Глоток огня

– Почему он нырял? Цель?

– Носко Гнездило всегда искал ответы на двушке, даже если вопрос был задан здесь. Наверное, потому он и считался одним из лучших шныров. Такие закладки, как он, приносили только Митяй Желтоглазый и, может, еще шныров пять.

– Он прошел через болото? – спросил Родион со знанием дела.

– С трудом, но прошел. Эльбы, разумеется, показывали ему Матрену застрявшей в болоте. Она звала на помощь, протягивала к нему руки, а он, закусив до крови губу, скакал вперед и даже не оглядывался.

– Не верил им?

– Разумеется. Им нужно было, чтобы Носко замедлился. К тому же эльбы кое в чем путались. Например, показывали ему Матрену в нерпи, а он точно знал, что она без нее. С пегами тоже была какая-то путаница. Тот, на котором она якобы застряла, преспокойно стоял в пегасне.

– Да и количество Матрен наверняка зашкаливало, – усмехнулся Родион. – Когда у тебя застряла в болоте одна жена – это еще терпимо. А когда через каждые пятьдесят метров из болота торчит по одной твоей жене, все вопят и заламывают руки – это уже перебор.

Над ванной поднялось розоватое облачко, принявшее форму вопросительного знака.

– Да, так все примерно и было! Как ты догадался?

– Эльбов много. Они между собой не могут договориться. Всегда найдется какой-нибудь эльб-новичок, который создаст свою собственную Матрену с двумя лишними головами и, считая, что особой разницы нет, будет ловить на нее, как на живца, – сказал Родион презрительно.

– Да, имелись и такие Матрены… – согласился Тот-Кто-Знает-Всё. – Но Носко все равно было чудовищно тяжело. На двушку он пробился едва живой. Пег весь в мыле. Оба надышались-таки испарениями. На двушке Носко не стал лететь к гряде. Он слез с пега, расседлал его и привязал к сосне. А сам побрел сам не зная куда. Он спотыкался, падал. Разбил нос, поцарапал щеку. Вставал, что-то бормотал, плакал, молился.

– Молился? – переспросил Родион недоверчиво.

– А как же иначе? Молитва – это не какие-то волшебные слова, которые нужно произносить в определенном порядке. Молитва – это мольба, просьба, убеждение, жалоба, поиск пути, жажда совета. Часто все вместе. Порой самая горячая молитва, запиши ее на бумаге, покажется постороннему полной бессмыслицей. Она разовая, для одного-единственного человека. Но это молитва. И ее обязательно услышат, если она будет достаточно горячей и в основе ее будет лежать чистое, искреннее, без потайного какого-то изгиба желание.

Двухтрубный пароходик грустно качнулся.

– И Носко услышали? – поинтересовался Родион.

– Да. Ответ он получил почти сразу. Правда, неожиданный.

– Какой?

– Упал в яму.

– Что? – переспросил Родион, думая, что ослышался.

– Да. В узкую яму, почти в трещину. В сосновых лесах попадаются такие, ведь сосны часто растут и на скалах. Трещина была засыпана гнилыми ветками, а поверх веток – сосновыми иголками. Настоящая ловушка. Наступишь – и ухнешь вниз быстрее, чем что-либо поймешь. Почти сразу падение прекратилось, и Носко увидел, что он в паре метров под землей. Обрадовался, что еще не слишком глубоко. Попытался выбраться, но не сумел. Ногу намертво подперло камнем, осыпавшимся с ним вместе. И этот камень застрял между сапогом и краем ямы. Нога болела, но Носко чувствовал, что кость цела. Никаких серьезных повреждений, не считая кучи царапин. Вот только не освободишься.

– А наклониться было нельзя?

Розоватая вода колыхнулась. Тот-Кто-Знает-Всё смеялся:

– В узкой трещине? Представь себе пробку в бутылочном горлышке, куда эта пробка может наклониться? Минут десять Носко отчаянно барахтался, царапал стенки ямы, засыпая себе глаза землей. А потом вдруг вспомнил, что у него есть нерпь. Успокоился. Использовал русалку. Кое-как вытащил ногу из сапога. Вылез из ямы. Потом опять забрался туда, уже со всеми предосторожностями, и осторожно извлек из ямы свой сапог. Камень тоже захватил, чтобы посмотреть на него. И уже на поверхности осознал, что держит в руке синюю закладку! Какой-то древний хвощ, оттиснувшийся внутри камня и сиявший так, что смотреть на него было больно.

– Носко не слился с ней?

– Нет. В тот момент его волновала только судьба Матрены. Он смог бы взять десять закладок и не слиться. Он бросил закладку в сумку, даже не разбираясь, какой дар она несет, и вскоре вернулся в ШНыр…

– Я думал, он останется на двушке на несколько часов, – сказал Родион.

– Он не смог. Стал задыхаться. Едва не сварился заживо и вернулся.

Родион понимающе кивнул. Пару раз и с ним такое случалось, когда он пытался прорваться дальше, чем был готов. Однажды он уцелел только потому, что бросился в ледяной ручей и долго лежал в воде, вскидывая лицо, чтобы зачерпнуть воздух и сразу нырнуть вновь. Двушка умеет вежливо намекнуть гостю, что он задержался.

– А дальше? – спросил Родион.

– Носко вернулся. Пересел на другого пега. И опять отправился на поиски Матрены.

– И нашел ее?

– Да. Хромая, она брела по лесу. Он кинулся к ней. Обнял. Матрена дрожала от холода, плакала. Носко накинул на нее свою куртку. Посадил в седло. Повез в ШНыр. Дорогой Матрена согрелась, и острые словечки так и посыпались из нее. Оказалось, что она тоже провалилась в яму. И тоже упавший с ней вместе камень придавил ее ногу к стенке. И вот только час или два назад ей удалось вытащить ногу. «Камень просто как сам выскочил! А ведь намертво сидел!» – повторяла Матрена удивленно.

– Занятно, – сказал Родион.

– Более чем, – согласился Тот-Кто-Знает-Всё. – В тот же вечер Носко нашел ту Матренину яму, оказавшуюся трещиной в скальнике, а в яме – камень, похожий на его синюю закладку как две капли воды, но только без чудесной силы, разумеется.

– И догадался, что, если стронуть камень с места в одном мире, он точно так же стронется и в другом? – сказал Родион.

– Да. Если сдвинуть камень здесь, закладка сдвинется и там… Если перенести – перенесется. Ты никогда не двигал магнит по стеклу так, чтобы второй магнит двигался по тому же стеклу с другой стороны? В детстве я занимался этим буквально часами.

«Оно и видно!» – подумал Родион, вспоминая про газетный кораблик.

– Ну-ну! А он-то тут при чем? – обиженно произнес Тот-Кто-Знает-Всё, и Родион спохватился, что мысли прозрачны не только у Гая.

– Не буду, – сказал он. – А что стало с этими камнями дальше? Что это была за закладка?

– Да, в общем, никто этого толком и не узнал. Матрена додумалась коснуться одним камнем другого. И когда она свела их вместе… Знаешь Большой овраг?

– Еще бы! Я в нем чуть шею не свернул, – сказал Родион.

– Так вот: прежде там была гора. К счастью, Матрена свела камни, пролетая на пеге на большой высоте, и сразу же бросила их, когда поняла, что сейчас произойдет. Матрена отделалась трехнедельным заиканием и тем, что ребенок родился почти на месяц раньше… Но он выжил. Недоношенные дети часто бывают талантливыми. Лермонтов, Наполеон, Байрон, я, наконец, – скромно произнес Тот-Кто-Знает-Всё.

– А что стало с ребенком после? Остался он в ШНыре? – с внезапным любопытством спросил Родион.