Главный процесс человечества. Репортаж из прошлого. Обращение к будущему
Шрифт:
Как и другие моменты процесса, допросы Геринга шли в радиоэфир и транслировались во многих странах. Солдаты вермахта, толпившиеся у громкоговорителей в лагерях военнопленных, гордились боевитостью своего рейхсмаршала и даже аплодировали ему. Громко возмущались, кто на себе испытал все ужасы фашизма, но, тем не менее, признавали мужество, стойкость и изворотливость «наци № 2».
Одна небольшая цитата показывает, что рейхсмаршал знал толк в политике и публичных выступлениях: «…Ну, разумеется, народу не нужна война… Но, в конце концов, политику определяют лидеры страны, а втянуть народ – дело нехитрое, демократия ли это, парламентская республика, фашистская или коммунистическая диктатура… С голосованием или без него, народ можно всегда заставить делать то, что
Конечно, речь шла не о том, что Геринг опроверг все доводы обвинения, а только о краснобайстве рейхсмаршала и его полемическом мастерстве. Доказательств вины «наци № 2» было столько, что хватило бы на целую гору смертных приговоров. К тому же Джексон на больших должностях отвык от изощренной пикировки, а возможно и вообще не получил такого опыта. В ходе допроса рейхсмаршала он нервничал, проявлял нерешительность и не обошелся без помощи коллег.
«…В конце концов мы все-таки загнали его в угол, – подвел итоги Джексон. – Однако это было настоящей битвой, длинной и тяжелой, а также сопровождалось значительным количеством вылившейся на Германию совершенно неуместной пронацистской пропаганды… Мы располагали против него таким значительным количеством документов, что исход этой битвы был предрешен с самого начала».
Здесь уместно повториться, но последнюю точку в допросе Геринга, точнее, восклицательный знак, поставил Главный обвинитель от СССР Р. А. Руденко. Его вопросы повергли Геринга в горькое уныние. После них рейхсмаршал прекратил активное сопротивление, поник, резко изменил свое поведение. Это отметили все присутствующие в зале, после чего авторитет Руденко заметно возрос. Все стали говорить о его высоком профес сионализме.
Геринг, тем не менее, до конца верил в свое величие и в то, что он служил своей стране. «Через 50 или 60 лет по всей Германии будут установлены статуи Германа Геринга, а крошечные бюсты появятся в каждом доме», – поведал он жене в одном из последних писем.
Фельдмаршал Мильх в 1947 г. сам стал обвиняемым на одном из последующих процессов, организованных американцами в том же Нюрнберге, и был приговорен к пожизненному заключению. В 1954 г. его освободили. Умер в 1972 г.
Из допроса гитлеровского фельдмаршала Герхардта Мильха.
[Из стенограммы заседаний Международного военного трибунала от 8 и 11 марта 1946 г.]
Штамер [17] : Когда вы в первый раз узнали, что Гитлер планирует войну с Россией?
17
Штамер защищал подсудимого Геринга. – Прим. авт.
Мильх: Насколько я помню, это было весной 1941 года…
Штамер: Говорил ли Гитлер когда-либо вам, что его серьезным намерением является жить в мире с Западом?
Мильх: Да. Я очень коротко остановился на визитах в различные страны. После посещения Франции я два часа беседовал с Гитлером в Оберзальцберге и сделал доклад о своей поездке. После моей поездки в Англию, примерно через две недели, я также сделал Гитлеру многочасовой доклад. Он был очень заинтересован этим докладом, и после второго доклада, то есть после посещения Англии, он заявил: «Я буду вести мою политику различными курсами, но вы можете быть уверены в том, что я всегда буду опираться на Англию. Я намерен всегда идти вместе с Англией». Эта беседа имела место 2 ноября 1937 г.
Штамер: Вы говорили о двух беседах?
Мильх: Да. Первая представляла собой отчет о посещении Франции, вторая –
отчет о посещении Англии. Гитлер, который вообще не знал заграницы, был очень заинтересован узнать от солдата что-либо об Англии, относительно того, как меня приняли, о стране, вооружении и т. д.Штамер: Каково было отношение рейхсмаршала Геринга к Гиммлеру?
Мильх: Не всегда это было ясно для меня. У меня было впечатление, что со стороны Гиммлера имело место соперничество. Отношения между ними, однако, были весьма корректными и со стороны казались весьма предупредительными. Каковы они были в действительности, я сказать не могу.
…Джексон: Вы занимали очень высокий пост в германских военно-воздушных силах?
Мильх: Я был генеральным инспектором.
Джексон: И часто на совещаниях представляли Геринга?
Мильх: Я очень редко представлял его.
Джексон: Вы отрицаете, что вы часто посещали совещания от имени Геринга?
Мильх: Нет, этого я не отрицаю, я лишь заявляю, что на части этих совещаний я присутствовал по занимаемой мной должности, а не как представитель Геринга. Посещать совещания от имени Геринга мне приходилось редко, поскольку в большинстве случаев он присутствовал лично.
Джексон: Вы принимали очень активное участие в строительстве военновоздушных сил, – не так ли?
Мильх: Так точно.
Джексон: И в 1941 году вы были награждены за это гитлеровским правительством, – не так ли?
Мильх: В 1941 году нет. Мне кажется, что вы, г-н Главный обвинитель, имеете в виду 1940 год.
Джексон: 1940 год, возможно, я ошибся.
Мильх: Вы имеете в виду производство меня в фельдмаршалы?
Джексон: Когда вы были произведены в фельдмаршалы?
Мильх: 19 июля 1940 года.
Джексон. Не получали ли вы каких-нибудь подарков от гитлеровского правительства в знак признания ваших заслуг?
Мильх: В 1942 году ко дню моего пятидесятилетия я получил награду от правительства.
Джексон: И эта награда была сделана в денежной форме?
Мильх: Это было денежное вознаграждение. На эти деньги я смог купить себе имение.
Джексон: Сколько оно составляло?
Мильх: Это вознаграждение составляло 250 тысяч марок.
Джексон: Итак, вы пришли сюда показать, насколько я понял ваше показание, что режим, составной частью которого вы были, вверг Германию в войну, к которой она совершенно не была подготовлена. Правильно я вас понял?
Мильх: Это правильно в следующем отношении. В 1939 году Германия вступила в войну, к которой ее военно-воздушные силы не были достаточно подготовлены.
Джексон: Известно ли вам о каком-либо случае, когда кто-нибудь из этих обвиняемых, сидящих сейчас на скамье подсудимых, публично высказывался против войны?
Мильх: Я не могу вспомнить, чтобы эти высказывания делались публично, но мне кажется, что для всех сидящих на скамье подсудимых война являлась большой неожиданностью.
Джексон: Вы хотели бы верить в это?
Мильх: Да, я верю в это.
Джексон: Ах, вы верите… А сколько времени потребовалось для германских вооруженных сил, чтобы захватить Польшу?