Глаз времени

— Нет, — громко сказала Сейбл.

Коля весь съежился, но женщина твердо стояла на своем. Высокий человек медленно повернулся и посмотрел на нее широкими от удивления глазами.

Она подошла к телеге, вытащила кусок парашютной ткани и расправила его перед ним.

— Все это принадлежит нам. Даругхачи Тенгри. Ферштейн? Оно останется при нас. А этот материал — наш подарок императору, подарок с небес.

— Сейбл… — нервно сказал Коля.

— Нам все равно нечего терять, Коля. Все-таки ты начал этот театр.

Высокий человек колебался. Затем его лицо расплылось в улыбке. Резким голосом он начал раздавать указания, и один из его советников побежал в комплекс.

— Он понимает, что мы блефуем, — сказала Сейбл. — Но не знает, что с нами делать. Сообразительный попался.

— Если он настолько умен, то нам следует быть осторожнее.

Советник вернулся и привел с собой европейца. Это был небольшой, низкорослый мужчина, которому могло быть около тридцати, но из-за слоя грязи на лице и всклокоченных, давно нестриженных волос и бороды сказать точно было трудно. Он смотрел на них бегающими глазками, полными корысти. Затем быстро заговорил с Колей.

— Смахивает на французский, — сказала Сейбл.

Оказалось, что так оно и есть. Европейца звали Базиль, и он родился в Париже.

Их проводили в комнату, очевидно служившую приемной, в которую девочка-прислужница принесла еду и питье — куски мяса, приправленные специями, и что-то похожее на лимонад. Ей было лет четырнадцать-пятнадцать, не больше, она была полной, и, кроме нескольких вуалей, на ней почти ничего не было. К тому же в ее лице Коля разглядел немного европейского. Ее глаза были пусты, и он задумался над тем, как далеко ее увезли от дома.

Вскоре им стал понятен замысел высокого вельможи. Базиль в совершенстве владел монгольским языком и должен был служить в качестве переводчика.

— Они думают, что все европейцы говорят на одном языке, — поведал им Базиль. — От Уральских гор и вплоть до Атлантического океана. Но мы так далеко от Парижа, что это можно считать простительной ошибкой…

Коля говорил по-французски довольно хорошо — даже лучше, чем по-английски. В школе он учил его в качестве второго иностранного. Но ввиду того, что французский язык, на котором говорил Базиль, сформировался лишь спустя несколько веков после появления французской нации как таковой, понять парижанина было нелегко.

— Это все равно, что беседовать с Чосером, — попытался объяснить Криволапов Сейбл. — Только представь себе, как сильно изменился с тех пор английский язык… Я уж не говорю о том, что Базиль, наверное, родился за сто лет, или даже больше, до Чосера.

Но Сейбл никогда прежде не слышала о Чосере.

Базиль оказался человеком гибкого ума и очень понятливым, и, к великому удивлению Коли, который полагал, что у них уйдет на взаимное приспосабливание намного больше времени, спустя пару часов они научились довольно сносно понимать друг друга.

Базиль рассказал, что был торговцем и приехал в столицу мира, чтобы сколотить состояние.

— Торговцы обожают монголов, — признался он. — Ведь они открыли нам Восток! Китай, Корею… — Понадобилось время, чтобы понять названия стран, которые он упоминал. — Естественно, что большинство из них — это мусульмане и арабы, так как во Франции большая часть населения даже и не подозревает, что монголы вообще существуют.

Базиль улучил момент и начал задавать космонавтам вопросы: откуда они пришли, чего хотят, что с собой привезли.

— Послушай, друг, — перебила его Сейбл, — нам не нужен агент. Твоя работа сделать так, чтобы э-э… тот высокий понимал, что мы ему говорим.

— Йэ-лю, — сказал Базиль. — Его зовут Йэ-лю Чью-тсай. Он из кидани [22] …

— Отведи нас к нему, — сказала Сейбл прямо.

Базиль пробовал возразить, но слова были произнесены таким тоном, что понять их можно было и без перевода. Он хлопнул в ладони, и в комнату вошел камергер, чтобы препроводить к самому Йэ-лю.

22

Кидани (китаи) — кочевые племена монгольской (согласно китайской историографии — тунгусской) группы, в древности населявшие территорию современной Внутренней Монголии, Республики Монголия и Маньчжурии.

Они шли по фетровым коридорам, нагнув головы: потолки не были рассчитаны на людей их роста.

Йэ-лю возлежал на низком диване в небольшой комнате этого палаточного дворца. Вокруг него суетились слуги. Перед собой, на полу, он разложил выцветшие схемы, похожие на карты, компас и разную мелочь — кусочки драгоценностей, маленькие монеты. Элегантным движением руки Йэ-лю велел вошедшим сесть на диваны, которые были ниже того, на котором лежал он сам.

Йэ-лю был терпеливым человеком. Вынужденный задавать вопросы через ненадежную цепь перевода Базиля и Коли, он спросил у пришельцев, как их зовут и откуда они прибыли. Услышав от космонавтов ответ, который уже успел стать их визитной карточкой, — с Тенгри, с Небес, — он закатил глаза. Пусть он и был звездочетом, но дураком точно не был.

— Нужно придумать историю получше, — сказал Коля.

— А как у этого народа с географией? Они хоть знают, какой мир формы?

— Да откуда мне знать.

Сейбл резко опустилась на колени и откинула в сторону войлочный ковер, обнажив грязную землю. Кончиком пальца женщина набросала неказистую карту мира: Азия, Европа, Индия, Африка. Затем она ткнула пальцем в самую середину и сказала:

— Мы здесь…

Коля вспомнил, что монголы всегда брали за ориентир юг, тогда как на карте Сейбл наверху был изображен север. Благодаря этой простой перестановке все стало гораздо понятнее.

— Значит, так, — продолжала Сейбл. — Здесь находится Мировой океан.

Она стала водить пальцами в пыли вокруг континентов, описывая кривую окружность.

— Мы пришли из земель, которые очень далеко отсюда, дальше, чем Мировой океан. На своих оранжевых крыльях мы перелетели через него, подобно птицам…

Это было не совсем правдой, но очень напоминало правду, поэтому Йэ-лю решил на время с этим согласиться.

— Йэ-лю спрашивает о ямах, — переводил Базиль. — Он разослал всадников по всем основным направлениям и узнал, что некоторые из ям разрушены. Он говорит, что ему известно, что мир подвергся великому разрушению, и желает, чтобы вы поведали ему о том, что известно вам об этих странных явлениях и что они означают для империи.

— Мы не знаем, — ответила Сейбл. — Это правда. Мы такие же жертвы всего этого, как и вы.

Очевидно, Йэ-лю принял такой ответ. Он медленно встал и заговорил снова.

— Император был впечатлен вашим подарком, этой оранжевой тканью, и желает вас видеть.

Глаза Сейбл хищно заблестели.

— Похоже, мы не зря столько натерпелись.

Они поднялись с диванов и вместе с Базилем, окруженные кольцом суровых стражей, последовали за Йэ-лю.

Колю трясло от страха.

— Сейбл, мы должны быть осторожны. Не забывай, что мы являемся собственностью императора. Он будет говорить лишь с членами своей семьи и, возможно, с такими же высокопоставленными советниками, как Йэ-лю. На остальных это не распространяется.