Глас Времени

– Лотар Ридель, отставить! – бормочет он себе под нос. – Подойдя к ней, ты все испортишь! С этим миром что-то не так! Выясни, почему жив твой друг, цела твоя машина, почему на твое место встал похожий человек! Выясни, потом делай все остальное.

Эмма вновь останавливает взгляд на стене из плюща. Прикладывает ладошку к бровям, защищаясь от солнца. А потом идет сюда! Лотар не может понять, как женщина сумела заметить зеленую форму сквозь толстую стену густых листьев, и вдруг слышит смешок, раздающийся сверху. Поднимает голову и видит, как старушка из окна машет Эмме рукой, показывая пальцем вниз.

От злости Лотар грозит ей кулаком, разворачивается и убегает. Между домами есть проход на другую улицу. Он бежит, обзывая себя последними словами. Ловит машину, садится, и, хлопая водителя по плечу, просит посильнее надавить на газ.

– Что случилось? – спрашивает водитель «Мазды», резво набирая скорость.

– Не спрашивай! Просто гони, но через несколько светофоров притормози возле обочины. И одолжи свой мобильный.

Лотар по памяти набирает номер. Раздаются гудки, затем голос молодого мужчины:

– Алло.

– Макс?

– Да, а кто спрашивает?

– Лотар Ридель.

– Лотар! – недолгое молчание. – Взвод, смирно! Слушай мою команду! – голос в трубке изображает командирский баритон. – Рад тебя слышать, штабс-капитан запаса. Почему так долго не звонил?

– И я рад тебя слышать. Слушай, куда я могу подъехать, чтобы с тобой встретиться?

– Адрес у меня не меняется уже лет десять. Там, где ты был в гостях в прошлом году. А что у тебя случилось, почему ты такой взволнованный?

– Расскажу, как только приеду. Жди.

– Я задержу вас совсем ненадолго, – уверяет Лотар, возвращая «Нокию». – Мне нужно в другую часть города, и я был бы очень признателен, если бы вы меня туда отвезли.

Антарктида. Будущее.

Иосифу знаком этот тоннель: в прошлый раз он шел здесь с Лотаром. Но участок, где их тогда изловили, давно миновал, и сейчас Иосиф далеко впереди. Через час начинают уставать ноги. Когда приходят мысли, что шансы заблудиться и навеки остаться в этих кротовых норах превышают все допустимые пределы, становится тревожно. Хорст не мог обмануть, ему это незачем. Если обещал встретить, значит, встретит.

Неожиданно Иосиф утыкается в бетонную стену, поросшую инеем. Дальше идти некуда. Он в тихой ярости поворачивает назад и видит вдалеке мерцающий электрический свет. На шлеме есть колесико, которое позволяет усилить окружающий звук, и едва палец его касается, в наушниках раздается резонансный звук бензинового мотора. Через минуту рядом с Иосифом останавливается двухместный снегоход. Водитель поднимает забрало своего шлема:

– Так и будешь стоять? Скорее прыгай в седло! Старший офицер спасательной службы вытащит тебя отсюда! И держись покрепче, – добавляет он, после чего резко поворачивает ручку, так, что снегоход привстает на дыбы.

Минут двадцать они плутают по промерзшим проходам, пока не въезжают в широкое помещение с низкими потолками. На стенах предусмотрена система хорошего освещения, и здесь было бы очень светло, если бы она функционировала. Свет дают лишь несколько продолговатых ламп, висящих наверху. Иосифу это помещение сильно напоминает станцию метро. Водитель глушит мотор, и они слезают со снегохода.

– Жалко бросать здесь такую технику, – говорит он Иосифу.

– А почему нужно бросать? Разве нельзя поехать на нем?

– К сожалению, нет, потому что туда, куда нам нужно, на нем мы будем ехать около двух суток. А сейчас сядем на монорельс и домчимся всего за пару часов. – Офицер снимает шлем и предлагает Иосифу сделать то же самое. – Здесь тепло и кислорода достаточно.

Слова мужчины о монорельсе заинтересовывают Иосифа. Он быстро идет по платформе и натыкается на обрыв, на дне которого прямой блестящей линией тянется узкий рельс.

– Что ж, я не удивлюсь, если в вашем немецко-антарктическом раю поезда и во время войны ходят по расписанию.

– Не поезда, а всего один вагон. Поезда тихоходные, разгоняются максимум до двухсот, зато одиночные супервагоны летают под четыреста пятьдесят. А расписание сейчас в военное время одно. – Он показывает устройство, напоминающее планшет. – Вводишь код и вызываешь транспорт на ту станцию, которую тебе нужно.

– Кстати, как обстоят дела военные?

Офицер пробегает глазами по лицу Иосифа и быстро вздыхает:

– Мне сказали, от тебя ничего не скрывать, выдавать любые сведения, если попросишь. – Он прищуривается: – Что ж ты за человек такой? Прибыл неизвестно откуда, а за тебя сам главнокомандующий Хорст радеет.

Иосиф усмехается и отвечает возникшей на языке строчкой из некогда прочитанного:

– «Я иду неизвестно откуда, я иду неизвестно куда, но иду я, конечно, оттуда и приду я, конечно, туда»… А давай так: если тебе приказали выдавать мне любую информацию, выдай-ка лучше, что действительно говорят о моей персоне? Оставим войну на потом, обсудить фронтовые события мы сможем позже.

Мужчина постукивает шлемом по бедру.

– В общем, в наших высших кругах уже, наверное, год гуляют слухи о некоем посланце.

Иосиф поднимает брови.

– Хочу заметить, что это только слухи. Причем, не обошлось без столь любимого нами, немцами, мистицизма. Говорили, из глубины времен в наш ледяной мир нагрянет человек, призванный воссоединиться с могущественной тройкой…

– Какой-какой тройкой?

– Это тоже элемент нашего народного, так сказать, антарктического фольклора. Существует убеждение, будто на планете каждые сто лет рождаются четыре человека, которые могут управлять миром, если воссоединятся. За всю историю человечества, ну, опять же, как говорят, такого прецедента не было ни разу. Каждое столетие исправно порождало четверку избранных, но хитрый господин случай в процессе жизни все время уводил их от встречи.

– Следуя этой логике, я должен присоединиться к некой уже собравшейся тройке. То есть, я тот самый избранный под номером четыре? – уточняет Иосиф.

Офицер кивает.

– Они ждут меня? И кто они?

– Да брось, я же говорю, это слухи… Легенды, короче. На самом деле нет никакой тройки, и ни с кем тебе воссоединяться не надо. Легенда настолько смешна и абсурдна, что вслух про нее у нас никто сказать не решается. Все о ней знают, но помалкивают. Год назад кто-то запустил эту «утку», и до сих пор никто не знает, откуда у нее растут ноги.