Глаза тьмы

Гинта присела на бортах фонтана и ополоснула лицо. Давно уже не было такой жары. Белый замок дрожал и колебался в ярко-голубом небе, словно огромный призрак. Гинта слегка прищурилась и представила себе, что это просто причудливое облако. Сейчас оно улетит прочь, изменит форму или вообще рассеется…

Нет, никуда он не денется, этот проклятый замок. Если бы все проблемы могли рассеиваться, как дым или как летние облака.

Гинта была не единственной, кто, впервые приехав в Валлондорн и увидев с северной дороги упирающийся в небо Белый замок, принял его за дворец бога. На самом деле бог со своими абельминами и абеллургами жил в другом месте. Его дворец, имеющий всего шесть этажей и со всех сторон окружённый большим садом, не был виден даже с окраин Эриндорна.

Вокруг Белого замка тоже раскинулся сад, но даже самые высокие старые хаги, чей возраст насчитывал более тысячи лет, не могли скрыть это огромное строение, башни которого, увенчанные серебристыми шпилями, иногда терялись среди облаков. На этих башнях были установлены ветроловы, и круглосуточно стояли дозорные.

Гинту с самого начала удивляло, что Белый замок — а именно так его называли во всём Валлондорне — охраняется едва ли не более тщательно, чем обитель юного бога. Даже сад вокруг таинственного замка был обнесён высеченной оградой, вдоль которой постоянно прогуливались гвардейцы. Гинта время от времени делала зрительный анхакар и издали подолгу наблюдала за тем, что творится в этом саду. Там было красиво. Солнечные лужайки чередовались с тенистыми рощами и роскошными цветниками. Она видела украшенные статуями аллеи, фонтаны, изящные беседки… И людей. Молодые, красивые, нарядно одетые, они гуляли по саду, каталась верхом, играли в какие-то игры. До Гинты доносились оживлённые голоса, взрывы смеха. Слуховой анхакар позволял ой улавливать отдельные слова, но вникнуть в суть разговора ей так ни разу и не удалось. Она заметила, что не все из этих людей веселы и у многих нездоровый цвет лица. Бывшие абельмины…

— Почему они живут отдельно? — опросила однажды Гинта у Амниты.

— Видишь ли, число желающих стать абельминами увеличивается каждый цикл. В семьях эриндорнской знати постоянно подрастают дети. Если принимать новых и при этом оставлять старых, то во дворце бога просто места на всех не хватит. Да и вообще… Зачем ему столько друзей и подруг? Они и в небольшом количестве создают массу проблем. Ревность, ссоры, интриги… Сама знаешь. Навсегда во дворце бога могут оставаться только абельханны. Кое-кто из юношей становится абеллургами, правда, таких мало. Некоторых абельмин и абельминов оставляют на второй срок. Были случаи, что даже на третий оставляли, но это очень редко. А остальные… Они привыкли к праздной, полной удовольствий жизни. В конце цикла многие из них начинают принимать хармин. Всё это знатные отпрыски, а знать, сама понимаешь, — опора власти абеллургов. И в Солнечном дворце их всех не оставишь — надо другим место уступать, и просто так не выгонишь. Вот их и поселяют в Белом замке, где они и дальше могли бы так жить — развлекаясь, ничего не делая. К их услугам всё, что они пожелают, в тем числе и хармин, который позволяет им оставаться молодыми. Возможность принимать хармин — привилегия избранных. В качестве платы за это от них требуется одно — не вмешиваться в жизнь юного бога, его новых друзей и подружек. И вообще не появляться в Солнечном дворце. А Белый замок большой, места там ещё много. Там и сад гораздо больше, чем здесь, и озеро ость…

— И всё равно я не понимаю, зачем держать их, как… каких-то заразных, неизлечимо больных?

— Да они по сути такие и есть, — сказала Амнита. — Эти люди, во всяком случае, большинство из них, живут уже очень давно. Они хотят жить ещё дольше и без конца развлекаться. Молодые тела позволяют им это. Но души у них старые. Все удовольствия им надоели… Чего они только ни перепробовали. Это люди пресыщенные и развратные. Абеллург не хочет, чтобы Эрлин общался с такими, и, наверное, тут он прав.

Амнита говорила убедительно, но Гинту эти объяснения не удовлетворили. Загадочный белый замок не давал ей покоя. Добиться разрешения на его посещение она уже не надеялась и потому решила действовать тайком. Её смущала только необходимость использовать запрещённый анхакар. Знал бы дед… Но что поделаешь, если нет другого выхода? Она всего лишь усыпит охранников. Она же не Махтум. Из рассказов Диннара Гинта поняла, что Махтум обладал способностью отнимать нафф, не повреждая при этом плотное тело. Заклинание, отнимающее нафф, так же, как и то, которое позволяло заключать нафф в камень, считалось забытым. Оказывается, потомки белых колдунов его сохранили. Но даже зная это заклинание, далеко не каждый сможет отнять у живого существа душу. Махтум был могущественным колдуном. Поселившись в Эриндорне под именем врача Альвадора, он разгадал тайну валлонского бога. Он даже сумел проникнуть в секретную лабораторию Айнагура, но где она находилась и как абеллурги создавали своего «бога», Махтум не рассказал. Диннара всё это тогда не интересовало, а сейчас он жалел, что не расспросил Махтума как следует.

Гинта решила пробраться в Белый замок ночью. С наступлением темноты в его саду зажигали столько фонарей, что становилось почти так же светло, как и днём, но по ночам тут, по крайней мере, было безлюдно. В это время суток валлоны вообще предпочитали не покидать свои жилища.

Наблюдая за часовыми, Гинта заметила, на каком примерно расстоянии друг от друга они держатся. Расстояние увеличивалось, если кто-нибудь отлучался, а по ночам такое случалось постоянно. Возможно, гвардейцы во всём полагались на огромных сторожевых вунхов, которых поздно вечером выпускали в сад, и со спокойной совестью отправлялись навещать своих подружек или ещё по каким-нибудь делам. Иногда армия часовых настолько редела, что, прогуливаясь вдоль ограды, они даже не старались держать друг друга в поле зрения. Гинте это было на руку. Ей не хотелось сталкиваться сразу с двумя, а тем более с несколькими. Вдруг кого-нибудь из них не удастся усыпить мгновенно, и он успеет наделать шума. Гинта знала, что вероятность этого очень мала, но всё равно не хотела рисковать.

Усыпив часового, она должна была как можно скорее — пока из-за поворота не показался кто-нибудь из его приятелей, перелезть через ограду, которая состояла сплошь из вертикальных заостренных наверху железных прутьев около пяти каптов в высоту. Если бы не физическая подготовка, полученная Гинтой в школе нумадов, и умение управлять стихией нафф, она бы вряд ли преодолела такую изгородь, тем более быстро.

Ещё труднее было с вунхами, которые буквально наводняли сад. Гинту сразу окружила целая стая. Пришлось сначала отпугнуть их особыми звуками, а уж потом усыплять. Проникнуть в замок тоже оказалось непросто. Окна первого и второго этажей были забраны частыми решётками. На третьем Гинта увидела несколько открытых, из них одно — неосвещённое. Девочка решила, что в него-то она и полезет. Единственным, за что она могла цепляться, карабкаясь на третий этаж, был растительный орнамент, выступающий из стены примерно на два панта [3] поэтому Гинте опять пришлось прибегнуть к помощи нэфов.

3

Пант — единица меры, около 1 сантиметра.

Вскоре она очутилась в узком полутёмном коридоре, в конце которого над дверью горел маленький светильник в виде бутона. За дверью оказался ещё один коридор, а может, холл, освещенный чуть поярче. Ноги утопали в пушистом ковре, на стенах тоже были ковры и какие-то складчатые занавески… Когда одна из этих занавесок зашевелилась, Гинта едва успела спрятаться за каменный вазон с цветами и мысленно обругала себя. Столько времени провела среди валлонов и забыла, что они имеют обыкновение завешивать двери спален.

Из-за штор показались две молодые женщины. Одна была беременна и явно плохо себя чувствовала. Гинта поймала себя на том, что больше всего ей сейчас хочется выйти из своего укрытия и помочь этой женщине. Инстинкт врачевателя…

— Пойдём к фонтану, — сказала беременная. — Как ни странно, когда я смотрю на воду, мне легче. Даже тошнота проходит.

В залах и коридорах замка царил полумрак. Гинта незаметно следовала за приятельницами. Массивная мебель, тяжёлые портьеры, а также многочисленные статуи и вазоны позволяли при необходимости спрятаться. Впрочем, необходимости в этом не возникало. Гинта двигалась очень тихо, а женщины были слишком увлечены разговором, чтобы что-то замечать. Зато Гинта благодаря слуховому анхакару слышала каждое их слово.

— Скорей бы всё это кончилось, — жаловалась беременная. — Я так устала… Ещё три месяца таскаться с этим пузом. Не понимаю я тех, кому действительно хочется рожать детей. Ну ладно беднякам… Им больше заняться нечем, кроме как работать, есть да размножаться. А наша Марна… Хороша-а. Вот придумала… А где она сейчас?

— Как где? У родителей. Пусть растит своего сыночка. И стареет. А мы будем вечно молоды. И прекрасны! Так что, Релла, потерпи ещё немного. Зато ты и твой Миллиган теперь надолго обеспечены хармином. И не только вы. А потом и для вас кто-нибудь постарается. А если ты родишь второй раз…

— Ну уж нет, с меня и одного хватит…

— Эй, кто тут? — неожиданно раздался хриплый мужской голос.

Гинта замерла. Подруги ушли далеко вперёд, и она не видела сейчас ни их самих, ни того, с кем они встретились в коридоре.

— Зачем так кричать? — недовольно сказала Релла. — Неужели ты даже с фонарём не можешь разглядеть, кто тут?

— О, простите… Я не сразу вас узнал. Я могу вам посветить и проводить…

— Обойдёмся без провожатых…

Дальше Гинта не слышала. Точнее, не слушала. Сквозь голоса людей она уловила частое, прерывистое дыхание вунха. Он явно учуял поблизости чужого и рвался с поводка. Гинта кинулась в первую попавшуюся дверь и долго бежала по какой-то ужасно длинной галерее, где было некуда свернуть. Потом она очутилась на лестнице, круто вздымавшейся вверх. Лестница вывела её на широкую балюстраду. Сзади послышались тяжелые прыжки, бряцанье когтей по каменным ступенькам и шумное дыхание. Зверь настигал её. Охранник был ещё далеко. Да и вряд ли он очень спешил, спустив вунха с поводка. Он знал, что от его четвероногого помощника никто не уйдёт. Не знал он только, с кем имеет дело…