Главный приз

А потом дядя Костя откинул одеяло и сел. Он поднялся на ноги, а мнимый врач так и стоял, согнувшись. Тогда дядя Костя легонько толкнул его ладонью, и тот медленно повалился на одеяло.

Ларочка подошла ближе, и увидела незнакомого человека. Тот, скорчившись, лежал на кровати, и зажимал рукой левый глаз. Другой был закрыт и обильно сочился слезами.

— Чего стоишь, девка, помогай. — Константин принялся стаскивать зелёный комбинезон с незнакомца.

— Дядя Костя, чего это он?

Константин принялся надевать на себя реквизированный комбинезон.

— Ну, Витёк, ну, удружил, — пробормотал он под нос, затягивая лямки. — Уж так удружил, век не забуду.

Лже-доктор, названный Витьком, шевельнулся и просипел что-то невнятное. Константин нагнулся над ним и прижал пальцы к его шее. Витёк затих. Ларочка испуганно пискнула, и Константин сказал:

— Не бойся, не насмерть. Хотя надо бы за грехи его прошлые.

— Дядя Костя, если ты муж моей тётки Кати, это не значит, что тут можно людей убивать! — возмутилась Ларочка.

Константин опять уселся на кровать, и принялся натягивать на ноги кроссовки, снятые с Витька.

— Дурёха, — сказал спокойно. — Это не я его, а он меня убивать сюда пришёл. Соображать надо. У тебя что, голова или тыква?

— Это у тебя теперь не голова, а тыква, — с достоинством ответила Ларочка, обидевшись на дядьку. — Это не я в горшки с цветами вчера закапывалась.

— И ты бы зарылась, если бы такое повидала, — Константин поднялся с кровати, потопал обутыми в кроссовки ногами. — Не стой столбом.

Вместе они обрядили обездвиженного Витька в больничную пижаму, повернули лицом к стене и прикрыли одеялом.

— Вот и баиньки, Витёк, — ухмыльнувшись, сказал на прощанье Константин. Они вышли из палаты. Впереди шагала Ларочка, держа перед собой швабру и набор чистящих средств «Всё для гигиены».

***

Следователь повертел на экране составленный по описанию мальчишки портрет предполагаемого маньяка. Повернул в фас, профиль.

— Я ехала домо-о-ой, — пропел дребезжащим тенорком, — душа была полна…

— А чем полна душа у тебя, а? — спросил, обращаясь к портрету. — Эх, ты.

— К вам везут свидетеля, — бодро доложила Леночка. — Можно, я кофе пить пойду?

— Иди, иди, — пробормотал Филинов, погружаясь в список вещей Кисина.

Он знал, что время обеденное, полицейские тоже люди, и раньше чем через час он свидетеля не увидит.

Теперь список был не просто полный, он был исчерпывающий. Филинов узнал, что охранник Кисин имеет привычку стряхивать на куртку крошки от съеденных бутербродов с сыром и ветчиной. И что бутерброды он чаще всего запивает кофе с молоком, а реже кофе с мороженым. И в карманах он носит всякую мелочь, в том числе обёртки от жевательных конфет.

Следователь скользнул взглядом дальше, потом остановился, вернулся назад по списку, и уставился на пункт под номером 133. «Фрагмент листа растения. Размер фрагмента… Растение в каталоге не значится».

Следователь улыбнулся. Он вспомнил вкус кофе из маленькой кофейни на углу. И госпожу Снайгер, аккуратно разворачивающую пальчиками салфетку. Нет в каталоге? Зато у него, Филинова, есть знакомый специалист по ботанике. Он провёл руками по рубашке, стыдливо вспоминая крошки от бутербродов, поправил сбившийся галстук, и принялся набирать знакомый код.

***

— Хорошо. Вечером на том же месте. — Филинов вспомнил, что можно присесть на стул, и сел. Обед закончился, но голода он так и не ощутил.

— К вам привезли свидетеля, водителя той машины, хотите кофе? — единым духом выговорила добрая после обеда Леночка.

— Да. Да. — Отозвался Филинов, ещё прокручивая в голове разговор с госпожой Снайгер.

Ввели свидетеля. Тот помялся у двери, сжимая в руках кепку. Осторожно уселся на предложенный стул. Посмотрел на полицейского.

Филинов задал дежурные вопросы, одновременно составляя портрет в свою картотеку: пожилой мужчина, возможно, бывший военный. Глаза умные, белки глаз слегка желтоватые, лицо в склеротических жилках. Держится с достоинством, но чего-то боится.

Следователь знал, что боязнь ещё ни о чём не говорит. Ему приходилось видеть на этом стуле дрожащих как лист людей, чистых, как стёклышко.

Водитель не отрицал, что вечером — такого-то дня, в таком то часу — взял пассажира от здания развлекательного центра. Да что отрицать, если всё равно это зафиксировали камеры у стоянки. Он человек пожилой, скрывать ему нечего, а совесть у него перед законом чиста.

Да, подсадил женщину. Женщина молодая, лет тридцати. Хорошенькая, только бледненькая. Должно быть, расстроена была. Чем? Не сказала. Она вообще ничего не говорила, только носом шмыгала. Адрес назвала на окраине, но вёз он её в объезд, там дорожные работы…

Проверяйте, господин следователь. Мне скрывать нечего.

Потом у него мотор забарахлил. Машина старая, а менять жалко. Привык, понимаете, к этой. Рука не поднимается на свалку… Ну, остановились, дамочка вышла, должно быть, воздухом подышать. Тут к ним подкатил джентльмен на дорогой машине. Как подкатил, откуда, не видел, в моторе ковырялся.

Видел, как этот пижон на дорогу вылез и даме ручки стал пожимать. Дамочка вначале отнекивалась, краснела, а потом ему деньги за беспокойство, и фьють, укатили они. Как укатили? Очень просто, сели в машину и укатили. Что за машина? Хорошая машина, дорогая. Марку могу назвать. И даже номер почти запомнил. Склероз, конечно, имеет место, но старый котелок ещё варит.

Куда поехали? По дороге, в сторону пригородов. Там, где выезд на скоростное шоссе. Составить словесный портрет? Фоторобот хотите? Не вопрос. Скажите, куда идти.

Филинов вызвал сержанта, и глядел, как пожилой водитель выходит в дверь. Скоростное шоссе. И там, за городом, по шоссе, Дядькино. Коттеджный посёлок. Он сидел и ждал результата работы лаборатории, и даже не удивился, увидев портрет предполагаемого убийцы.

Осторожно, словно боясь спугнуть, он вывел на экран фоторобот, составленный по описанию мальчишки. Неторопливо совместил оба портрета, и какое-то время просто сидел и смотрел в экран. С покрасневшей в местах совпадения картинки на него смотрело знакомое лицо. Красное от линий совпадения лицо Базиля Фёдоровича Акинушкина.