Гимназистка. Под тенью белой лисы

— Вопрос не праздный, — возразил он. — Мне нужно понять, насколько реально ваше предложение. Я так понимаю, что про требование уровня силы к главе клана вы знаете и ему соответствуете?

Я кивнула. Если всё получится, всё равно будет известно, что уровень у меня никак не ниже 500, такое в секрете не удержишь. Тимофеев удивлённо покрутил головой, но расспросы продолжил:

— Вы хотя бы можете ответить, третий — маг или оборотень. И не будет ли у нас из-за него проблем с армией?

Это он так неэлегантно намекает на Хомякова?

— Третий — маг, взрослый, очень взрослый и искусный в своей профессии. Думаю, вы с ним найдёте общий язык. С армией проблем никаких не будет, если только вы не согласитесь на предложение господина Свиньина-Морского, а оно окажется с душком. Но к моему клану это не будет иметь отношения.

— Я могу подумать? — внезапно спросил Тимофеев. — Ваше предложение, оно столь неожиданно…

— Можете, но недолго. К сожалению, я очень стеснена во времени, речь идёт о нескольких днях, за которые всё закончится. И… Я очень надеюсь, что при любом вашем решении о нашем разговоре никто не узнает. Я понимаю, вам сложно согласиться: вы теряете защиту клана в обмен на призрачную возможность для дочери…

— Да какая там защита, Елизавета Дмитриевна? — выдохнул он. — Мы всегда намного больше отдавали, чем получали от Соболевых. И я бы не отказался с ними расстаться, тем более что другой возможности у нашей семьи может и не выдаться. Но…

— Вы опасаетесь, что я начну с вас тянуть деньги и услуги? Давайте составим договор с возможностью вашего выхода в любое время, — предложила я. — И чётко оговорим все моменты, по которым может возникнуть недопонимание. Мне не нужна власть ни над вами, ни над кем другим. В конце концов, рабство у нас давно отменили.

— Не так уж и давно, Елизавета Дмитриевна, — он хмыкнул. — Ещё не все успели забыть это прекрасное чувство владения другими индивидуумами. Осмелюсь уточнить, Елизавета Дмитриевна, если я соглашусь, вы продолжите у меня работать?

— Разумеется, Филипп Георгиевич, продолжу. Я же теряю финансовую поддержку от Рысьиных, а жить на что-то нужно.

Тимофеев потёр лоб, чему-то улыбнувшись. А я не поняла, обрадовали его эти слова или огорчили.

— Боги мои, и как это будет выглядеть: я отправляю главу своего клана мыть пробирки и готовить реактивы?

— Прекрасно будет выглядеть: глава клана набирается опыта, а вам завидуют все коллеги.

Тимофеев хмыкнул, он уже находил положительные моменты, но всё ещё сомневался. Сильно сомневался. И предсказать его ответ я бы не взялась. Что ж, до возвращения Владимира Викентьевича всё равно ничего не начнётся. А пока…

— Филипп Георгиевич, а не проясните ли вы мне один момент?

— Да-да? — встрепенулся он. — Разумеется, проясню.

— Артефакт, с которым вы вчера работали, позволяет проводить испытания целительских?

— Именно так, Елизавета Дмитриевна, — обрадованно переключился Тимофеев на другую тему. — Весьма продуманная штучка, между прочим. Смотрите, вот здесь устанавливается пол, вот здесь — возраст. Можно поиграть с физическими кондициями вот таким образом. Очень, очень полезная вещица для нашего дела. Вы же понимаете, что сразу на людях испытывать нежелательно, а здесь мы имеем обратную связь, видим возможные негативные последствия. Вы не представляете, как тяжело было получить на него финансирование от университета. Куча, куча бумаг, всяческих согласований, а уж нервов мне потрепали. Но, уверяю вас, Елизавета Дмитриевна, оно того стоило.

Глава 25

Тимофеева моё предложение зацепило, и хоть он пытался не подавать вида, но наверняка всё время прокручивал в голове варианты, потому что артефакт, вышедший из-под его руки, при проверке задымился и был отправлен в мусорную корзину. При этом заведующий лабораторией посмотрел на меня так, что я сразу удержала рвущийся вопрос: «А не слишком ли расточительно выбрасывать предметы, на изготовление которых ушли драгоценные металлы и камни, тоже драгоценные и полудрагоценные?». Сжала зубы и уставилась в книгу, тем более что сведения из неё начали укладываться в голове, пусть иной раз и казались слишком сложными.

Наконец Тимофеев не выдержал, нервно стащил с себя халат, бросил: «Я скоро вернусь» и рванул с несолидной для его возраста и положения прытью, натягивая пальто по дороге. Это мне показалось хорошим предзнаменованием: если отправился советоваться, то велика вероятность, что на моё предложение он ответит согласием.

Из мусорки испорченный артефакт я всё-таки вытащила и даже осмотрела. Пожалуй, с камнями я погорячилась— ещё раз их не используешь, а вот драгоценные металлы вполне можно опять переплавить на проволоку. Но разбирать ничего я не стала, тем более что от артефакта фонило магией, которая неизвестно как отразится на разбирающем, положила в коробочку и накрыла листком со своими размышлениями по этому поводу, после чего опять засела за книгу. После ареста Соколова в лаборатории наблюдалось явное затишье — не заглядывал никто, даже остальные сотрудники, хотя по времени уже должен был хоть кто-то появиться. Спешно ищут подходящие лаборатории для перехода? Всё-таки в нашей пытались покуситься на святое — на наследника престола, что непонятно как отразится на финансировании.

Наслаждалась я одиночеством недолго — в лаборатории неожиданно появился Волков.

— Добрый день, Лиза, — улыбнулся он так, словно я была солнцем, озарявшим его унылое существование.

— Добрый день, Александр Михайлович, — покладисто согласилась я. — А Полина Аркадьевна как раз недавно ушла. Вы с ней разминулись буквально минут на десять.

Ухо Волкова явственно дёрнулось, но больше он ничем не показал свою радость от моего сообщения.

— Ума не приложу, Лиза, при чём тут Полина Аркадьевна, коли я к вам пришёл?

— Неужели соскучились, Александр Михайлович? — моя улыбка была ничуть не менее хищная, чем волковская. А возможно, даже более — мне-то никто не угрожал внезапным Поленькиным явлением. — Мы же с вами не так давно виделись.

— Мне кажется, Лиза, что вы хотите совершить ошибку, — проникновенно сказал Волков. — В салонах нынче только и разговоров, что о возможной смене невесты цесаревича. Но вы, вы же видели его, должны были понять, что Львовы вырождаются.

Да, Рысьина оказалась права: я слишком хорошо подумала о Михаиле Александровиче. Такие массированные слухи точно не появляются на пустом месте.

— Не переживайте, Александр Михайлович, — самым медовым тоном пропела я в ответ. — Я позабочусь об улучшении львовской наследственности. Уже даже некоторое шаги сделала в этом направлении.

Я имела в виду Аню Тимофееву, чего Волков никак знать не мог, поэтому понял мои слова так, как ему было ближе. Ухо у него опять дёрнулось, а в глазах появился нехороший зелёный огонь. Настолько нехороший, что мне сразу показалось, что красные глаза моей лисы с зелёным не гармонируют вовсе и нам срочно нужен кто-то третий, у кого глаза будут гореть жёлтым, и желательно, чтобы он стоял между нами. Пожалуй, сейчас я согласилась бы на любую прослойку между собой и штабс-капитаном, настолько накалилась обстановка в лаборатории.