Главная роль 3

Закаменев лицом, Дагмара для разнообразия ответила честно:

— Потому что я не хочу потерять тебя.

— Видите как интересно получается, — развел я руками. — Враги-то мои, оказывается, не за границей и не на каторге, а прямо здесь, во дворце. Так ведь быть не должно.

— Так было, есть и будет, — нахмурилась Мария Федоровна. — И они — не враги, а твоя опора!

— Пока я позволяю им воровать, предаваться порокам и не лезу в их игры с лягушатниками? — поднял я на нее бровь.

— Да! — не выдержала она и неожиданно покраснела.

— Называть вещи своими именами не стыдно, — с улыбкой утешил ее я. — Стыдно этого не делать. Высокородный подонок, который захочет меня придушить за то, что я всего лишь попытаюсь его заставить честно работать, «опорой» не является — это самый настоящий враг. И прошу вас, мама, не нужно оперировать «остальными Романовыми» — Владимир Александрович, например, выглядел очень довольными моими оплеухами милому дядюшке. Если родной брат нашего Лёшку недолюбливает, чего говорить об остальных?

— Ты вернулся совершенно невыносимым интриганом, — грустно вздохнула мама.

— Я такой, да, — кивнул я.

Последняя дверь открылась, и мы вошли в спальню Александра. Не жарко — теперь здесь регулярно проветривают. Другие улучшения: массаж здоровой ноги, подкладывание под царя валиков — это позволяет менять его положение регулярно и почти безболезненно, спасая от пролежней — и добавка в диету Александра кисломолочных продуктов, которые заставят пищеварение работать несмотря на постельный режим. На пострадавшей ноге Императора был надет деревянный «деротационный сапожок» — он нужен, чтобы стопа не вывернулась наизнанку. Стоящий в спальне стол был завален бумагами — Император, как и ожидалось, даже в таком виде старается держать руку на государственном пульсе.

Сам Александр выглядел гораздо лучше, чем в первую нашу встречу — все еще синяки под глазами, все еще нездоровый цвет лица, но сами глаза смотрели на нас с мамой без всякого намека на «дымку», из чего я сделал вывод, что дозу лауданума уменьшили настолько, насколько Император может терпеть боль.

Улыбнувшись нам, царь взял с прикроватного столика металлическую трубочку, макнул в чашу с мыльным раствором и с видимым удовольствием на лице выдул большой мыльный пузырь, взмахом руки и выдохом направив его на нас. Как ни странно, не баловство, а нормальное дыхательное упражнение, которое поможет больному не подхватить пневмонию. Следом за пузырем в меня полетела подколка:

— Наконец-то вспомнил об отце.

— Это у вас с матушкой интрига такая? — спросил я, подходя к Александру.

— Проверка, — поправил Александр, отложил трубочку, и мы обнялись.

— Плохая проверка, — заявил я, усевшись на стул. — Потому что матушка мне все эти дни говорила о том, что ты кушаешь и спишь, и беспокоить тебя нельзя.

— Кто же бабу слушает? — фыркнул царь.

Мама с непрошибаемой миной опустилась на свободный стул, а в моей голове с треском разлетелся исторический миф о том, что Александр — безнадежный подкаблучник.

— Понял, больше матушку слушать не стану, — кивнул я.

— Доля у нас такая, — авторитетно поднял палец в потолок царь. — Император — заложник своего окружения. Всем от Императора что-то нужно. Соврут глазом не моргнув, а ты и сделать-то ничего не можешь. Вини себя, Георгий — ты же не проверил, значит сам виноват. Одно у тебя живое существо нынче рядом, которое не обманет — Арнольд твой.

Вот что значил для царя Камчатка — он единственный любил царя без оговорок и полутонов, на то он и собака. Однажды и я это пойму, но пока не пресытился тяжелой монаршей долей.

— Урок усвоен, — кивнул я.

— А матушке верь, — покачал на меня тем же пальцем Александр. — Урок мы с нею тебе и преподали. Хорошо, что ты понял.

Покивав, я взял быка за рога:

— Дела не ждут, а я связан по рукам и ногам. Мне нужны полномочия и ваше одобрение.

— Расскажи, что делать собрался, а я подумаю, — подарил мне Император отеческую улыбку.

— Да, папа, — улыбнулся я в ответ. — План у меня большой, но простой. Итак…

Глава 14

Монолог иссяк к четырем часам утра. За это время мы успели перекусить, дважды выпить чаю и очень устать. Александр — потому что болен, мы с мамой — потому что весь день на ногах. Я устал меньше — молодой же — но горло от многочасовых речей начало саднить. И очень, очень нервно — выслушает меня царь-батюшка, охренеет от масштабов перемен в стране и мире, и от греха подальше сошлет на окраины, начав спешно воспитывать из Миши нормальную, склонную к спокойному ожиданию штурма Зимнего силами будущей Красной армией, замену. Когда я замолчал, Александр взял пару минут на размышления и грустно вздохнул:

— Убьют тебя, Георгий.

— Попытаются, — кивнул я.

Подумав, царь заметил еще одну сложность:

— Одной большой войной дело не кончится — Германия и САСШ после первой наберут очень большую силу.

За Японию Александр не переживает — Муцухито при любом раскладе попытается вонзить мне нож в спину в последнюю очередь, и то только если его в угол загнать, а этого я не допущу.

— На вторую большую войну рамочный план у меня тоже есть, — признался я.

Хрюкнув, Александр признался:

— Даже не сомневаюсь.

Вздохнув, он придавил меня взглядом и выразил свое мнение:

— Ты собрался играть с огнем.

— Я собрался низвергнуть его на головы наших врагов — внешних и внутренних, — поправил я.

— Саша, ты… — поняв, к чему все идет, Императрица поджала губки.

— Я! — перебил ее Александр. — Ты не видишь, как складно получается?

— Страшно, — призналась Мария Федоровна, начав намокать глазами. — Несчастная, невыносимая, противная, противная эпоха!

— Уникальная эпоха, — поправил я. — Предоставляющая редчайшую историческую возможность — малой ценой изменить мир так, как нужно нашей Империи.

— По-твоему это — «малая цена»? — изумилась мама.

— Конечно, — пожал я плечами. — Потому что альтернативой моему плану станет гражданская война с развалом России и вторая большая война, готовиться к которой придется не как нам сейчас — в нормальных условиях, а восстанавливая страну из руин. Миллионов пятьдесят наших подданных под это дело за половину века в землю закопать придется. Это в лучшем случае.