Глаза тьмы

Подземный дворец стал сокровищницей потомков Уллавина. Часть ценностей Диннар распределил между своими детьми. Дочери получили хорошее приданое. Диннар считал своим долгом устроить их будущее. Впрочем, это оказалось нетрудно. Подрастая, черноглазые красавицы одна за другой выходили замуж за сантарийцев, которые были счастливы породниться с человеком, чьё имя стало легендой.

Длившаяся несколько лет связь Тиинат и Симмилаха так и не закончилась свадьбой. Молодой нумад взял в жёны дочь одного из улламарнских аттанов, хорошенькую, но ничем не примечательную женщину, способную лишь на одно — рожать детей. Тиинат с достоинством пережила этот удар судьбы. Только близкие знали, как ей тяжело.

— Наверное, я была о себе слишком высокого мнения, — сказала она однажды Амните. — Никогда не думала, что меня променяют на такое ничтожество.

— Тиинат, ты не стала хуже оттого, что Симмилах выбрал другую женщину, — улыбнулась Амнита. — Возможно, с ней ему проще.

— Выходит, это правда, что мужчины не любят сильных женщин…

— Если сами недостаточно сильны. Я знаю, Симмилах разочаровал тебя, но это ещё не конец жизни. Ты ещё встретишь того, кто тебя достоин.

— Не беда, если и не встречу, — пожала плечами девушка. — Я никогда особенно и не стремилась выйти замуж.

Тиинат долгое время работала в школе нумадов при Белом замке. Ей было уже двадцать пять, когда судьба свела её с Альгиером, сыном Вильманда, молодым аристократом из очень древнего валлонского рода. Первый раз он приехал в Улламарну вместе с Эрлином, а через полгода увёз Тиинат в Эриндорн, где счастливые молодожёны поселились в роскошном особняке недалеко от Солнечного дворца. Теперь у юной Диннары, которая была очень дружна с Тиинат, появился повод почаще бывать в Эриндорне. Ведь Сагарану, как первенцу и наследнику Эрлина, предстояло впоследствии занять трон правителя Валлондорна, и чем старше он становился, там больше времени ему приходилось проводить в столице своих будущих владений.

Эрлина нисколько не огорчало, что сын не унаследовал его тяги к техническим наукам. Сагаран был прирождённый правитель. Спокойный и рассудительный, он с самых юных лет удивлял окружающих своим здравым смыслом и дальновидностью. Обладая блестящими способностями и прекрасно усваивая все науки, он отдавал предпочтение истории и философии. Сагаран ещё в детстве прочёл и привёл в порядок все летописи и мемуары, которые хранились в горном замке. Эрлин сделал там одну из своих резиденций. Теперь недалеко от дворца была взлётно-посадочная площадка. Семья правителя Валлондорна и их друзья летали туда на небольших дайверах.

Живя в Эриндорне, Сагаран много времени проводил в библиотеке. Он изучал хроники, а также исследования Айнагура по языкам. Наследник знал толк в изящной словесности, а стихи, которые он писал с десятилетнего возраста, нравились не только членам его семьи. Правда, Сагаран не придавал своему литературному творчеству особого значения и никогда не изъявлял желание что-либо опубликовать. Лишь после смерти Сагарана его внук Эрлин издал его сочинения: стихи, поэмы, историко-философские труды и жизнеописания знаменитых людей, в том числе его родителей и кое-кого из их не менее известных современников.

Благодаря своей доброте и чуткости Сагаран легко располагал к себе людей всех возрастов и сословий, а безошибочная интуиция, унаследованная им от матери, позволяла ему находить подход к каждому и с каждым брать верный тон. Все дети Эрлина и Гинты пользовались симпатией окружающих — и в Валлондорне, и в Ингамарне, и в других минах, но Сагаран казался всем живым воплощением согласия, которое наконец-то воцарилось между двумя племенами. Настолько гармонично слились в его внешности и в характере черты валлона-отца и сантарийки-матери. Белокожий, как Эрлин, он имел иссиня-чёрные, как у Гинты, волосы. Только у Гинты волосы были прямые, а у Сагарана волнистые и завивались на концах крупными локонами — как у Эрлина. Узкий овал лица делал его похожим на чистокровного лирна, но большие, чуть раскосые глаза сияли яркой сантарийской синевой. Не получив отцовской способности долго находиться под водой, Сагаран унаследовал его огромную физическую силу. Ловкость же и гибкость, которой славились сантарийцы, у него были скорее от матери. Состязания по син-тубану он выигрывал даже у молодых нумадов. И ещё… У Сагарана с детства была какая-то таинственная связь с огнём. В восьмимесячном возрасте он заполз в горящий камин. Няня вытащила его оттуда довольно бистро, но при этом успела сильно обжечься. На его же теле не осталось ни одного ожога. Люди не раз замечали, что при его появлении свечи или пламя камина вспыхивали ярче, как будто приветствуя его. Всё это было странно, потому что способностями к таннуму Сагаран не обладал. Его анх не позволило бы ему стать даже простым колдуном. Одна только Гинта ничему не удивлялась. Обожая всех своих детей, к этому сыну она питала особую привязанность. Между ними была такая духовная близость, что Эрлин порой немного ревновал свою жену к своему первенцу.

Никого в Валлондорне не смущало, что невеста будущего правителя — черноглазая колдунья, дочь того, кого называли то сыном Маррона, то демоном тьмы. Все знали, сколько он сделал — Диннар, сын Диннары — для того, чтобы в Сантаре… да и на всей Эрсе сейчас жили спокойно и счастливо. А колдунами теперь уже не пугали даже маленьких детей.

Упрямая и решительная Диннара ещё в подростковом возрасте настояла на том, что она будет жить в Эриндорне, в доме Альгиера и Тиинат.

— Здесь тоже есть школа нумадов, — заявила девочка. — Я знаю, что пожениться мы пока не можем, но я не хочу расставаться с Сагараном так часто и надолго. Он тоже не хочет.

Оспаривать это не имело смысла.

— Это не девчонка, а огонь, — говорили люди, глядя на Диннару. — Они с Сагараном такие разные. Даже странно, что они всё время вместе.

Гинта улыбалась, когда слышала подобные речи. Уж она-то знала, что Сагарана всегда тянуло к огню…

Эрлин большую часть года проводил в Эриндорне. А поскольку они с Гинтой тоже не любили расставаться, ей часто приходилось надолго оставлять Ингамарну, поручал дела родного мина членам своего Совета, благо, ей было на кого положиться. К тому же, в краю лесов и радужных гор жизнь протекала куда более спокойно, чем в центре. Эрлин говорил, что в Ингамарне гораздо больше людей, которым он может доверять, чем в Эриндорне, где в течение многих лет интриги и искусно завуалированные конфронтации были привычным стилем жизни.

— Не так-то просто ломать старые добрые традиции, — горько шутил он.

И всё же супруги старались проводить в Ингамарне в среднем хотя бы три-четыре тигма в году. Все их дети появились на свет в Радужном замке, и детство их в основном проходило здесь. Иногда счастливое семейство наведывалось в горный замок, но больше всего Эрлин и Гинта любили летать туда вдвоём. Амнита с Диннаром прекрасно их понимали. Они и сами изредка сбегали от всех в подземный дворец.

Дружеские отношения, которые сложились между двумя этими супружескими парами, с годами только крепли. Их дети росли вместе. В обеих семьях было по три сына и по две дочери.

После Диннары Амнита родила сына, получившего имя Танамнит. Он очень походил на своего отца и, разумеется, на деда, в честь которого его и назвали. Танамнит унаследовал трон правителя Улламарны. Минаттаном он стал уже в пожилом возрасте, но правил довольно долго. Следом за Танамнитом на свет появился Айнар. Внешне вылитый сантариец, он походил на своего прадеда Акамина. А от матери он унаследовал способности к техническим наукам. Подростком Айнар уехал в Эриндорн, где с блеском закончил сначала среднюю, потом высшую школу и стал одним из виднейших учёных.

Третий сын Амниты и Диннара походил на мать. Родился он на стыке осени и зимы, в период, когда цветут хеймоны — загадочные зимние цветы, осыпающиеся перед первым снегопадом. Так его и назвали — Хеймон, тем более что это имя очень подходило хрупкому, бледному ребёнку со светлыми, серебристыми волосами. Но хрупким он был только с виду. Он ещё лежал в колыбели, когда Амнита чувствовала исходящую от него силу. Хеймон рос замкнутым, впечатлительным и постоянно пугал окружающих своими странными фантазиями. Даже его родным братьям и сёстрам иногда было с ним неуютно. Амнита и Диннар относились к этому гораздо спокойнее других. Они знали, что внутреннему зрению этого ребёнка открыты какие-то никому неведомые миры. Обычно так проявлялся дар амнитана. Но сны, которые иногда рассказывал маленький Хеймон, всё-таки настораживали его мать. Она поняла, что его посещают видения, очень похожие на те картины, которые ей когда-то показывала Трёхликая.