Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Гипсовый трубач

Поляков Юрий Михайлович

Шрифт:

— Вы уверены? — скис Меделянский.

— Абсолютно. Наш банк собирает коллекцию советской живописи, и я часто консультируюсь у доцента Дивочкина. Поверьте, Гузкин — это позавчерашний день.

— Гад! — буркнул отец Змеюрика.

— Вы у него что-то купили? — участливо спросил правнук.

— Теперь не важно.

Некоторое время все молчали, и было слышно, как в животе Огуревича бродит, булькая, внутренний алкоголь. Потом в кармане у Меделянского мобильник заиграл песенку из мультфильма «Детство Змеюрика»:

Я найден не в капусте, Я найден там, где яйца. Друзья,
не надо грусти,
Пожалуйте смеяться!

— Да, киса, — виновато откликнулся Гелий Захарович. — Нет, уже заканчиваем…

— Да, пора заканчивать, но сначала надо решить, где взять деньги. Иннокентий, вы нам должны помочь! — твердо сказал Жарынин.

— В каком смысле?

— Кредит, ссуда…

— Помилуйте! — рассмеялся Кеша, и его лицо снова стало бесцельно доброжелательным. — Конечно, у «Дохмана и Грохмана» есть свой партнерский банк — «Немецкий кредит». Но ссуда оформляется долго и дается под какое-то обеспечение.

— Под оставшиеся акции! — предложил Огуревич.

— Но ведь мы сами требуем признать акционирование незаконным. Кто же даст деньги под фантики? — развел руками молодой юрист.

— Банку об этом докладывать не обязательно, — веско произнес Меделянский.

— Вы толкаете меня на должностное преступление! — воскликнул Кеша. — Меня выгонят с волчьим билетом. Никогда! — Он проверил, закрыт ли портфель, явно собираясь уходить.

— Может, продать немного земли? — потупился Аркадий Петрович.

— Как вы ее продадите, если «Ипокренино» под судом? Я юрист, а не махинатор. Невозможно! Мой прадедушка слишком стар, чтобы носить мне в тюрьму передачи! — отрезал Болтянский-младший и двинулся к двери.

— Постойте, Иннокентий Мечиславович! — Жарынин резво встал из кресла и заступил ему путь. — Ради спасения «Ипокренина» мы все идем на жертвы. Меделянский и Огуревич кладут на алтарь борьбы акции. Кладете?

— Кладем… — с неохотной отозвались оба.

— Мы с Кокотовым отдали самое дорогое — веру в справедливость. И мне теперь ничего не осталось, как согласиться со старым русофобом Сен-Жон Персом: «Дурной климат заменяет России конституцию». Конечно, можно сейчас разойтись: мол, пусть все будет как будет. Но! — Голос игровода зазвенел, а морщины на лысине сложились в иероглиф страдания. — Но неужели вам наплевать, что эта пристань престарелых талантов превратится в остров пиратов? Неужели вас не тревожит, что заслуженных стариков, привыкших друг к другу, рассуют по нищим богадельням? Неужели вам плевать, что многие из них не выдержат потрясения и погибнут?!

— Стариков мне действительно жалко… — пробормотал правнук.

— Вижу! Чтобы спасти «Ипокренино», от вас требуется немного — добыть нам под акции срочный кредит. Вы это можете! Как только мы выиграем суд, Аркадий Петрович продаст кусок земли (ему не впервой!), и мы вернем деньги. Пожертвуйте буквой закона ради духа сострадания, прошу вас, Иннокентий Мечиславович!

Некоторое время Болтянский-младший стоял в нерешительности, опустив голову, и задумчиво вращал рифленые колесики портфельного замочка. Остальные смотрели на него, словно пять тысяч голодных евреев на Спасителя с горбушкой. Было даже слышно, как за окном Агдамыч ритмично скребет метлой по асфальту, и чуть подрагивают стекла, потревоженные далеко летящим самолетом.

— Допустим, я соглашусь… Допустим. С акциями Меделянского и Огуревича проблем не будет. Они владельцы и могут распоряжаться ими как пожелают. А вот как быть со стариковским пакетом? Решение о передаче под залог должно принимать общее собрание… Мне нужен заверенный

протокол.

— Поддержат единогласно! — пообещал Огуревич.

— Но тогда информация выйдет наружу, а Ибрагимбыков обязательно этим воспользуется на суде! — предупредил Кеша. — Он, кстати, знает обо всем, что здесь происходит. Кто-то сливает ему информацию.

— Кто-о??! — вскричали все хором.

— Не знаю…

— Давайте посвятим в это дело только Яна Казимировича, — предложил Жарынин. — Он председатель Совета старейшин.

— Ни в коем случае! — переменился в лице правнук. — Он — фельетонист советской школы, страсть к разоблачениям у него сильнее разума. Вы знаете, скольких наркомов он посадил при Сталине и скольких секретарей обкомов лишил партбилетов при Брежневе?!

— Догадываемся…

— Он вообще не должен ничего знать!

— Тогда поручим дело Ящику. Савелий — чекист с семидесятилетним стажем. Сидел вместе с Судоплатовым. Он сделает так, что ветераны подпишут не глядя… — предложил игровод.

— Вы уверены?

— Мы так уже делали, — потупясь, сознался Огуревич.

— Ай-ай-ай! Ну, тогда за работу! — Кеша, повеселев, взглянул на часы. — Мой начальник в отпуске, я позвоню от его имени в банк, думаю, удастся получить мгновенный кредит. Готовьтесь! За бумагами сам приеду. О! Мне пора. Будем на связи. Значит, за вами, Аркадий Петрович, — протокол, акции и большие порции. За вами, Гелий Захарович, — акции и Морекопов.

— И двадцать процентов доходов от Змеюрика… — ядовито добавил Жарынин.

— Это вы брюссельским крючкотворам скажите! — тяжко отозвался старый сутяжник.

— А за вами, Дмитрий Антонович, хор старцев! — бодро напомнил юрист.

— А что за вами? — хмуро спросил режиссер.

— За мной будущее. Прошу извинить: у меня — самолет…

Молодой юрист коротко поклонился всем сразу, снова надвинул на лицо выражение бесцельной приветливости и быстро направился к выходу. Но едва он протянул руку, дверь перед ним распахнулась, и на порог шагнула женщина, удивительно похожая на вероломную Веронику. Кеша галантно поклонился и бочком, прижимаясь спиной к косяку, чтобы не задеть даму, выскользнул из кабинета. Но все-таки неловко затронул ее и смутился:

— Простите!

Она отстранилась, внимательно посмотрела на него и произнесла голосом беглой кокотовской жены:

— Пустяки! — затем, проводив молодого человека строгим взглядом, повернулась к Меделянскому: — Гелий, сколько можно ждать?

— Прости, киса, очень важный разговор! — развел руками Гелий Захарович, виновато глянув на автора «Преданных объятий».

— Ну, не важнее же парикмахера! — воскликнула изменщица и вдруг заметила бывшего мужа. — Здравствуй, Коко! Ты-то здесь откуда?

Глава 83

Третий дубль

Возмущенный разум Кокотова кипел.

«Вот оно, значит, как?! Шлюха вятская! Мерзавка! А Меделянский? Сволочь! Жалко, ох как жалко, что тогда, на свадьбе, Яськин его не придушил! Гад! Бездарный диванозавр! Сквалыга! Барыга! Оптовая и розничная торговля змеюриками. Тьфу! Зато теперь все понятно. Все ясно!»

Андрей Львович вспомнил странное и внезапное охлаждение постельной акробатки Вероники: видимо, жизнь на две койки давалась ей непросто. Он вспомнил и свои тягостные ощущения, будто в квартире поселился кто-то третий, невидимый, вспомнил постоянные отлучки жены из дому. «Отлучки на случки», — злобно скаламбурил писодей. Затем вообразил вероломную Веронику в морщинистых меделянских объятьях, и его чуть не стошнило. Бр-р-р! Тут в душе Кокотова произошел мгновенный и необратимый переворот, трудно объяснимый словами…

Поделиться с друзьями: