Главная роль 3

Выслав слуг, Император спросил:

— Что с графом?

Я рассказал.

— Объявил бы его мракобесом да и пусть бы себе в имении сидел, — поморщился Александр. — Ладно, твое дело, — выдал мне карт-бланш и переключился на более актуальную тему, мечтательно вздохнув. — Как просто было раньше! Был король, были рыцари, и были крестьяне с мещанами. Каждый занимался своим делом — рыцари воевали, крестьяне сеяли хлеб, и все они служили королю. Но пришел прогресс, а с ним — ростовщики, банкиры и торгаши. Денег у них стало больше, чем у короля и рыцарей, и с ними пришлось начать считаться. Теперь они набрали такую силу, что решили, будто короли им вовсе не нужны. Видел? — кивнул он на дверь.

— Видел, — подтвердил я. — Боится наш министр французских банкиров обидеть.

— Сам торгаш потому что, — поморщился Император. — Из того же цеха. Но в финансах, собака, разбирается изрядно, — ухмыльнулся. — Вот он мне рассказал про ротшильдовские пятьсот тысяч, а завтра ко мне кто-нибудь прибежит и расскажет, мол, себе наш министр эти деньги захапал.

— Жаль, что не захапал — я бы под свои проекты из него вытряс, — улыбнулся я, отогнав мысли о масонах подальше.

Да, будут взятки давать, будут пытаться вставлять пятки в колеса, но у меня тут вообще-то самая большая в мире Империя в распоряжении. Причесать, подтянуть слабые места, смазать проржавевшие механизмы, и тогда можно потягаться чуть ли не со всем миром. «Старые деньги»? Финансовые кланы? А они от очень злого Ивана с винтовкой защищают? Так-то защищают, но опосредованно, а с «опосредованным» я разобраться смогу. И потом — Ротшильды же евреи, а евреям хочется Израиль. Когда я сокрушу османов и тех, кто решит за них «вписаться», почему бы мне не перетянуть на свою сторону тех же Ротшильдов козырной картой в виде еврейской автономии в тамошних краях? Мне пустыни не жалко, а если Имперские структуры будут работать как следует, вреда они мне не принесут. На крайний случай можно тупо их перебить. Физически — «масоны» же тоже из плоти и крови. Ладно, это все дела далекого будущего.

— Это как у ревизоров твоих? — хохотнул Император.

В курсе кампании по сбору «добровольных пожертвований в пользу цесаревича», получается.

— Так! — хохотнул я в ответ.

— Хитро, но очень некрасиво, — покачал на меня пальцем отец.

— Некрасиво это как губернатор воронежский, Куровский, — фыркнул я. — Гляди, — достав из принесенной с собою папки письмо Оболенского, дал почитать Александру.

Пробежав текст глазами, он ухмыльнулся:

— Каков наглец! Ишь ты, Москву он захотел! К черту — завтра же в отставку отправлю, у меня в губернаторы желающих как грязи.

— Чей ставленник? — спросил я.

— Мишкин, — ответил Император.

— Михаила Николаевича? — уточнил я.

— Точно, — вздохнул отец. — Ты же забыл. Его — Михаила Николаевича Романова, последнего сына Николая I.

— Председателя госсовета, — поделился я успевшими накопиться знаниями.

— Миша толковый, — поручился за родственника Александр. — А вот сыночек его, Коля — фрондер и франкофил. Дай ему волю, революцию хоть завтра начнет.

— Надо будет поговорить, — поставил я мысленную отметку.

Хохотнув, царь кивнул:

— Поговори — эвон как у тебя ловко получается: то губернатор от мук совести помрет, то Толстой удар схватит.

Хохотнув в ответ — правда смешно — я поделился планами:

— Под разработку алмазов хочу акционерное общество оформить. Контрольный пакет — мой лично. Тридцать процентов — богачам нашим, они денег на разработку и дадут. Остальное — на рынок.

— Оформляй, — одобрил Император. — И жди англичан — о ценах договариваться прибегут.

— Обязательно прибегут, — кивнул я. — И я соглашусь.

Картельный сговор, конечно, механизм не очень рыночный, но мне-то что с того? Мне деньги сильно нужны.

— Соглашайся, — одобрил Александр и это.

— Скучно мне, — признался я. — В четверг, после Госсовета, в Петербург махну. Там пробуду остаток недели и всю следующую. Потом — в Москву, недельки на две.

— Не торопился бы ты так, — сложив руки на животе, посмотрел в потолок Император. — Мать соскучилась, младшие. Сам же говоришь — до войны далеко. Поживи дома, обвыкнись.

— Совет хороший, но дела не ждут, — развел я руками.

— А ежели не совет, а приказ? — покосился на меня отец.

— Ежели приказ, ответ только один может быть — «слушаюсь, Ваше Императорское Величество», — улыбнулся я.

— Слушается он! — иронично фыркнул Александр.

— Сандро с собой возьму, — продолжил я.

— Ксюша по уши в него влюбилась, — вздохнул царь. — Пигалица совсем, а все туда же.

— Может оно и неплохо, — пожал я плечами. — Будут мне опорою — и Сандро, и она. Это если Саша не дерьмо типа дяди Лёши.

— Полегче, — придавил меня отец взглядом. — Никому про брата таких вещей говорить не позволю!

— Понял, — кивнул я. — Не буду.

Просто начну потихоньку под него копать, собирая «фактуру».

— Ну бабник, ну так и что? — принялся царь выгораживать братца.

Не передо мной — перед собой, я тут чисто повод.

— Ворует? Ну так а кто не ворует? Ты вон… — поняв, что предъявить мне нечего, сманеврировал. — Молод ты. Да тебе и не надо — вся Империя после меня отойдет. Миша вырастет — тоже нет-нет, да руку в казну запускать станет.

— Не станет, — поручился я за младшего брата. — Я его очень качественным государственным деятелем воспитаю.

— Воспитатель, — хмыкнул Император. — Лёша тоже таким не родился. Идеалами горел, броненосцами бредил — хлеба не надо было, только по судоверфи полазить дай. А потом по любви жениться ему отец не позволил. С тех пор куролесить и начал.

— Оправдание, папа, как жопа — у каждого есть, — заметил я.

Тоже мне обиды — ах, морганатический брак не одобрили! Да у нас в деревнях в голодные времена подданные очень страшный выбор порою делать вынуждены — бабушку с дедушкой в лес «погулять» отправить или младенца удавить, чтобы до урожая дотянуть.

Император жизнерадостно заржал. Просмеявшись, решил:

— В Москву с тобой Сергея отправлю, — ухмыльнулся. — «Дядю Сережу», если тебе так нравится.

— Брата вашего? — уточнил я.

На приемах виделись — мы с ним физиогномически похожи, а про характер и привычки ничего не могу сказать — он себя вел прилично и не отсвечивал.

— Его, — кивнул Император. — Генерал-губернатором его на Москву поставлю. Бог даст — сработаетесь.

— Даст бог — сработаемся, — отозвался я.

— Ступай, долго я без дела лежал — нужно наверстывать, — спровадил меня Александр.

— Завтра зайду, после Синода, — пообещал я.

— Уж будь добр, — благожелательно кивнул царь.

Вернувшись в покои, я часок подрессировал щенка и пошел в общую гостиную — вручать младшим подарки, которые должны были прибыть полчаса назад.

В коридоре наткнулся на Остапа. Он поклонился, а я приветливо хлопнул его по плечу:

— Давно не виделись!

Шары лейб-гвардейцев полезли на лоб. Когда эти уважаемые молодые люди в красивых мундирах расскажут о случившемся всем, мой секретарь в Дворовой иерархии скакнет с позиции «притащил цесаревич безродного чувака, но скоро возьмется за голову и выгонит его нафиг» на «Остап здесь надолго, и лучше его не задевать».