Глермзойская пустошь

Я же, насмотревшись на логово Костегрызов, заставлял ходы делать в нашей холмистой местности, в поперечнике минимум до двух метров, соединяя под холмами на глубине в метрах четырёх минимум. У каждого из семи (три основных и четыре запасных, далеких и замаскированных - в планах) выходов были норы кланкрысов, в которых они ночевали и должны были своими телами в случае опасности остановить угрозу. Моя нора располагалась на равном расстоянии между обиталищем самок и нашими кладовыми. При этом на таком расстоянии, чтобы самки своими звуками не мешали отдыхать. Метры грунта над головой не вызывали никаких неудобств. Я бы даже сказал, что они вызывали чувство надёжности, спокойствия.

В стороне должны были расположиться Хрезкач с учениками, а им для экспериментов нужны были просторные помещения, да ещё желательно имеющие вентиляционные отверстия, чтобы ядовитые испарения их непонятных действий не растёкся по ходам и не потравил нас всех. Поэтому сооружали на пути ещё несколько дверей, по возможности герметичных.

В самих ходах зачастую и ловушек не надо было - порой сыпучие слои обрушивались на головы, давя невезучих и ничего толком было не поделать - тут либо бревна нужны, которых не достать в округе, либо камень - который физически тяжело натаскать и суметь укрепить им стены. А для этого нужны были навыки, которые у крыс и рабов были определённые проблемы…

На поверхности тоже без построек не обошлось - загоны для скота, груды камней, запасы сухого топлива, которое пока из-за отсутствия места некуда было стаскивать. Груды земли втаптывали, поднимая общий уровень нашего поселения выше.

Все бегали всё лето взмыленные, и я, в том числе. Пусть это было и не совсем уместно мне как вождю, но я был самым сильным - я запрягал в грязную работу всех, и себя - мне важно было осуществить свои планы, а на ворчание некоторых придурков мне было наплевать. Среди них был старый “техноколдун”, который мне втолковывал всё о каких-то обычаях.

Мы с ним и другими уже приближенными крысами вечерами устраивали собрания, обсуждая новости за день и что надо сделать. Старик мялся, но признавал, что не может всё знать, во всём разбираться и нужны были знающие люди, гномы, да хоть эльфы (если бы их в этих местах было возможно увидеть) лишь бы они могли разбираться в делах.

– Рыбу надо уметь поймать, зверя – убить. Не умеешь – с голоду пропадешь.
– умно поддакивали ему сочувственно, но на самом деле с радостью остальные.

Я мотался и в предгорья к захваченному посту с инспекцией и вовремя раздаваемыми затрещинами, чтобы там никто не расслаблялся. Надо было следить за ремонтом, укреплением поста, превращаемого в маленькую крепость. Тут камня хватало и стены вкривь и вкось, но наращивали толщину и высоту. Чем выше становились стены, то тем менее массивные затягивались кверху булыжники, но и так было неплохо. Еды здесь хватало. Лишь надо было посматривать по сторонам, так как предгорья и сами горы оставались ещё совсем не исследованы нами. Следовало отправлять крыс выявлять следы стоянок и поселений тех, кто был в составе налётчиков Нельзуга, но остро не хватало рук.

В один из таких инспекторских походов, осенью, уже по возвращению обратно, я остался один, потому как в одиночку передвигаться выходило гораздо быстрее. Где-то сзади тянулся небольшой отряд с учеником колдуна. Накануне в горах выпал первый снег, а потом ещё все затянуло туманом.

Я шёл по привычной уже дороге и не заметил как свернул в сторону в однотипной местности, пропустив свой небольшой поворот.

Туман понемногу начал оседать. Сквозь него пробивались лучи восходящего солнца. Снег становился глубже. За одинокими деревьями и кустами горбатились сугробы, на них темнели вмятины звериных следов. Неожиданно впереди я увидел полосу снега, измятого лапами крысолюда. Ну вот, сейчас встречу своего разведчика, подумал я. Полоса следов тянулась к вершине долины. Я всмотрелся в следы, поворошил снег – совсем-совсем недавно тут проходил этот скавен. Вернее не проходил, а тащился. Правда как-то странно он шёл.

Тропинка была пустынна и тиха. Только гул ветра в долине, моё дыхание, да хруст камешков, стронутых ногой, разносился по округе.

– Сквиии…

Я остановился. Тишина.

– Сквиии…

Что за чёрт? Сквиги пожаловали со своими хозяевами?

– Сквиии…

Я, прильнув к камню, прислушивался к звукам. И если первоначально ждал какое-то немедленно-агрессивное действие в отношении себя, то чем дальше… Как-то уж больно жалостливо звучит.

– Сквии…

Я двинулся на звук. В горах трудно определить источник звука и поиск занял какое-то время, пока нашёл того, кто… эммм… издавал звук. Следы на снеге были мне в помощь. А ещё в поиске мне помог запах - камень искажения был рядом.

Вскоре в одной из небольших пещерок, образованных завалом камней я обнаружил тщедушного крысолюда, вжавшегося в щель между камнями и мелко дрожащего. Он буквально вонял камнем искажения. Крыс едва достиг трети моего роста. Мелкий, взъерошенный скавен, с пятнами слипшейся от слизи шерсти, которая сейчас замерзла и представляла собой скорее набор мелких сосулек. Только вот когда я его перевернул к себе, то увидел из-за чего от него так фонило камнем: в шерсть на левой части затылка влип/врос кусочек варп-камня.

На первый взгляд казалось, что он сейчас подохнет. Камень вырвать, а скавен остаётся - видно, что не жилец. Я всё же решил задержаться - ветер усиливался, лёгкая позёмка успела проморозить меня и требовался небольшой отдых. Пристроив вещи в углу, спрятавшись от ветра я уселся на камень и покопавшись в котомке достал кусок вяленого мяса и флягу, начал набивать живот.

– Сквиии…

Это полудохлый скавен потянулся. Его нос зашевелился от запахов мяса и не открывая глаз дрожащая лапа потянулась в сторону запаха. Переводить ли на него продукты?

Я всё же вложил в его лапу кусок мяса и свернувшийся клубком крыс как мышь мелко-мелко начал его грызть.

Доев, я ещё посидел, решая непростую дилемму - сразу прибить эту мелочь или подождать? Но раз жрёт - значит подыхать не собирается. А вообще - мало ли он откуда выполз, может знает что-то полезное.

Потому поступил просто - подхватил тщедушное тельце, закинул его на плечо и пошёл по своим следам назад, решив сдать его Хрезкачу на опыты. Поплутал конечно, но вышел своим, которые со Струхом шли по верной дороге и которые удивились, как это я оказался позади них, хотя уходил вперёд.

Когда вошли в посёлок, то первым ко мне подбежал Скронк, пригибаясь и при этом выпячивая грудь, что смотрелось своеобразно.

– Голодное Брюхо из клана Выводка Круха пришли-прибежали еще шесть крыс.

– Со скотом?

– Раба человекотварь утащили в подарок тебе, сильнейший.

– И то хорошо.

– Четырех я отправил к землекопам. Пусть помогают углублять норы. А двое пошли таскать-собирать аргал. Запасы хранилища под него ещё слишком пусты-пусты! Кулчина накануне опускались к земле особенно низко и выли-завывали так, что самки зеленок разродились дохлыми детёнышами. Это к холодной-суровой зиме!

Возможно после того, как мы таких добровольцев отправляем на тяжёлые работы, к нам прекратится их поток, но выбора пока особого не было.

– Метку поставили?

– Пока нет, но скоро-скоро! Хрезкач не даёт её никому делать, а сам постоянно занят!
– он перешёл на шёпот - Старый пердун последние пару дней вообще свою паршивую шкуру не показывал наружу.

Вокруг за последний год всё очень переменилось. Если я нашёл это место прошлой осенью и тут было только пустые холмы и полное безмолвие, кроме журчания небольшого ручейка и шелеста выросших подле деревьев, то ныне тут царила суета. Гоблинши кашеварят (крысы готовят вообще отвратительно - им проще сожрать тухлые продукты, чем вовремя сделать похлёбку), тогда как один крыс присматривает за ними, чтобы они не попортили продукты, какая-то партия грязных и потных кланкрысов уже вылизывают-обгрызывают миски. Мимо идёт патруль, стуча пятками копий о натоптанную землю и поглядывая на работяг свысока. И им всё равно, что вскоре они поменяются местами и уже те, кто сейчас проливает пот, будет уже на них оттачивать свои шуточки. Несколько штурмкрыс также не были освобождены от работы, но никто не рисковал им что-то сказать, если не хотелось закончить жизнь беззубыми уродцами.