Глаза ведьмы

Дашку вывели наружу и довели до комнаты без окон, где заперли.

Комната был небольшой, похожей на монашескую келью без окон. Совершено белые стены без единого украшения, простая кровать, стул и стол. В углу за занавеской унитаз и раковина. Ничем не пахло, звуков слышно не было.

Перед тем как выйти, Сашка разрезал наручники. За время пути кожа на запястьях покрылась синяками и ссадинами, Дашка от удовольствия, что теперь руки свободны, чуть не застонала.

Сашка молча вышел и запер за собой дверью. Лязг железа в тишине прозвучал почти страшно.

Значит, теперь ждать тут. Дашка обошла небольшую комнату, осмотрелась, будто было что разглядывать. М-да, приятного мало. Кажется, ведьм тут держали подолгу, раз даже унитаз пристроили.

Придётся ждать. Или, наоборот, не ждать, а попробовать сбежать. Многие ли ведьмы пробовали? Да, пожалуй, все. А у многих ли вышло? Хм…

Дашка честно попробовала думать. Но без окна ничего не было видно, сориентироваться, где она, не получилось. Видимо, это подвал, по пути они прошли через несколько запертых дверей. Служители далеко не дураки.

Ничего не известно об устройстве быта Служителей. Плохо.

Вскоре ей принесли еду – овсянку, хлеб с маслом и чай. Незнакомый молодой человек просто поставил поднос на столик и ушёл. Потом, судя по Дашкиным расчётам, наступила ночь. Она легла на кровать, не раздеваясь. Спать не хотелось, но она устала от мыслей, устала думать, а особенно представлять, что с ней будет дальше.

Утром тот же парень принёс завтрак – бутерброды с сыром и чай, забрал вчерашний поднос, к еде Дашка почти не притронулась, но ему судя по всему было всё равно.

Завтрак она пожевала, ведь нужны силы. Конечно, всегда можно обратиться за помощью к сладе... только она в убежище Служителей. Здесь, похоже, на сладу не стоит рассчитывать, остальным-то она не помогла, а ловили наверняка не только неумелых ведьм, ловили и опытных, которые всё бы сделали, чтобы спастись. Куда-то же делись те древние ведьмы, о которых говорила Безымянная? Жить, судя по всему, они умели чуть ли не вечно, так что Служители так или иначе приложили к их исчезновению руку.

Ну вот, опять мысли, от которых голова пухнет и которые всё равно ничем не помогут. Песенки разве какие вспомнить, понапевать замогильным голосом.

Потом в замке повернулись ключи и дверь отворилась. Вошли двое: Сашка и Майский. Сашка сказал:

– Руки.

И протянул наручники. Дашка спрятала руки за спину. Так само вышло, не специально, но он сквозь зубы повторил:

– Руки, сказал!

Никакого намерения сопротивляться не было, правда, но снова надеть на себя наручники Дашка вдруг не собиралась позволять. Пока это зависело от неё.

Ситуация вышла безобразной, потому что наручники на неё всё равно одели. Сашка держал, Майский надевал, а она сопротивлялась изо всех сил. Сашка держал её со спины, обхватив руками запястья, и в этом было что-то от былых объятий, когда она смотрела вдаль, а он стоял позади, давая защиту и оберегая.

Она сопротивлялась не только наручникам, а и этому его прикосновению – извращённому, будто нечто светлое вдруг щедро загваздали чёрным. Будто на смену нежности пришло желание ударить, уничтожить, сломать.

Душа болела не от физической боли, её кромсало на части само несоответствие, искажённое превращение нежных объятий в болевой захват. Так себя чувствуешь, когда удар следует от человека, которому доверял больше, чем самому себе.

Молчаливое противоборство, конечно, выиграла не Дашка. Вскоре её вели по коридору, безликому и пустому, вокруг была так тихо, будто в здании больше ни единой живой души. Коридор оказался коротким, дверей всего пять, считая ту, из которой Дашку вывели.

И вот новая комната – такого же размера и с таким же ремонтом, только обустроена как допросная, ну, если верить сериалам – даже зеркало на полстены имелось. Дашку усадили за стол, напротив сел Майский. Сашка встал у двери, перекрывая выход, будто отсюда можно сбежать.

Реально ли? Сбить его, выбежать в коридор, а после на улицу. Если не заперто. Ха-ха.

Хотелось плакать. Эта вера, что Сашка не причинит, не сможет причинить ей вреда, как червяк точила изнутри. Разумом она всё понимала, столько похожих историй слышала, но сердце… как его убедить?

– Так, начнём. Я задаю вопросы – ты отвечаешь.

Майский достал из ящика расчерченные листы бумаги, похожие на анкету и приготовился заполнять графы, нетерпеливо водя ручкой.

– Фамилия, имя, отчество.

Дашка промолчала.

– Нет у тебя фамилии? Имени нет? Где жила? Чем занималась? Адрес? Образование?

Молчание. О чём с ними говорить? Зачем с ними говорить?

– Так… Что делала с силой? Как использовала?

Она отвернулась. Нужно было переживать о себе, ведь Служители могли перейти к пыткам… в теории, но она думала только, что за спиной стоит Сашка. Думала, что глупое сердце всё так же рвётся к нему. Думала, что иногда тебе даже хочется, чтобы ударили. Чтобы привели в чувство, лишили последней глупой надежды.

Майский бросил ручку и откинулся на стуле, нервно постукивая ногой.

– Ага, кажется, ты у нас из молчуний.

Он оглядывал Дашку с той же дотошностью, как оглядывает хирург перед тем, как начать операцию.

– Молчунья и одиночка. Видали мы и таких. За собой не следишь, значит, прячешься в глуши.

Дашка чуть не покраснела, но вовремя разозлилась. Он про её растрёпанный вид. Сами-то вон даже работают все в одежде с иголочки, даже её отправились ловить как при параде, чуть ли не в костюмчиках. Пижоны хреновы.

Дашка в спортивном костюме и ботинках, с простым, всклокоченным после всего происшедшего хвостом и без косметики, зато с опухшим от переживаний лицом по сравнению с ними конечно, проигрывает.

– Обычно мы встречаем других ведьм – холёных, ухоженных, которые до умопомрачения любят себя и ещё больше любят нравится мужчинам. Это как раз в вашей сути заложено – нравится мужчинам. – Майский расчётливо прищурился и пожал плечами. – Но есть и такие, как ты, которые как пугало сидят в лесу. И знаешь, что?

Он наклонился, приподнял верхнюю губу в оскале:

– Вторые куда опасней.

После целую минуту молчал. Сашка стоял позади, не двигаясь.

– Какое отношение имеешь к Древней ведьме? Она твой учитель? Твоя родственница? Что ты для неё делала? Где она сейчас?

Как же всё запутано. Кажется, речь о Безымянной ведьме. Остается только догадываться. Догадываться и молчать.

– Помню, была у нас одна такая тихоня. – Майский снова заговорил, как ни в чём ни бывало, словно они старые друзья. Даже мечтательную улыбочку на лицо натянул.