Главбухша

недавно следователь Бобров разглагольствовал о честности, вере в закон, а сам тут же готов идти на подлог и прочее, — продолжал Валентин Петрович.

— Я сознаю, что поступаю незаконно. Но, узнав вашу биографию и принимая во внимание вышесказанное, я полагаю, что не совершу большого злодеяния, ибо спасу не закоренелого преступника, а заблудшую овцу. Думаю, нашего разговора и пережитых волнений будет достаточно, чтобы вы, Марта Сергеевна, в корне пересмотрели ваши трудовые и нравственные принципы и зажили бы впредь честной жизнью. Или я ошибаюсь?

Бобров пристально посмотрел на Земскую, и она покорно затрясла головой.

— Да, мне этого будет достаточно, — пробормотала она. — Даже с лихвой!

— Я так и думал. Иногда требуется лишь предупредить человека, и он сам способен измениться. — Валентин Петрович умолк, взглянул на часы, словно готовясь к решающему слову. — Ну что же, этот человек должен быть уже здесь... Сейчас, одну минуту!

Он поднялся, вышел за дверь. У Марты застучало в висках, она попыталась сосредоточиться, взять себя в руки. Можно сторговаться и за сто пятьдесят. Но если это Гриневич, то у него аппетиты такие, что и по миру пустит, Марк прекрасно знает, сколько они имеют со Стасом с каждой сделки. И уж он непременно потребует отдать ему Вальтера. Заберет все, хоть караул кричи. Как быть? Если Марта скажет слово, то от него отступаться будет нельзя, посему нужна крайняя осторожность. Опять самая тяжелая ноша досталась ей, Стас улизнул, словно заранее знал, чем закончится ее беседа с Бобровым. Наверняка знал и нарочно смылся, чтобы не присутствовать при разборках. Дядя его предупредил, это уж точно.

Вернулся следователь.

— Ну что же, — он, как Понтий Пилат, потер ладони, зябко поеживаясь, подошел к окну, закрыл форточку. — Ваш благодетель пришел, он ждет вас на крыльце. Итак, все зависит от вас: согласитесь вы на его условия, значит, я дело закрываю, могу даже красную тетрадочку вам вернуть, чтобы не было никаких недоразумений, надеюсь, вы сами ее уничтожите. Ну а нет... Уж не взыщите, ответите по всей строгости закона. Разговор у нас был приватный, ссылаться на него не советую, мелкая месть только усугубит ваше положение. Но вы человек рассудительный и подобные выходки себе не позволите. Что ж, хотелось бы сказать: прощайте, Марта Сергеевна, и впредь нам лучше встречаться в другой обстановке, за другим столом. Ну да сами решайте!

Земская попыталась встать, но ноги не удержали, и она села на место.

— Сейчас я поднимусь, — покраснев, пробормотала она.

— Видите, как вы разволновались! — сочувственно подметил Бобров, и в его глазах блеснула торжествующая улыбка. — А вы позволяете мелким подлецам типа этого Ровенского втягивать себя в преступные авантюры. Ни к чему, совсем ни к чему! Вам помочь?

— Нет-нет, спасибо, я сама!

Она поднялась, подошла к вешалке, оделась, двинулась к двери.

— Вы, кажется, сигареты забыли, — окликнул ее Валентин Петрович — Да и пропуск надо отметить, иначе не выпустят.

Марта вернулась, спрятала в сумочку сигареты. Следователь проставил время, подписал пропуск.

— Спасибо. До свидания! — сказала Земская.

— Уж лучше прощайте!

— Да-да, прощайте! — поправилась она.

Марта вышла в коридор, пропахший масляной краской, прислонилась к стене и долго стояла, приходя в себя. Ей всегда казалось, что она покрепче, повыносливее и способна одолеть любые преграды! А тут душу словно в порошок измельчили. А это всего лишь недолгий разговор — прошло не больше двух часов, — вполне безобидный, без резких интонаций, почти дружеский. На Марту не замахивались, ногами не стучали, не били, наручники не надевали. Но этот Бобров — тонкая бестия, он хорошо подготовился к такой доверительной беседе, легко отыскав слабину в ее характере: гордыню и чрезмерное самолюбие. Никто еще не загонял ее в угол, не оставляя никакого выхода.

Судя по всему, работа приносила следователю наслаждение. Валентин Петрович столь вдохновенно крутил свое веретено, опутывая Марту намеками, угрозами, предсказаниями, что она была вынуждена сдаться: Пусть и на время, если не сможет выкрутиться. Но и этого никому из мужчин еще не удавалось.

Марта двинулась по коридору, попала в холл, где сидел дежурный, отдала ему пропуск и вышла на улицу.

Моросил не то мелкий дождь, не то снег. Она огляделась: вокруг никого не было. Главбухша растерянно крутила головой, ища того, кого Бобров назвал «благодетелем», и уже хотела вернуться, как вдруг с дальней скамейки, опираясь на трость, поднялся высокий мужчина и замахал рукой. Земская сошла по ступеням, еще не различая, кто это, — на тучного Гриневича поджарый незнакомец явно не походил, — приблизилась на несколько метров и только тогда узнала Валерьяна Адамовича.

Они не виделись лет восемь. Ее некогда сановитый и вальяжный второй муж заметно сдал: ссутулился,

постарел, мешки набрякли под глазами, а кожа на подбородке свисала вниз морщинистыми складками, как у бульдога. Лишь темно-зеленые глаза его по-прежнему светились, взирая на Марту нежно и преданно.

Валерьян пришел к ней на свидание отутюженный, в белой рубашке, в галстуке и в начищенных ботинках.

— Это ты? — растерянно спросила она, озираясь по сторонам в поисках истинного благодетеля, и вдруг ее точно пронзила молния: она все поняла. — Так это ты...

— Да, это я.

Он вытащил платок, вытер белую пену, возникшую в уголках губ, пожевал ртом сырой воздух. Дрожащей рукой достал валидол, сунул под язык.

Марта вспомнила. Это, было в самый первый год после свадьбы, когда муж еще работал зампредом Госплана, ездил на служебной «Волге» и был в силе. Он пришел домой хмурый и часа полтора висел на телефоне, кому-то названивая.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Да так, помочь надо одному товарищу. Сфабриковали против него судебное дело, а там жена, двое детей. Надо вытащить бедолагу! — ответил он, садясь ужинать.

— Ты всем так помогаешь?

— Всем не поможешь, но вот с его женой в одной школе, в одном классе учились, и я был некогда даже в нее влюблен, потом изредка встречались...

— Так она твоя любовница?! — воскликнула Марта. — Теперь все понятно!

— Перестань! Первая школьная любовь, будем так это называть, никогда не забывается, да и с мужем мы давно знакомы, почему бы не помочь?

Через несколько дней приехала эта школьная любовь, привезла дорогой коньяк, шампанское, коробку

конфет. Ее мужа благодаря стараниям Валерьяна освободили, и следствие было прекращено. А еще через несколько дней они приехали вместе, радостные и счастливые, но больше в их доме не появлялись, и этот эпизод забылся, изгладился из памяти. Потому, слушая Боброва, Марта никак не связала его рассказ об отце со своим вторым мужем.

— Как ты живешь? — помолчав, спросил Валерьян.

— Сам видишь, как прекрасно я живу, — холодно сказала Земская.

Он кашлянул. Они продолжали стоять на улице под дождем. Наконец бывший муж точно очнулся, поспешно раскрыл зонт, поднял над Мартой.

— Извини! Давай немного пройдемся, — предложил Валерьян Адамович.

Они медленно двинулись в сторону небольшого сквера.

— Ну давай выкладывай твои условия! — выдохнув, проговорила главбухша.

— Никаких условий, собственно, и нет. Я хочу, чтоб ты вернулась ко мне. Мы любили друг друга и жили душа в душу. У всех супружеских пар после десяти лет совместной жизни случаются кризисы. Вот и с нами это произошло. Нам обоим очень тяжело дался разрыв. Теперь мы успокоились, пожили врозь, стали умнее. Ведь и новая семья, насколько я знаю, у тебя не сложилась... — осторожно произнес он.