Глаза Тайги

Осознание встречи с вечностью заворожило меня. Застыв на краю болота, я напряжённо всматривался в зелёное море. Теперь оно мне показалось совсем другим, не тем, которое только что было «по колено». Теперь оно было бездонно, строптиво, жадно. Всё в нём незримо зашевелилось, наполнилось таинственным дыханием.

Сорвался ветер, набежали облака, день нахмурился.

Из транса меня вывело воркование вяхиря. Глухим хуу-руу-ра… хуу-руу-ра… хуу-ра… голубь снова напомнил о своём существовании.

«Правильно, что пошёл, оторвался от компьютера, – думал я, подыскивая дерево, на которое можно было повесить болотники. – На всё своё время: сегодня – День Тайги».

Сапоги на дереве помогут сориентироваться на обратном пути. Да я и не далеко.

Вдохнув полной грудью густой лесной воздух, двинулся вперёд – куда глаза глядят.

Вокруг цветочное богатство. Вот одиночные снежно-белые звёзды седмичника. В сторонке группа майников двулистных гордо выстрелила белыми кисточками соцветий – настоящий салют! Ну и конечно, прежде всего, кислица, «таёжный фугу». Её низкорослые, кучерявые заросли видны повсюду. На фоне ярко-зелёных листьев выделяются красивые цветы «заячьей капусты», как называют кислицу в народе. Белые колокольчики с яркими розово-фиолетовыми жилками перезваниваются неуловимой для человеческого уха мелодией.

Несмотря на таёжную родословную кислица необыкновенно нежное растение. Если её «кудри» потрепать ладонью, она вскоре сложит листики и поникнет: её зелёные «зонтики» закроются. Мимоза стыдливая северных широт! То же случается, если подует сильный ветер или на растение упадут слишкам яркие лучи солнца. Кисличные «зонтики» закрываются так же на ночь и перед ненастьем.

Но почему же кислица это «таёжный фугу»? При чём тут известная морская рыба?

Каждый, кто познакомился с тайгой, знает вкус кислицы, он в её названии. Приятная кислинка, это следствие содержащейся в растении щавелевой кислоты. Заячья капуста вкусна, но в тоже время ядовита, так же как рыба фугу, говоря по-русски – бурый скалозуб, или бурая собака-рыба. Чрезмерное употребление кислицы может привести к заболеванию почек и прочим опасным последствиям. Известны случаи отравления травоядных животных, в частности овец, со смертельных исходом. Однако в малых количествах кислица невредна, вкусна и даже полезна. Свежие листья заячьей капусты, это источник витаминов. Кроме того сок кислицы обладает антисептическими, ранозаживляющими свойствами.

Это была моя первая встреча с «таёжным фугу» в новом полевом сезоне. Маленькие листья-зонтики были так свежи и чисты, что невозможно было удержаться. Сорвал и с удовольствием съел с десяток. Пока хватит.

Пошёл дальше, подпевая себе на ходу:

Ах, как мы шли по Кандалакше,

Была дорога далека,

Как проносили судьбы наши,

В зелёных вещевых мешках.

В какие верили мы веры,

Таких теперь и не слыхать,

Как мы теряли чувство меры,

Теперь уж так не потерять!

Пройдёт некоторое время и лес наполнится грибами. Сначала появятся оранжевые лисички, а за ними – разноцветные сыроежки, чёрные грузди, сизоватые свинушки. Тысячи, миллионы разноцветных таёжных воронок. Мне показалось, что я уже чувствую их силу: она затягивала меня всё глубже в лес, встраивала в могучий круговорот Тайги.

Когда-то воронка была в каждом доме. Без неё на кухне было никак: молоко перелить, подсолнечное масло, воду, крупу, муку, сахар. Но я уже давно не вижу воронок – эмалированных железных, алюминиевых, пластиковых – на стене, подвешенных за ушко, или спрятанных в кухонные шкавчики. Теперь всё расфасовано в удобную, сподручную тару. Маленькие пачки и мини-мини упаковки. Даже вино можно купить в миниатюрной, игрушечной бутылке для гнома. Раньше мне и в голову не приходило, что мы, человечество, погрязнем с головой в пластиковых отходах и невозвращаемом в производственный круговорот стекле. Не мог я себе представить и уровня безразличия к этой проблеме с нашей, человечества, стороны.

Безразличие. Безличие… Без…

С трудом, но решительно выбрался мыслями из воронки печали: я же не грутить в лес пришёл! «Назвался груздём, полезай в кузов!» Тем более, что поводов для радости хоть отбавляй. Вот прокричала желна: большой, чёрный и стройный, как эфиоп, дятел. Красивейшая птица окрашеная в благородные гербовые цвета. Её голос: крю-крю-крю-крю клии… клии… – одна из визитных карточек нашего леса. Вот волшебная ель – дерево покрытое длинными прядями лишайника Уснеи, будто леший оставил на нём часть своей исполинской бороды. Вот высокий муравейник, а рядом, на мокрой земле, отчётливые следы рябчика. Интересно, зачем он сюда прилетал? Съесть немного муравьёв или чтобы с их помощью избавится от паразитов? Рябчикам хорошо известна спасительная сила муравьинной кислоты и они регулярно «купаются» в гнёздах этих насекомых.

Лес стал редеть. Сквозь просветы я заметил большую поляну, и вскоре вышел на неё.

Это просто сказка! Широкая, идеально круглая, изумрудная поляна, а по середине – высоченная ель!

Не спеша приблизился к ней. Обошёл вокруг. Потом ещё раз, и ещё. Всё никак не мог оторвать глаз от её стройной верхушки. Вруг одна из ветвей качнулась и с дерева с шумом снялся лесной голубь.

–Вот ты где! – крикнул я ему в догонку.

Птица быстро исчезла из вида.

«Снова голубь», – подумал я, и вспомнил, что перед отъездом в деревню несколько дней подряд замечал почтового голубя сидящего на фонаре под окном моей городской квартиры.

Откуда он взялся? Заблудился? Почему сидел целыми днями у моего дома и смотрел на меня? Может у него весточка была? Почтовый же! Кому? От кого?

Я встал на цыпочки и дотянулся до окончания нижних веток. Погладил еловую лапу – мягкую, тёплую, душистую.

Вспомнился Новый Год. Калейдоскоп новогодних елок. Эхом отозвалась тень ощущения безвозвратно утраченного, неуловимого волшебства царившего в родительском доме в дни моего детства. Дело не в самих елях, они не изменились – всё такие же добрые и терпеливые. В нас, во мне, что-то изменилось. Надломилось.

Моё поколение не в силах подарить своим детям такой новогодний праздник, какой устраивали нам наши родители. Мы не выдерживаем неизвестной им спешки и нервотрёпки, тараканьего бега, в который двадцать первый век превратил нашу жизнь. Мы разрушаемся изнутри. Посмотрите на окна наших домов – в них темнота, все на работе. Я помню времена, когда вечерами в каждом окне горел свет.

Вспомнились родители, молодые биологи, кандидаты наук, наш дом на берегу одного из крупнейших озёр мира, пеликаны и фламинго пролетающие над балконом, луковицы торчащие из банок с водой на подоконнике, покрытые нежной зеленью ветки карагача в вазе – вместо цветов, скромность, в какой мы жили, одежда после старшего брата, которую я донашивал до дыр, очереди за худыми, синими курами и докторской колбасой, длинные списки желающих купить литературные серии классиков, фильмы про плохих бандитов и хороших милиционеров, сообщения об успехах ОБХСС. Вспомнилась доступность путешествий по огромной стране, добросердечность местных жителей встреченных во многих уголках необъятной Родины, высокий уровень добропорядочности в обществе, время, в котором редко кто проходил мимо грубости и хулиганства безучастно. Вспомнились безопасные, многочасовые прогулки и игры во дворе, День рыбака, постоянные гости: то мы к кому-то, то к нам кто-то. Чародейский Новый год, Морозко и Снегурка, разноцветные волнистые попугаи на ёлке – в этот день они летали по всей квартире. Зима, так зима: наиграешься в хоккей, забегаешь в подъезд, стряхивая густым, натуральным веником снег с валенок, снимаешь рукавицы и прижимаешь ладони к первой же баттарее. Мороз, так мороз! Руки, ноги оттают и тысячи «иголок» больно-больно колят в пальцы…

Высокая ель на поляне была так хорошо сложена, что немедленно захотелось взобраться на неё, на самую вершину. Подошёл к стволу, подпрыгнул до нижней ветки и подтянулся. «Интересно, как к этому отнесётся эндопротез в правой ноге?» – подумалось, но быстро забылось. Вверх, вверх, верх, раз, раз, раз, подтянулись! «Спой-ка с нами, перепёлка-перепёлочка. Раз иголка, два иголка, будет ёлочка. Раз дощечка, два дощечка, будет лесенка. Раз словечко, два словечко, будет пе-сен-ка!» «Вдох глубокий, руки шире. Не спешите, три, четыре. Бодрость духа грация и пластика!» «Капитан, капитан, улыбнитесь! Ведь улыбка, это флаг корабля! Капитан, капитан, подтянитесь! Только смелым покоряются моря!»

Взабравшись на верх, не мог сдержать улыбки.

–Эгегей!!! Лечу! – размахивал свободной рукой. – Взмывая выше ели, не ведая преград, крылатые качели летят, летят, летят!

С одной стороны передо мной раскинулось зелёное море торфяного болота, с другой – дремучая тайга.

Я внимательно осматривал окрестности. Мать родная! Какая красота!

В памяти зазвучала третья симфония Глиэра – «Илья Муромец», её величественное начало, знаменный распев и, моя самая любимая, третья часть. Мурашки по коже…