, Андрюха, – с чувством ответил он. – Здоровый, что тот медведь, а ума, словно, у страуса под хвостом.

– Сам ты baklan, – обиделся Бумба. – Думаешь, я ni figa не понимаю, что вокруг происходит? Заварушкой пахнет, Миша, крупной заварушкой. У меня на них чутьё, как у сенбернара на попавших под снег людей.

– Хороша аллегория, – кивнул Гурфинкель, – и очень даже к месту.

Помолчали. Приглушённо матерясь, Миша выдрал из брюк на заднице здоровый репей.

– А где лагерь археологов расположен, ты знаешь? – нарушил молчание Бумба.

Гурфинкель поморщился:

– Не бойся, найдём, остров маленький, вот только на военных нарваться не очень-то хотелось бы.

– Морду начистят? – предположил Покровский.

– Хуже, – вздохнул Миша. – Если бы только морду. У них тут нравы дикие. Азия! Они так этот вертолёт ждали, а мы его едва не грохнули, лопасти деформировали, обшивку повредили.

– Но зато какая была посадка, – Бумба мечтательно прикрыл глаза. – Зверь, а не машина, вот только непонятных кнопочек и рычажков что-то много…

Гурфинкель мрачно взглянул на друга, но рвавшуюся на язык реплику придержал. Во всяком случае, в один вертолёт с Покровским, даже если тот будет просто пассажиром, Миша в жизни больше не сядет. Идиотизм имеет обыкновение сходить с рук до определённого фатального предела, который случается в самый неподходящий момент.

– Поправь бороду, красавец, – прикрикнул на напарника Гурфинкель. – Эй, ты чего это в кусты полез?

– Здесь малина, – донёсся из кустов голос Покровского. – Спелая, объедение…

Послышалось сочное чавканье. Громко выругавшись, Миша за шиворот вытащил Бумбу из кустов.

– Это не малина, дурья твоя башка, это волчья ягода, а ну сплюнь!

Покровский послушно плюнул, попав при этом на ботинки Гурфинкеля. Миша зажмурился, но, вспомнив о поджидающем его в сейфе у Сипягина гонораре, придушил праведный гнев в зародыше.

– Значит так, – сказал он, протягивая Бумбе флягу с водой. – Во-первых, прополощи рот, во-вторых, запомни, если нас вдруг кто спросит…

– Кто? – переспросил Покровский, опасливо нюхая горлышко фляги.

– Ну, скажем, археологи, – предположил Гурфинкель. – Мы, конечно, постараемся, чтобы они нас не заметили, но всё же…

– А-а… – протянул Бумба, прикладываясь к фляге.

– Полощи, а не пей, баран, – огрызнулся Миша, после чего добавил. – Если нас кто-нибудь спросит, то тебя зовут Махмуд Бей, а я Рахат Сабир.

– Чего? – глаза у Покровского чуть не выскочили из орбит.

– Мы матросы с яхты Юсупова, – пояснил Гурфинкель. – Гуляем, любуемся живописными окрестностями, вероисповедание – ислам.

– Ага, – радостно закричал Бумба, до которого, наконец, дошло. – Конспирация, blin.

– Да, именно, – Миша в ответ мило улыбнулся. – Только для начала усы со лба сними и приклей их на место, под нос, туда, где им и положено быть.

Покровский смущённо шмыгнул носом и переклеил усы в соответствии с указаниями Гурфинкеля.

– Мне от них всё время чихать хочется, – пожаловался он, но тут же притих, увидев зверское выражение на Мишином лице.

– Т-с-с-с, – Гурфинкель приложил палец к губам.

Друзья прислушались. Откуда-то доносились мелодичный звон гитары, веселые молодые голоса.

– Лагерь археологов там, – ткнул пальцем вперед Миша.

Бумба с Гурфинкелем, засев за небольшим, густо поросшим пожухлой на солнце травой холмиком, стали внимательно следить за археологами.