Глоточек счастья

– Так точно, товарищ генерал! – в трубке послышалось, и на том закончился разговор.

III

После посещения генерала Гаврилова НЕЧТОМ дьявольским только лишь одна неделя прошла, как вечерком на дачу к нему внук при полном параде прибыл – лейтенант-инженер Гаврилов – сияющий, словно самовар полированный, и прямо отливающий шитьём золотым, а уж молодостью пышущий – будто лампа паяльная.

Замер дед, офицера блистательного разглядывая, да слезу скупую смахнул, прижал внучонка к себе и так с минуту стоял. После же, на разговоры времени не теряя, огорошил счастливого выпускника дедушка:

– Соскучился я по тебе, внучок. Не мешало бы совсем потому нам с тобою хоть немного вместе побыть, да только в настоящий момент совсем иного жизнь требует. Отпуск твой отменяется, и завтра же, утром, отправляешься ты в южный гарнизон и там на бортового инженера стратегического корабля вывозиться будешь.

Лейтенант Гаврилов опешил. Всё что угодно готов он услышать был от старика, но только не это. «Уж не рехнулся ли грешным делом дедушка?» – подумал он и, скорчив мину недоуменную, с удивлением на генерала взглянул. А тот отвёл в сторону глаза и, не имея даже малейшего желания посвящать парня в смысл затеи своей, отрезал категорически:

– Так надо! И не удивляйся! Сам мне потом спасибо скажешь! Как-нибудь побольше твоего разумею и зла тебе не желаю совсем. Утром завтра попутную комиссию для тебя организую специально, чтобы «Антон» была причина послать. Вылет в 12.00, и точка.

Не стал с дедом спорить внучок и лишь головой покачал обескураженно, а в грустных глазах его в тот момент читалось легко: «Разве, дедушка, затем ты три звезды здоровенные на каждом погоне таскаешь, чтобы внук твой в Тьмутаракани какой-нибудь загнулся? Разве внука единственного в Москве служить оставить не можешь? Разве мало путёвых в столице должностей?» Да только дед молча проигнорировал во взгляде внука написанное и отрезал категорически:

– Всё! Отдыхать перед отправлением!

Покачал лейтенант Гаврилов головой, попрощался с дедом за руку и уже собрался было уходить, как спохватился тот:

– Господи! Да ты на моей машине поезжай! Сидоров! – крикнул он прапорщику-шофёру, в саду на топчане отдыхавшему. – Ну-ка отвези нашего офицера домой!

Сел в «Волгу» нехотя Володя, и повезла она, чёрная, его по улицам знакомым до боли, по площадям, огнями неоновыми сияющим, да мимо буйного круговорота жизни бушующей, которая вообще для столицы нашей Москвы характерна.

«Ёлки зелёные, – недовольно подумал лейтенант, – Для чего красоту покидать такую? Ради идеалов каких Москву на Тмутаракань менять?», – и заиграла злобушка в нём, здорово негодование закипело. Не хотела никак душа мириться с тем, что завтра в полдень унесёт самолёт его от волшебства этого во мрак непроглядный, и потому, когда проезжали мимо ресторана «Пекин», остановил машину лейтенант и, хлопнув дверью зло, прямым ходом в кабак направился.

В «Пекине» так нажрался Володя, что еле до такси дошёл и юркнул в него в тот самый момент, когда недремлющее око патруля на пьяного лейтенанта внимание обратило. Да поздно только. Полетела «Волга», людей коменданта столичного газами выхлопными одарив, да в бушующем огнями городе растворилась.

IV

Несмотря на то, что с похмелья голова как бубен трещала, встал Володя Гаврилов пораньше. Умылся и на молчаливый укор родителей отрапортовал чётко:

– Отпуска, дорогие мои, не будет у меня. В обед улетаю для прохождения дальнейшей службы в дикую глухомань к аборигенам. Покидаю вас, дедушке преподобному благодаря!

Маму – профессора палеонтологии чуть инфаркт не хватил, папа же, полковник штабной, заходил по квартире нервно, судорожно, затем трубку телефонную сорвал с аппарата, ну и номер своего родителя, явно выжившего из ума, набрал. Только строг и категоричен так же был ответ, матерцом красиво приправленный: «Не суй свой нос туда, куда собака свой хуй не сует! Молокосос!».

Так покинул Володя Гаврилов дом свой родимый, Москву – златоглавую красавицу, и печаль-тоска обуяла его. Показалось, будто то с жизнью своей он прощается и в дальний край чужой на неминуемую погибель летит.

V

Так, в прострации, невменяемый почти да с хорошего похмелья вдобавок, отправился внучек на чёрной «Волге», специально дедушкой присланной, на аэродром подмосковный, откуда «Антон» попутный в Тмутаракань понёс.

Посадки лёгкий толчок вывел лейтенанта Гаврилова из состояния дремотного, и вскоре через задок «Антона», открывшийся, вместе с членами комиссии ступил он на бетон аэродрома своего нового места службы. Стройный и подтянутый, очень арийскую бестию белокурую напоминающий, здорово выделялся лейтенант среди полковников тучных, на стадо гусей похожих. Чинно переваливались с ноги на ногу птицы, очень уж вышагивали важно, так будто откормили их хорошо и вот теперь на убой ведут.

Встречать комиссию на двух «газиках» три самые важные персоны в полку приехали: командир, замполит и старший инженер. Командир полка на новом «газике», инженер – на старом, а замполит – на подсадке у командира.

Дело в том, что какая-то умная голова, которая из плеч с очень большими звёздочками произрастала, додумалась не обеспечивать машинами замполитов полковых. Соображала, безусловно, что у них и так льгот самых разных полное изобилие и что хоть где-то их ужать следует. Но и тут замполиты, как спаниели шустрые, умудрялись выход из положения найти и то к командиру, то к инженеру примажутся, на «Уралах» дубовых общественных напрочь ездить с личным составом остальным не желая. Хотела головочка умная да справедливая показать проповедникам марксизма-ленинизма, что не только им дано благами в Советской армии распоряжаться, что есть силы, которые лафу ограничивать могут. Да только до лампочки те хлопоты ужам витиеватым – марксистам-ленинцам верным – из положения любого шустрые выход найдут: то на командирской, то на инженерской рассекают, важные причины навыдумывав.

И вот, не успел ещё Володя Гаврилов толком на бетон ступить да по сторонам осмотреться, как подбежали начальники полковые к нему в первую очередь, ставя, таким образом, комиссию в положение неподобающее, совершенно гусей-полковников и челядь ихнюю в званиях меньших игнорируя. Да только знали птицы важные, что за персону вместе с ними везли, и совсем не обижались потому, а лишь искоса молча на утёночка гаденького глядели.

А Володя, поняв, что возле нового «газика» сам командир, поставил чемоданчик и строевым к нему подошёл. Приложил к козырьку руку и отрапортовал безукоризненно:

– Лейтенант-инженер Гаврилов! Представляюсь по случаю прибытия в часть для дальнейшего прохождения службы!

Принял рапорт офицера командир и сразу же в улыбке расплылся весь, а замполит после выпалил очень подобострастно:

– Квартира отдельная вам готова уже, товарищ лейтенант. Второй этаж с балконом. В новом доме. Сторона солнечная. Однокомнатная, правда, но это пока. И ещё, я старшине команду дал, чтобы кроватку с постелью там установили. Так что с этим делом вопросов у вас не будет.

– Инструктора подходящего подберём, – отрапортовал инженер.

– Если что, то ко мне напрямую без всякого обращайтесь! – заключил командир и в машину к себе лейтенанта Гаврилова пригласил, в «газик» новенький, а за комиссией московской «Урал» тентованный пригромыхал.

VI

На следующее утро на построении лейтенант-инженер Гаврилов был личному составу полка представлен, и начальник штаба объявил, что на 85-й самолёт назначается он, в третью эскадрилью на должность бортового инженера корабля. После построения инженер полка лично на стоянку 85-го прикатил и, отведя в сторону кочегара его, старшего лейтенанта Шухова, заговорил озабоченно: