Главное управление
Шрифт:
Как же я обольщался замкнутостью и конфиденциальностью предстоящего мероприятия! Ольгу, что ни говори, знал не только театрально-киношный бомонд, но и каждый прохожий, а потому слухи о ее предстоящем браке поползли изо всех углов, достигнув многих ушей. И вскоре как Филинов, так и Решетов выразили мне свою обескураженность в игнорировании мною их особ, отчего-то не включенных в число участников празднества. Я выкрутился, поспешив заверить их, что официальные приглашения еще сортируются в типографии и, дескать, с претензиями они промахнулись. Набился в состав гостей и хозяин «Капитала», видимо, прельщенный возможностью потолкаться в неформальной
Впрочем, присутствие на свадьбе Олейникова, Решетова и Филинова сыграло положительную роль: им претила толчея ротозеев и фотографов из желтой прессы, а потому подступы к ночному клубу, дружески предоставленному нашим подопечным владельцем под основное действо, перекрывали бескомпромиссные менты из ОМОНа, на углах стояли патрульные машины, а парадный и черный вход в заведение курировали бесстрастные и вежливые прапоры из лубянской комендатуры.
В ЗАГС нас провели через служебный подъезд, процедура заняла считанные минуты, отыграл записанный на диск марш, хлопнуло шампанское, очарованная моей широко известной в массах супругой регистраторша ляпнула: «Заходите еще…», и мы, нырнув в машину с затемненными стеклами, поспешили к гостям.
Свалившихся на меня подарков я не ожидал: тут были часы в платине и в золоте, мебельный гарнитур, новенькая машина для Ольги, пара кашмирских контрабандных ковров от «Днепра», офисное помещение в новостройке от Алика, предназначенное для сдачи в аренду, а Вова Филинов просто и незамысловато сунул мне за пазуху конверт, прокомментировав сухо:
– Подъемные.
Подъемных насчиталось на новый «Мерседес», что навело на тревожные размышления о масштабах и качестве совместной деятельности под руководством дарителя, не склонного, как мне было дано прочувствовать, мелочиться по жизни в принципе.
– Ты многое мне не договариваешь, – отстраненно оценивая масштаб подношений, шепотом укорила меня невеста, принимавшая цветочки и бижутерию от своих собратьев по творчеству – обремененных славой, но никак ни капиталом и властью.
Тем не менее букет из чиновников, дельцов и богемы поразительно ужился в своей разносортиц, взаимных интересах друг к другу, и свадьба получилась лихой, веселой и душевно-бесшабашной. И даже Решетов в обнимку с вице-мэром и Филинов под ручку с долговязой популярной балериной, свободно различавшей с высоты своего роста примятую макушку его шляпы, отправились к выходу уже под утро, крайне довольные отгремевшим загулом, с винными пятнами и следами салата на брюках и галстуках.
Я же, проспавшись после очередной брачной ночи, выслушал мнение Ольги о прошедшем торжестве.
Супруга к моему пробуждению уже сидела в халате на кухне с полотенцем на голове и пригубливала свежевыжатый сок из высокого стакана.
– В общем, я вышла замуж за мафию, – горько резюмировала она, рассматривая свою кисть, охваченную подаренным ей браслетом в россыпи бриллиантов.
– Я сам в шоке, – честно признался я. – Но, видимо, эти подарки – результат выросшего народного благосостояния. А мафии нет, дорогая. По крайней мере, в России. Есть разного рода группы по интересам, иногда объединяющиеся во временные сообщества, но и только.
– В каком же сообществе состоишь ты?
– В первую
очередь – в сообществе с тобой, если не возражаешь.– А ты уверен, что живешь в сообществе с собственной личностью?
– То есть в ладу с совестью? – перевел я. – Уверен. И вообще считаю себя приличным человеком. И мне многое не нравится в моем окружении. Но теперь вопрос к тебе: можешь ли ты постоянно одергивать режиссера? Можешь ли ты навязывать ему свое мнение? И сколько ты продержишься в театре, если, к примеру, заявишь, что тот или иной спектакль заказной, а предлагаемая тебе роль пошла и в принципе порочна?
На меня вдруг накатили раздражение и усталость. Тоже мне, ревнительница моральных устоев общества, живущая под хрустальным колпаком своей избранности и фарта…
И накатило желание рассказать ей всю свою подноготную – желание, неудержимое и едкое, как понос. Я сжал пальцы в кулак, наливающийся тяжестью и силой, как кистень, и врезал от души по мраморному подоконнику, крякнув от боли в отбитой кости.
Подоконник не дрогнул. Квартирку мне выстроили основательно.
Она подошла ко мне, мягко обвила руками, произнесла виновато:
– Я ощущаю вокруг тебя какую-то пропасть… Я не вижу эту пропасть, но она где-то рядом… А ты – на ее краю. Все время. И мне страшно.
– Эта пропасть называется нашей жизнью, – сказал я. – Над которой мы пока относительно беззаботно парим. И я сделаю все, чтобы подъемную силу под крылом не одолела сила тяготения…
– Ну и закончим на этом, – примирительно подвела она итог. – Ты не забыл, что через час приедет твоя мама?
Прилетевшую накануне свадьбы мать я устроил на прежней квартире.
– А вечером – Юрка с Леной, – прибавил я.
– Только я сегодня допоздна в театре. – Она сдернула с головы полотенце и отбросила назад влажные после душа волосы. – Не знаю, застану ли их. Но тебе хлопотать не придется: холодильник набит остатками пиршества, оцени мою хозяйственность.
– Я ценю не только твою хозяйственность… – Я привлек ее к себе.
– Подожди… – Она отстранилась. – У нас еще целая ночь впереди… И вообще не обольщайся победами: скоро бегать от меня будешь…
– В каком смысле? По бабам?
– Я те дам по бабам!
– Виноват по поводу неудачной остроты…
– Так-то!
И горделиво тряхнув своей соломенной копной, она пошла переодеваться.
А вскоре приехала мать.
На свадьбе она держалась раскованно, без тени какой-либо удрученности, мило ворковала с гостями, умело обходила углы вопросов о своем нынешнем положении, работе и местопребывании, но, оставшись со мной наедине, ударилась в слезы.
– Ты куда залез? – с тоской вопрошала она. – Тебе же надо выбираться из этой клетки как можно скорее! Если все раскроется, от тебя останется мокрое пятно! Я вчера посмотрела на этого вашего Решетова… Он даже не будет тебя сажать! Ты просто сгинешь в никуда. Это все равно что жить в обнимку с бомбой!
Тут мне и в самом деле стало страшно. Вот она, женская интуиция. Не основываясь ни на чем, лишь на одном поверхностном взгляде, мать усмотрела всю суть ситуации, системы и человека, вставшего у нее во главе.
– С моей горы теперь надо съезжать на тормозах, – промямлил я. – Очень аккуратно, не допуская спешки.
– Разгоняться в гору не надо было! А жена? Она ведь у тебя не актриска из варьете. У нее ведь запросы! И Америкой ты ее не соблазнишь. Да и как теперь сам туда попадешь?