Главный приз

Максимилиан Фрезер заёрзал, оглядывая сидящих на камнях соседей.

— А даже если и так? Что с того? Разве это преступление?

Рыжая женщина фыркнула, а веснушчатая девица укоризненно покачала головой.

— Шеф, всё в порядке. Мы уже здесь!

Собрание разом обернулось. Из-за древесного ствола на поляну шагнула Мари Ив. Она двинулась прямо к очагу, решительно втыкая в землю тонкие каблучки изрядно запылившихся туфелек. Но древесный корешок, зацепившись за пряжку, испортил весь эффект. Туфелька слетела, Мари пошатнулась и замерла на одной ноге, подняв руку с зажатой в ней косметичкой.

Глава 41

Мари Ив собиралась произнести совсем другие слова, отрепетированные с Игорьком заранее. А не эту опереточную ерунду.

Но почему-то, когда она вышла на край поляны, увидела прогоревший очаг, а рядом, на камне — Базиля, все заготовленные слова вылетели у неё из головы.

Базиль смотрел на неё изумлёнными глазами, и она торопливо перевела взгляд на шефа. Тот явно нуждался в поддержке.

— Не советую вам причинять вред господину генеральному директору, — сказала она, стараясь не дрожать голосом.

После ночного бдения на душной кухне и последовавшей за этим утомительной дороги ей хотелось только одного — принять ванну и занять горизонтальное положение.

— Ой, как страшно, — сказала рыжеволосая женщина, не отводя взгляда от ногтя.

— Это она. Та самая, о которой Фрезер меня спрашивал, — сказала веснушчатая девица, сидящая рядом с шефом. — Он хотел знать, как она мне понравилась. Я же ему сказала — ничего особенного.

***

— Нет, почему же, — негромко произнёс господин на алтаре. Мари его раньше не видела, но сразу оценила дорогой имидж. Даже в расстёгнутой рубашке и сползшем галстуке он выглядел весьма солидно.

— Молодая дама принесла нам нечто любопытное, — тот склонил голову, словно прислушиваясь, и одобрительно кивнул: — О да, это любопытно. И что же вы от нас хотите, милая девушка?

— У нашего шефа есть свои интересы, и мы не дадим их вам испортить, — собравшись с мыслями, ответила Мари, глядя на шефа. Тот смотрел на неё как-то странно. — Так что сидите смирно, и слушайте, что он вам скажет. А не то…

— Я уже дрожу, — скептически отозвалась рыжая. — У меня уже трясутся лапки. И эти, как их, усики.

— Крылышки, — поправила веснушчатая девица. Она внимательно смотрела на косметичку в руке Мари Ив.

— Да, это может причинить некоторый вред, — сказал человек на алтаре, и обе женщины тут же умолкли. — Не столько нам, сколько нашим клиентам. Это было бы неприятно. Ведь вы не хотите причинять вред вашему другу, госпожа Иванова? Да и вашему бывшему шефу, наверное, тоже?

Мари Ив растерялась и взглянула на Базиля. Тот отвернулся, и она взглянула на шефа. Шеф охватил руками голову и принялся раскачиваться на своём камне.

– Милая девушка, присядьте. Вам ведь хочется отдохнуть? — мягко сказал человек на алтаре, и Мари почувствовала, как ноги её наливаются тяжестью.

Она сейчас не смогла бы даже пошевелить пальцем, не то, что подать сигнал Игорьку. Сжать ладонью косметичку, чтобы надавить тугую кнопку — «не отработал как следует, ничего, потом», — сказал легкомысленно Игорёк, было теперь немыслимо тяжело.

«Всё пропало», — подумала она тоскливо, — «не видать мне ни повышения, ни премии».

Мари шагнула к Базилю, и опустилась рядом с ним на плоский камень.

— Так вот, — человек на алтаре одобрительно глянул на Мари Ив, — мы говорили о возможностях. Господин Максимилиан так вдохновился прекрасной перспективой беготни сквозь стены, что даже не подумал о последствиях. Он думал, как прекрасно будет шнырять из одного состояния в другое, невидимо присутствовать на самых закрытых мероприятиях и купаться в ощущении собственной неуязвимости.

Господин Фрезер часто задышал. По его лицу пошли красные пятна, а ворот рубашки впился в шею, потемнев от пота.

— Может, скажете, что вам мешает? — он дёрнул воротничок, и отскочившая пуговица полетела в сторону. Сидевшая рядом веснушчатая девица протянула руку, и поймала пуговицу, как муху, в ладошку. Протянула её шефу, но тот лишь дёрнул плечом. — Что вам стоит сделать это?

— Я объясню, — скучно сказал господин Коль. — Я говорил о человеке, что первым через это прошёл. Сначала он был один в запретном лесу. И ему поначалу было этого достаточно. Но однажды в лес зашла женщина.

Она была ещё слишком юна и не слишком красива, в его представлении. Но ему впервые за это время захотелось женщину. Женщина ему понравилась, и он захотел жить с ней, создать семью, и даже обзавестись потомством.

Оказалось, что он не может этого сделать. То есть не просто вступить в связь, это получилось у него отлично, как всегда. Оказалось, что потомства им никогда не дождаться. Человек, ставший тем, чем он стал, мог производить лишь копии самого себя, или той женщины, которая с ним жила.

Причём копии эти были гораздо бледнее оригинала. В них было слишком много от человеческого существа, и слишком мало того, что было в нём теперь. Наши коллеги, те, которых вы видите перед собой, — господин Коль обвёл рукой сидящих на камнях, — являются потомками того человека, его слабыми копиями.

Конечно, слабыми они являются лишь по сравнению с тем, кто был первым. Их возможности для обычных людей недосягаемы. Для нас они стали источником разочарования.

И это было ещё не всё. Существа, что получились в результате союза с обычной женщиной, — назовём их детьми, — не остались в лесу. Они были слишком любопытны, и их не сдерживала потомственная мудрость и отстранённость их бестелесных предков.

Они принялись общаться с людьми. И когда их предки поняли, к чему это может привести, было уже поздно. Потомки так называемых детей, — назовём их внуками, — обладая немыслимой для человека силой, натворили такое, что их предки никогда бы себе не позволили. Их инстинкты не сдерживались ничем, а некая врождённая бесчеловечность довершила дело.

Тот, кто называл себя господин Коль, умолк и покачал головой, глядя в сгущающиеся под деревьями тени наступающего вечера.

— Я всегда плачу, когда вспоминаю об этом, — тихо выговорила веснушчатая девица, шмыгая носиком. — Это так печально.

— Когда начались жертвы среди населения, а в местных жителях прочно поселился страх, что привёл в конечном счёте к появлению культа этого места; когда их существование здесь стало невыносимым, а понятие о справедливости дало о себе знать, тогда были приняты меры.