Гламорама
Шрифт:
— Рада была встретиться с тобой, Бентли, — говорит Хлое, а затем, обращаясь к Бобби, добавляет: — И мне было ужасно приятно познакомиться наконец с вами.
Бобби в ответ на эту реплику заливается румянцем.
— Мне тоже, — говорит он, и в этой фразе мне слышится столько намеков, что меня начинает колотить сильный озноб.
— Пошли, — говорит мне Бентли. — Вставай.
— Может, вы оставите меня здесь? — предлагаю я. — Кто же ужинает в такое время?
— У меня с пищеварением полный порядок, — сообщает Бобби. — Никаких проблем.
— Хлое, — говорю я, — не хочешь чего-нибудь выпить
— Виктор, — говорит Бобби, явно начиная злиться.
Хлое замечает реакцию Бобби.
— Послушай, мне еще нужно распаковать чемоданы, — говорит она. — К тому же я устала после перелета. У меня завтра утром пресс-конференция. В двенадцать — фотосессия с Жилем Бенсимоном, так что… давай лучше в другой раз — извини, ладно?
— Давай отменим ужин, — говорю я Бобби.
— Это невозможно, — сухо отвечает Бобби. — Я умираю от голода.
— Виктор, все в полном порядке, — говорит Хлое. — Все равно мне тоже нужно идти. Я очень устала от перелета. Я приехала сюда прямо из аэропорта.
— Можно встретиться с тобой завтра? — спрашиваю я. Пауза. Зачем-то она бросает взгляд в сторону Бобби.
— Разумеется, — отвечает Хлое наконец. — Позвони мне.
— Хорошо, — говорю я, нервно оглядываясь на Бобби. — Позвоню.
Хлое протягивает руку и стирает следы помады с моей щеки. Затем она целует меня и исчезает.
Мы трое смотрим ей вслед, пока она не исчезает в толпе.
— Пошли, Виктор, — говорит Бобби.
— Нет, — упираюсь я, не вставая со скамьи.
— Что-то мы сегодня вечером раскапризничались, — говорит Бентли и тянет игриво меня за рукав. — Идем, пора кутить.
Я медленно поднимаюсь, но на самом деле это Бентли отрывает меня от скамьи. Я спускаюсь по лестнице, боясь, что поскользнусь и упаду, потому что весь магазин покрыт толстым слоем льда, сверху на нас сыплется дождь из золотых конфетти и повсюду тучами вьются мухи.
16
Снаружи перед «Virgin Megastore» нас поджидает лимузин, а вокруг стоит шум как на карнавале, и вышибалы отодвигают от входа людей, которые по наивности рассчитывали попасть внутрь. От всех переживаний меня два раза выворачивает наизнанку прямо рядом с лимузином, пока Бобби раскуривает сигару.
— Пора ехать, Виктор, — суровым голосом сообщает Бентли. — Пошевеливай задницей.
— Зачем? — хриплю я. — Чтобы доставить тебе удовольствие?
— Кормишь меня одними обещаниями, — изображает усталый вздох Бентли. — Ну-ка давай не выделывайся. Ну вот, так-то лучше.
— Тошно тебя слушать, — говорю я, выпрямляясь.
Бертран, стоящий на тротуаре, смотрит в мою сторону, и я отвечаю ему ненавидящим взглядом, а затем я вырываюсь из рук Бентли и Бобби и кидаюсь к нему, занеся кулак высоко над головой, но Бобби удается поймать меня. Бертран самодовольно ухмыляется мне прямо в лицо и непонятно ругается по-французски.
15
В лимузине, везущем нас домой, я сижу между Бентли и Бобби.
— Хлое Бирнс, — говорит Бобби. — Как это… волнительно.
Я сижу, положив голову на колени, давясь собственной рвотой и задыхаясь в истерике.
— Мне нравится Хлое Бирнс, — говорит Бобби. — Она не стесняется своей чувственности, — бормочет
он. — Восхитительное тело. — Пауза. — Можно… развлечься. — И он зловеще хохочет.— Если ты только попробуешь к ней прикоснуться, Бобби, Богом клянусь, я тебя убью на хер, Богом клянусь, — говорю я, подчеркивая каждое слово.
— О, какие страсти, — хихикает Бентли.
— Заткнись, пидор, — бурчу я.
— На себя-то посмотри, — говорит Бентли. — Если слухи не врут.
Бобби тоже начинает хихикать:
— Мальчики, не надо!
— Ты меня слышал, Бобби? — спрашиваю я.
Бобби продолжает зло хихикать, тиская меня за ляжку и приговаривая:
— Прежде чем угрожать, подумай хорошенько, хватит ли тебе отваги и опыта, чтобы исполнить твою угрозу.
14
В спальне в том самом доме то ли в восьмом, то ли в шестнадцатом аррондисмане мою бессонницу время от времени нарушают невыносимые кошмары: какие-то хищники гонятся за мной по гостиничным коридорам, слова «ПО ТУ СТОРОНУ» возникают в темноте, что-то мокрое беспрестанно шлепает по стеклу в верхнем углу окна. Я все время причесываюсь перед зеркалом, стараясь расчесать как можно лучше волосы на пробор, отменяю встречи, назначенные во сне, стараюсь ни на чем особенно не зарубаться, спотыкаюсь и падаю с лестниц, слишком узких, чтобы разойтись с тем, кто идет тебе навстречу, а под ногами у меня все время вода, и все, на кого я натыкаюсь, имеют мое лицо. Проснувшись, я понимаю: я просто тот, кто ждет в темноте, когда за дверью раздастся шорох, и тень уже стоит в моей прихожей.
Я открываю дверь. За ней — режиссер из французской съемочной группы. Он, похоже, нервничает. В руке он нетерпеливо вертит видеокассету. На плечах у него — дорогая парка.
Без приглашения он заходит внутрь и закрывает дверь. Затем поворачивает ключ в замке.
— Что вам нужно? — спрашиваю я, направляясь обратно к постели.
— Нам не удалось толком побеседовать во время съемок, Виктор… — начинает он извиняющимся тоном.
К моему удивлению, он говорит без малейшего акцента.
— Мне с вами не о чем разговаривать, — бормочу я.
— Я вас прекрасно понимаю, — говорит он. — Пожалуй, сейчас — даже больше, чем вначале.
— Очень приятно, но мне на это глубоко наплевать. Мне хватает своих собственных проблем, — говорю я, зеваю и спрашиваю: — Сколько времени?
— Снаружи уже светло, — сообщает он.
Я протягиваю руку к тумбочке и заглатываю две таблетки ксанакса, затем подношу к губам бутылку Evian и пронзаю режиссера ненавидящим взглядом.
— Что это такое? — спрашиваю я, кивая на кассету в его руках. — Хроника съемок?
— Не совсем, — отвечает он.
Тут до меня кое-что доходит:
— Бобби знает, что вы здесь?
Он испуганно оглядывается по сторонам.
— Я думаю, вам лучше будет уйти, — говорю я. — Если Бобби не знает, что вы здесь, то вам лучше будет уйти.
— Виктор, — говорит режиссер. — Я долго размышлял, стоит ли это вам показывать.
Он выдерживает небольшую паузу. Затем принимает решение и делает шаг по направлению к телевизору с большим экраном, который врезан в стенной шкаф из белого дуба, стоящий напротив постели, в которой лежу я, стуча зубами.