Глаз времени

Настало время ужина: рис и вареное мясо, ничего больше, но и они оказались очень аппетитными после целого дня в пути. Джош всегда старался сесть рядом с Байсезой, поэтому заметил, как она добавляет маленькие таблетки в еду и воду. По ее словам, они должны были уберечь ее от разного рода микробов, которые могут находиться в воде или еде. Конечно, со временем она израсходует весь свой запас этого чуда из двадцать первого века, но она надеялась, что к тому времени, возможно, ее организму удастся приспособиться к непривычным условиям, в которые она попала.

Свернувшись калачиком, она лежала в яме, накрывшись своим легким пончо и подложив под голову свой разгрузочный жилет. Она достала и положила перед собой маленький голубой аппарат, который она называла «телефон».

Почему-то никто сильно не удивился тому, что маленькая игрушка с ней заговорила:

— Байсеза, мне включить музыку?

— Да. Что-нибудь, чтобы отвлечься.

В тот же миг из машинки полилась громкая и вибрирующая музыка.

Солдаты уставились на нее, и Бэтсон громким голосом приказал:

— Ради бога, выключите это!

Байсеза выполнила приказ, но музыку не выключила, а просто приглушила.

Редди театрально закрыл руками уши.

— Святые угодники! — воскликнул он. — Что это за дикие звуки?

— Да ладно вам, Редди, — усмехнулась Байсеза. — Это всего лишь классический гангста-рэп в исполнении оркестра. Этой музыке уже сто лет — ее еще моя бабушка слушала.

Редди хмыкнул, как пятидесятилетний.

— Поверить не могу в то, что европейцы когда-нибудь опустятся до подобного.

Затем он демонстративно забрал свое одеяло и ушел в самый дальний угол маленького лагеря.

Джош остался с Байсезой.

— Знаете, а вы ему нравитесь.

— Нравлюсь Редди?

— Такое раньше уже бывало. Его влечет к сильным женщинам, которые старше его. Все на это указывает. Возможно, что вы станете одной из его муз, как он их называет. И вполне вероятно, что даже если его судьба теперь покрыта туманом, эти невероятные приключения послужат вдохновением для столь творческой личности, как он.

— Кажется, в своей прошлой истории он действительно напишет несколько футуристических новелл.

— Получается, что, потеряв что-то, мы можем получить нечто большее…

Она играла со своим телефоном, слушая свою странную музыку, с таким трогательным выражением лица, что он принял его за ностальгию, но ностальгию по будущему. Джош решил проверить свою догадку.

— А вашей дочери нравится такая музыка?

— Нравилась, когда она была маленькой, — ответила Байсеза. — Было время, когда мы с ней под нее и танцевали. Но теперь она слишком взрослая для такого, как не крути, а восемь лет все-таки. Сейчас ей по нраву новые звезды синтезаторной музыки — полностью созданные компьютером… ой, я имею в виду машинами. Маленькие девочки любят, когда их идолы безопасны, понимаете, а что может быть безопаснее, чем цифровая модель.

Джош мало что понял, но был очарован неожиданно подвернувшейся возможностью узнать о культуре, которую едва ли мог себе представить.

— Наверное, там, на другой стороне, есть еще кто-то, кого вам не хватает? — спросил он осторожно.

Она посмотрела ему прямо в глаза, и в ее взгляде он неожиданно увидел печаль. К своему огорчению, Джош понял, что женщина прекрасно понимает, что он хочет узнать.

— У меня никого нет, Джош. Отец Майры умер, и никого другого у меня не появилось. — Она подложила под голову руки. — Знаете, за исключением Майры, я скучаю не по людям, а по окружающей обстановке. Этот маленький телефон должен связывать меня с миром, с целой планетой, где повсюду реклама, новости, музыка, яркие цвета. Двадцать четыре часа в сутки. Это просто нескончаемый поток информации.

— Наверное, в вашем мире довольно шумно.

— Наверное, да. Но я к этому привыкла.

— Но и наше время не лишено радостей. Вдохните… Чувствуете? В воздухе уже слышен… А запах костра — скоро вы научитесь различать одно дерево от другого по тому, как пахнет дым от него…

— Есть еще что-то, — заметила она. — Мускусный запах. Как в зоопарке. И здесь можно встретить животных, которых здесь не должно быть даже в ваше время.

Неожиданно он потянулся и взял ее за руку.

— Мы здесь в безопасности, — сказал он.

Она ничего не ответила, но руку не отняла, и через какое-то время он сам отпустил ее неуверенно.

— Я — городской парень, — признался он. — Родился в Бостоне. Поэтому все это — вся эта близость к природе — для меня тоже в новинку.

— Как вы здесь оказались?

— Сам не знаю. Я всегда был любопытным. Ну, знаете, мне всегда хотелось увидеть, что прячется за углом или находится в следующем квартале. Я все время добровольно брался то за одно безумное задание, то за другое, пока не очутился здесь, на краю света.

— О, вас забросило куда дальше, чем на край света, Джош. Но я уверена, что такой человек, как вы, больше всего подходит для нашего странного приключения.

Она смотрела на него с легкой насмешкой в глазах — возможно, она просто с ним играла.

— Вы не похожи на солдат, с которыми я знаком, — упорно продолжал он свое интервью.

Она зевнула.

— У моих родителей была большая экоферма в Чешире. Я была единственным ребенком в семье. В один прекрасный день ферма должна была перейти ко мне, чтобы я продолжила и развивала семейное дело. Я любила то место. Но когда мне было шестнадцать, отец продал ферму. Полагаю, он всегда думал, что я просто шутила, когда говорила, что хочу ею управлять.

— Но вы не шутили.

— Да. Я даже решила поступать в сельскохозяйственный колледж. После этого я отдалилась от родителей, а может, это случилось давно. Мне хотелось бежать, и я поехала в Лондон. А потом, как только достигла необходимого возраста, пошла в армию. Конечно же, я тогда не понимала, что это такое: физическая подготовка, муштра, оружие, полевая жизнь, — но привыкла.

— Не могу представить, как вы кого-то убиваете, — сказал Джош. — Но ведь именно это и делают солдаты.

— Не в мое время, — сказала она. — По крайней мере, не в британской армии. Поддержание мира — вот для чего нас направляют во все уголки мира. Конечно, иногда мы вынуждены убивать — даже развязывать войны ради мира, — но это уже совсем другое.

Джош перевернулся на спину и стал вглядываться в звезды.

— Мне странно слышать, как вы рассказываете о семье, отсутствии связи, несбывшихся мечтах, — сказал он. — Лично я склонен думать, что через сто пятьдесят лет люди станут слишком мудры для этого — слишком развиты, как сказал бы профессор Дарвин!