Глаза на ладони

Я протянул руку к бумаге, где алым были написаны иероглифы.

Просто снять её было нельзя, иначе он так и останется в теле паука. Заклятье, конечно, можно вернуть назад и развоплотить его, но на это есть время между двух лун.

Мне повезло, что обезумевший паук не убежал далеко и что я не сбросил его вниз с горы, как планировал сделать изначально. Ситуация спасла моя щепетильность и отчасти лень: не хотелось бродить по окрестностям Гирина в поисках недобитого злого паука.

Да, это был сам мастер Мэй Хэй. И он не говорил, пусть он был и перевертышем, но в такие моменты всё человеческое в нём запечатывалось, но, как только паучья натура теряла силу, он мог говорить беззвучно, так что его слышал тот, к кому он обращается.

Чтобы снять заклятье, необходимо было переписать иероглифы в противоположном значении. Только так возможно было вернуть мастеру человеческий облик.

Всё-таки у нас как-то проще: живой водой полил, поцеловал и да шкурку сжёг, и всё.

Пришлось идти развязывать Вея и просить помощи. Я конечно знал китайский не настолько хорошо, как того требовали обстоятельства.

Бледный от страха мальчишка, сначала упирался и не хотел выходить из мастерской. Я его понимал, у китайцев особые отношения с пауками, но после безрезультатных попыток я просто поднял его за воротник и потащил на свежий воздух.

Прибавившийся кислород, заставил его мозг работать в правильном русле, и общими усилиями мы быстро решили этот китайский ребус и вернули мастеру Мэй Хэй его тело, честь, совесть и долг, который он торжественно и повесил на себя. Пора заводить копилку.

В шесть рук мы освободили и привели в чувство его подмастерий, и жизнь в храме снова закипела.

Вей с поклоном передал послание от Ченглея, Мэй Хэй читал медленно, вдумчиво, изредка кивая. Потом и вовсе замолчал, задумываясь о своём, время от времени перебирал руками свою седую бороду.

Как мастер перевоплотился в паука, он на отрез отказался говорить. Надо сделать пометку и обязательно расспросить Ченгелея об этом, как я понял, его кто-то обратил, не мог же он сам? Хотя, почему не мог, мог, но, значит, на то были определенные обстоятельства. А вот про статуи поведал сполна, оказывается, как раз перед нашим приходом их забрали люди генерала, куда их будут размещать, он не знает.

Напоследок предложил спуститься не по лестнице, а на грузовом лифте.

Лестница — это для туристов.

Удивлению моему не было предела, видимо, это отразилось и на лице, так как мальчишка, что-то забормотавший резко куда-то испарился.

Ну Вей, это же сколько времени потеряли, пока в гору поднимались!

Обратная дорога не заняла много времени, мы существенно сократили время за счёт спуска на лифте.

Видимо, кислород помог и мне, так как версия, что должны были отработать с самого начала пришла в голову только сейчас.

Нужно посетить дом генерала, ведь куда-то же он возвращается.

Приехав обратно в лавку, это мы и обсудили с Ченглеем после того, как нас с Веем силком усадили ужинать.

Отпивая большими глотками чай из пиалы, я перебила досье на генерала Чана в поисках его домашнего адреса.

Ничего не обнаружив я позвонил Гродекову и напросился на встречу.

Адрес узнали довольно быстро, и, как я бы не отговаривал Николая, он настоял, что пойдёт со мной.

— Это его новый адрес, по случаю вступления в должность.

— Так он же ещё…

— Это дело уже решённое, — Гродеков схватился за выступы каменного забора и подтянулся вверх, чтобы оглядеться. — Тебе не кажется, что не разумно идти в логово к зверю, когда он в силе? Почему бы нам не дождаться утра?

— Увы, не успеваем, дело может повернуться таким образом, что в следующую ночь мы его не одолеем или пожертвуем слишком многим. Он заказал статуи Ши-цза.

— Ну статуи и статуи.

— Их ставят не только в храмах, но и на капищах, и это не очень хороший знак.

— Думаешь эта тварь собирается оживить ещё кого-то?

— Всё может быть, или призвать сюда.

— Может стоило взять с собой охрану?

— Мы справимся втроём, если что Вей сбегает за помощью.

— Этот мальчишка?

— Он не тот, кем кажется, — подмигнул я и, правильно считав знак Вея, что уже давно перебрался через забор, подтянулся за выступ и аккуратно спрыгнул в траву.

— В доме никого нет, я проверил, — Вей тихо крался впереди, разведывая обстановку.

Аккуратно оглядываясь по сторонам, мы обошли дом и оказались на заднем дворе, где рос цветок сливы.

И вовремя успели скрыться за бочкой.

Двор мало походил на место, где можно отдохнуть после работы или принять гостей. Кругом были кучи земли, вывороченные камни, вокруг дерева с двух сторон стояли две статуи Ши-цза, между ними ближе к стволу дерева на деревянных лежанках находились две мумии.

Генерал Чан подходил к каждой из них, бормотал что-то и выливал на их тела красную жидкость из бронзовой пиалы.

Тела словно губки впитывали жидкость, и, если присмотреться, медленно возвращались к жизни, округлились, выпрямлялась грудная клетка, понемногу стали отрастать волосы.

— Да тут целое представление, — присвистнул Николай. — Давай я ему голову отрублю, и дело с концом.

— Или он тебе её оторвёт. Нет, тут так не получится, тоньше надо. Этот демон — неупокоенная душа, кою при жизни сильно обидели, и эта обида держит его, не отпускает.

— Ты предлагаешь выйти и поговорить с ним по душам? — скептически поинтересовался Гродеков.

— По душам разговаривать буду я. Тебе отведена очень важная роль. Нужно вот на этой стене начертить защитные иероглифы «шиганьдан» вот список. Вей, ты когда осматривал дом, не видел здесь охранной плиты?

Мальчишка молча замотал головой.

— Значит он от неё избавился, или же по каким-то причинам её тоже здесь не было. Передай мне клинок и мешочек.

Это на случай, если договориться не получится, — ответил я на вопросительный взгляд Гродекова.

— По мне лучше от греха подальше, договариваться с таким, сразу валить, спокойней будет.

— Неужели тебе не интересно, что он делает и кто они? Ведь он должен был просто убивать людей и жрать, одевая потом их кожу на себя. А тут, посмотри, ходил, прикармливал, откапывал этих. Да ещё и статуи заказал. Хотя тут тоже много белых пятен.

— Многие знания, многие печали, — веско произнёс Николай и развернулся в сторону дома.

— Моё знание, моё бремя, — парировал я и вышел из укрытия.