Гиперборейский Гимн

Родился Аким Волынский (настоящее имя – Хаим Лейбович Флексер) 3 мая 1863 года в Житомире. Учился в русской гимназии. После развода родителей переехал с матерью в Петербург, где по окончании 5-й гимназии поступил на юридический факультет университета, сразу получив стипендию (нерядовой случай для выходца из еврейской семьи!). Уже в студенчестве он начинает журналистскую карьеру, поступив в сионистскую газету «Рассвет». Здесь в 1882 году была опубликована его рецензия на лекцию Владимира Соловьева о еврейском вопросе. С тезисом молодого профессора о грядущем слиянии всечеловеческого русского духа с индивидуалистическим еврейским, из чего явится универсальное христианство, Флексер полемизировал особенно горячо, указывая на разгул черносотенства и погромы.

В конце 1880-х, после доклада Флексера о споре Милля со Спенсером, со студентом-правоведом знакомится Дмитрий Мережковский, тоже студент, живший с ним по соседству, на Знаменской. Мережковский представляет нового приятеля Александре Давыдовой, в квартире которой собирался кружок народников. Тогда же начинается плодотворный этап сотрудничества Флексера с журналом «Северный вестник», которым руководили Давыдова и Анна Евреинова, доктор права Лейпцигского университета. К тому времени молодой автор уже был известен под псевдонимом «Волынский» – именно так он подписал свою первую научную работу «Теолого-политическое учение Спинозы» (1885 г.), где доказывалась концептуальная и духовная связь пантеистической философии Спинозы с иудаизмом – религией Моисея.

Взгляды Волынского стремительно эволюционируют в направлении некой синтетической, наднациональной духовности, подразумевающей родство религий, происходящих из единого корня. Эмоционально Волынский тяготеет в тот период к христианству (хотя и не торопится принять обряд крещения; он не примет его даже во время своей поездки на Афон в 1899 году), он рассуждает о Сионе и Голгофе как двух равнозначных духовных константах человечества, и одновременно ищет улучшенной, философски обоснованной веры в высшее начало.

В 1889 году Волынский оканчивает университет и, отказавшись остаться на кафедре государственного права, посвящает себя литературной деятельности. Одна из первых статей, опубликованных им в «Северном вестнике», посвящалась философии Канта, которого Волынский взял себе в союзники в борьбе с плоским материализмом и атеизмом. Установленные кёнигсбергским философом пределы возможностям человеческого разума открывают область, где начинается вера. Напротив, «только свойственное людям обыкновение рассуждать без руководства критики чистого разума есть источник противного нравственности неверия, всегда догматического» [16] .

16

Волынский, А. Л. Критические и догматические элементы в философии Канта // Северный вестник. – 1889. – № 7. – С. 72.

Волынский ставит новую задачу перед русской интеллигенцией – возврат к религиозным поискам, ориентация на высшие духовные ценности. В канун начала Серебряного века он оказывается предтечей русского религиознофилософского возрождения XX века, как минимум, на десятилетие опередив богоискательство Мережковского, Бердяева, Сергея Булгакова.

Для восьмидесятых-девяностых годов XIX века призыв к идеализму выглядел диким ретроградством: в обществе господствовали «прогрессивное» безбожие и позитивизм. «Несколько поколений выросло в уверенности, что духовные ценности: Бог, идеализм, красота – означают угнетение, невежество, тьму, феодализм. Атеизм же и естественные науки оказывались на стороне страдальца-народа (пока не подозревавшего об этом союзнике). Толстой в этой системе казался ретроградом и мракобесом, Достоевский – ренегатом, Гоголь – фанатиком реакции. Стихов, кроме некрасовских, почти не читали. Искусство и поэзия допускались постольку, поскольку приносили пользу, т. е. содержали “дельные сведения” или “честные идеи”. Всё это означало, увы, интеллектуальное и художественное обмеление. Читатель в унынии обращался к иностранной литературе» [17] .

17

Толстая, Е. Д. Бедный рыцарь. Интеллектуальное странствие Акима Волынского. – М.: Мосты культуры / Гешарим, 2013. – С. 51.

В своих статьях в «Северном вестнике» Волынский обращался к темам духовности, религии, уходя от разобщающей социально-политической проблематики. Борец за идеализм, он первым начал требовать от современной ему русской литературы философичности, рассуждений о вечных истинах. С огромным напором Волынский обрушивался на русскую критику и публицистику, которая даже в своих лучших представителях – Белинском, Добролюбове, Чернышевском, Писареве, Аполлоне Григорьеве – «никогда не углублялась до истинно философских идей, волнующих всякого крупного художника» и оказалась неспособна укрепить гуманные стремления, которыми она вдохновлялась, на «непоколебимых основаниях», сосредоточившись на вопросах общественной пользы [18] .

18

Волынский, А. Л. Русские критики. – СПб: Типография М. Меркушева (б. Н. Лебедева), 1896. – С. II.

Развенчание либеральных литературных критиков сопровождалось у Волынского страстной полемикой с Николаем Михайловским, мыслителем предыдущего поколения, также подвизавшимся в «Северном вестнике». Теоретик народничества ставил остросоциальных Салтыкова-Щедрина и Глеба Успенского выше Тургенева, Достоевского и Толстого, стоявших, по его мнению, в стороне от прогресса и не имевших столь ценимых Михайловским радикальных убеждений. Волынского это просто бесило, и он не стеснялся в выражениях.

В ответ Михайловский высмеивал стиль Волынского, в то время и в самом деле ещё небезупречный (чего стоят лишь его «новая мозговая линия» или письма, написанные «размашистым языком») [19] .

Два литературных льва не смогли ужиться в одной клетке, в 1890 году Михайловский покинул редакцию «Северного вестника», что привело к падению подписки и финансовым проблемам. Журнал вскладчину купила у Евреиновой группа литераторов во главе с Любовью Гуревич, с которой Волынского связывали романтические отношения. С 1891 года журнал перешел к Волынскому в фактически безраздельное владение и стал рупором новой литературной формации, которая позднее получит название «символизм».

19

Михайловский, Н. К. Литература и жизнь // Русская мысль. – 1891. – № 4. – С. 177–178.

Статьи о русских критиках Волынский собрал в отдельную книгу и издал её в 1896 году. Книга опередила своё время, а потому не нашла сочувствия среди большинства читателей, включая Чехова, за глаза дразнившего Флексера «филлоксерой» (по названию мелкого насекомого – вредителя винограда) и «облезлым философом». Волынский, в свою очередь, уличал Чехова в кондовом материализме в духе Фохта и Молешотта. Вот как он вспоминал о своём первом разговоре с писателем: «Мне хотелось сделать наглядно понятным существование в нас интеллектуально-личного принципа, узнающего себя во всех метаморфозах бытия, самосознательного света, блещущего из внутренней какой-то точки, при том всегда верного себе и тождественного с самим собой. Я стал излагать основы критического идеализма… Чехов … отхлебывал холодный чаек и приговаривал от времени до времени: “Всё проще, как печень выделяет желчь, так и люди выделяют мысль”» [20] .

20

Цит. по: Толстая, Е. Д. Бедный рыцарь. Интеллектуальное странствие Акима Волынского. – М.: Мосты культуры / Гешарим, 2013. – С. 84.

Человек бескомпромиссный, Волынский если ненавидел – то ненавидел, но если уж любил – то любил! В узкий круг его любимых авторов входили Лев Толстой и Федор Достоевский – критик не мог отдать никому из них предпочтения, почитая Толстого как великолепного стилиста и рассказчика, а Достоевского – как глубочайшего мыслителя и знатока человеческих душ. Начавшие публиковаться в конце XIX века статьи Волынского о Достоевском оказались поистине новаторскими. Его идеи не считали за грех заимствовать даже философы первой величины, в том числе Сергей Булгаков, уличенный в этом самим Волынским. В России работы Волынского не получили широкой известности, однако достаточно активно публиковались на Западе, пробудив интерес к русскому гению и превратив его в писателя номер один. Психологическая интерпретация произведений Достоевского стала нормативной у зарубежных ученых.

Волынский вернул читающей публике опального Николая Лескова, в 1891 году пригласив его печататься в «Северном вестнике». Свои статьи о Лескове Волынский включил в сборник, изданный в 1898 году. Именно благодаря нему автор «Соборян» получил всеобщее признание как русский классик.

Летом 1892 года Волынский читает хит сезона – «Заратустру» Ницше. Блистательный остроумный стиль немецкого мыслителя не искупил для Волынского отсутствие в его поэме «имманентного морального зерна», на что он указал во время диспута на загородной даче Мережковскому, страстному поклоннику Ницше.