Гладиаторы двадцать четвёртого века

– Ты говоришь, шоу смотрят, – задумчиво проговорил Петрович. – Но, мы ещё, даже, не начинали.

– Вы не первые и не вторые. До вас были другие.

– И чем всё это заканчивалось?

– Выжившая группа, или остатки группы, отправляются назад с шансом жить дальше в своём времени. И, поверьте, это дорогого стоит. Омолодившийся, совершенно здоровый организм проживет ещё очень долго. Это мы гарантируем.

– А остальные, которые погибнут?

– Утилизируются и будут считаться пропавшими без вести в вашем времени.

– Весело, – хмыкнул Балашов.

– Обхохочешься, – усмехнулся Стилет. – Где контейнер сбрасывают? Куда идти?

– Вам покажут.

Искин исчез неожиданно. Вот, только что был, и, вдруг, растворился в воздухе. Ярослав подошёл к тому месту, где только что был этот несуразный человечек, и провёл рукой по воздуху.

– Он же сам сказал, что это голографическая проекция, – засмеялся Петрович. – Проектор выключили, и изображение исчезло.

– Да я понял. Просто, необычно, как-то. Совсем как настоящий был.

– Не о том думаете, – окликнул их Стилет. – Что дальше делаем?

– А, что тут думать? – Балашов нагнулся и принялся поднимать камни, взвешивая их у себя в ладони и отбрасывая в сторону. – Драться надо. Я, лично, не хочу уподобляться барану на заклании, или зайцем, бегающим по лесу от хищников и трясущимся под каждым кустом.

– Заяц, в принципе, не так уж и беззащитен, – заметил Ярослав. – Та же лиса рискует с ним связываться только с большой голодухи.

– Спасибо за информацию, Док, – отмахнулся Лёха. – Я, сейчас, не об этом. Драться нам придётся, это однозначно. И я надеюсь побеждать. Это Петрович может лапки сложить и ждать, пока его укокошат.

– Это, почему? – возмутился Арсентьев.

– Ты же самоубился, суицидник! Значит, жить не хочешь.

– Я жить хочу.

– А, что же, тогда, таблеток наглотался?

– У меня онкология была. Жить оставалось две недели. Не хотел мучиться. А, теперь, когда потомки меня вылечили, почему бы и дальше не пожить?

– Да? Ну, тогда, думай, чем драться будешь.

– Как это чем. Дам кулаком в зубы и всё. Я в молодости боксом занимался.

– Кулаком в зубы! – передразнил Петровича Балашов. – Это тебе не в парке с гопниками бодаться. Тут гонка на выживание. Понимаешь? Кто кого убьёт.

– Опер прав, – поддержал Лёху Стилет. – Тут и горло грызть придётся. Надо оружие придумывать. А, пока, и камень сгодится.

Он нагнулся и тоже подобрал себе камень, примерился, отбросил в сторону и подобрал другой.

– А, где жить будем? – тоже поднял с пола булыжник Ярослав.

– Пока, тут, в пещере. А, потом, оглядимся. Может, и попадётся что-нибудь получше.

– А спать где?

– Да на полу и поспишь.

– Нож бы, – мечтательно закатил глаза Павел. – Уж, ножом я бы показал, как обращаться.

– Пошли на улицу, – вдруг, попросил Ярослав. – На свежий воздух хочется. Да и осмотреться бы надо.

– Согласен, – кивнул головой Стилет. – Пошли.

Они вышли из пещеры и остановились, оглядываясь. Вокруг был лес. Обычный, смешанный, в котором ели сменялись осинами, осины берёзами, а берёзы дубами. Петрович, правда, в ботанике силён не был, но то, что тут были хвойные и лиственные породы, это было ясно и дилетанту. Паша тут же, с радостным возгласом подпрыгнул, уцепился за сухой толстый сук и принялся, раскачиваться, пытаясь отломать его. Наконец, это у него получилось, и он стал увлечённо очищать его от мелких веток.

– Вот и оружие! – довольно проговорил он. – Не стойте столбами, тоже себе отламывайте палки.

– Тоже мне, оружие! – скривился Ярослав. – Вот, калаш бы сейчас сюда, и вперёд! От пояса веером! Та-та-та!

– Какие мы герои! – Стилет презрительно усмехнулся. – Правда, не Калаш, а, как минимум, автомат Калашникова. И им, напомню, нужно уметь пользоваться.

– Да что там уметь-то? Нажимаешь на курок и стреляешь. Не зря он самый распространённый в мире. Даже негры с ним по джунглям бегают. А тут – палка какая-то! Камень, и то, круче. Его, хоть, запулить кому-нибудь в голову можно. Как ты в Искина. Классный бросок был.

– Хорошо. Кинул камень. А дальше? Или, ты собрался тонну булыжников с собой таскать? Нет. Палка надёжнее. Ею можно ударить, а можно использовать, как копьё. Видите, место слома, какое острое? Не наконечник, конечно, но травмы серьёзные может нанести. Особенно, если в лицо. И, вообще, когда древний человек взял в руки палку, он сделал огромный шаг в своей эволюции.

– Вообще-то, он сделал огромный шаг в эволюции, когда использовал палку в качестве орудия труда. А махать ею и бить по голове могут и обезьяны.

– Ты бы тоже озаботился оружием, а не разглагольствовал попусту. Видишь, наш Опер с Петровичем с меня пример взяли, и время не теряют.

Петрович, как раз, закончил очищать свою палку и, услышав своё имя, довольно улыбнулся. Палка, действительно, получилась хорошей, ухватистой, с крупным узловатым утолщением на конце. Настоящая дубинка. Такой помахать одно удовольствие. Хотя, Арсентьев, отнюдь, не горел желанием драться с кем либо.

Пока вооружались подручными средствами, время приблизилось к полудню. Солнце поднялось высоко и стало жарко.

– Я бы сейчас поел бы чего-нибудь, – озвучил общую мысль Балашов, вытирая со лба пот.

– Для покойничка ты слишком прожорлив, – засмеялся Петрович. – Хотя, я бы тоже не отказался. И лес пустой какой-то. Ни, тебе птиц, ни шебуршания в траве. Даже не поохотишься.

– Скоро сброс контейнера, – посмотрел на солнце Паша. – Там и поедим.

– Или не поедим, – возразил Ярослав.

– Нельзя, Док, быть таким пессимистом. Не знаю, что представляют из себя наши противники, но и мы чего-то стоим.

– Никогда не думал, что мне придётся драться за еду, – задумчиво произнёс Петрович.

– А кто думал? – невесело усмехнулся Балашов.

– А, ведь, если мы победим, наши противники останутся голодными, – вдруг, проговорил Ярослав.

– И, что? Побудем добрыми Самаритянами и отдадим еду без боя? – нехорошо нахмурился Стилет. – Тем более, что с едой останутся выжившие, а мёртвых голод, как-то, не беспокоит.

Звук сирены прозвучал откуда-то сверху, словно из безоблачного неба, а в воздухе замерцала и вспыхнула зелёным светом стрелка, указывающая куда-то вперёд.