Глубина в небе (сборник) (перевод К. Фалькова)

— Будет чудесно… хотя потребует значительных ресурсов и трудозатрат.

Трудозатрат не от неотвязников, хотел он сказать. Даже Томас не считал фокусированных настоящими людьми.

— Ничему важному это не помешает. Сервоклапаны — металлолом. Локализаторов в избытке. А люди мне много чего задолжали.

Чуть позже Нау вывел свою женщину и неотвязника из пещеры. Киви снова его удивила, на этот раз — сильней обычного. И черт подери, вот еще одна причина запустить в Хаммерфест локализаторы. Люди Рейнольт все еще возились с устройствами; насколько же сложными те могут оказаться? Позже разберемся. Киви говорила, что некое подобие озера допустимо соорудить и с локализаторами авральников.

Они прошли назад через нижние уровни, принимая приветствия и взмахи рук техперсонала, как авральников, так и бывших Чжэн Хэ. Они оставили Али Лина в садовом парке, где была его мастерская. Отца Киви не заточили в пчелиных сотах Аттика, потому что его специальность требовала открытых пространств и работы с живыми существами. По крайней мере, так Томас Нау это преподнес Киви. Вполне правдоподобное пояснение, которое позволяло держать девушку подальше от обычных манипуляций с фокусированными; помогало удержать ее от неизбежного скольжения к пониманию.

— Тебе нужно во времянку, Киви?

— Угу, всякие мелочи. Кое с кем из друзей повидаться.

Киви нужно было провернуть свои сделки и собрать дань обязательств.

— Ладно. — Он сгреб ее в поцелуе — это было видно по всему офисному залу. Не важно. — Ты отлично справилась, любовь моя!

— Спасибо. — Ослепительная улыбка. Киви Лизолет уже больше тридцати, а между тем она его цепляет, как и раньше. — Увидимся вечером.

Она полетела вверх по центральной шахте, отталкиваясь все быстрее и быстрее, проносясь между остальными, как ракета. Киви продолжала ежедневно тренироваться на центрифуге при силе тяжести в 2g, а также практиковаться в боевых искусствах. Все, что осталось от наследия ее матери, по крайней мере внешне. Не приходится сомневаться, что энергией ее обеспечивает некое подавленное желание оказаться достойной матери.

Нау глянул вверх, почти не замечая тех, кто спускался ему навстречу: люди приучились его облетать. Он смотрел, как тает в отдалении главной шахты фигура Киви.

Если не считать Анне Рейнольт, Киви — величайшее его сокровище. Но Рейнольт он получил, по сути, в наследство; Киви Лин Лизолет же — его личный триумф, чудесный несфокусированный человек, и она без устали пашет на него все эти годы. Он владел ею, он ею манипулировал — задача, которая ему никогда не надоедала. Он все время балансировал на лезвии клинка. Киви сильна и быстра, так что может убить голыми руками. В ранние годы он этого не понимал. Не понимал тогда и того, каким сокровищем владеет.

Да, она стала его триумфом, но Томас Нау мыслил реалистически и понимал, как ему повезло. Он заполучил Киви в нужном возрасте и в требуемом контексте ситуации — когда она уже достаточно повзрослела, чтобы усвоить глубинное содержание культуры Чжэн Хэ, но оставалась еще так молода, что Резня Дьема потрясла ее до глубины души. В первое десятилетие Изгнания она проникала сквозь его ложь только трижды.

Он скривил губы в едва заметной усмешке. Киви думает, что меняет его, показывая, как эффективны методы свободы. Что ж, она кое в чем права. В ранние годы, негласно разрешая подпольную экономику, он считал это частью игры с Киви, временной слабостью. Но ведь подпольная экономика и впрямь работала. Даже в учебниках Чжэн Хэ говорилось, что свободный рынок в условиях столь замкнутого и ограниченного в ресурсах социума бесполезен. Тем не менее год за годом коробейники улучшали ситуацию: даже в том, что Нау от них все равно потребовал бы. Поэтому, когда Киви заверила его, что люди ей многим обязаны, что она сумеет заставить их усердно работать на строительстве озерного парка — «Ах ты ж Зараза, как я хочу такое озеро!» — Томас Нау не усмехнулся исподтишка. Она права: люди, даже авральники, будут трудиться в парке не покладая рук, потому что они должны Киви, а не потому, что Томас Нау, вахтмастер, волен их всех вышвырнуть в космос.

Киви стала крошечной фигуркой на самом верху шахты. Повернувшись, она помахала ему рукой. Нау помахал в ответ, и она исчезла в одном из отводных туннелей, ведущих к ангару для шлюпок.

Нау задержался еще на мгновение, глядя вверх, и улыбка не сходила с его лица. Киви научила его власти, какую дает управление свободой. Дядя Алан и Наулийская клика завещали ему власть над фокусированными рабами. А здесь, у В(ы)ключенной звезды? Чем больше узнавали они о звезде и ее планете, тем прочнее утверждался Нау в мысли, что тут должны таиться чудеса — не такие сокровища, каких они ожидали, но куда более важные открытия. В биологии, физике, астрономии далекой галактической орбиты звезды накапливались данные, выходящие за пределы возможностей аналитиков, дразнившие его интуицию.

А спустя несколько лет пауки наделят его индустриальной экологией, способной эти чудеса использовать.

Никогда и нигде прежде в истории Человечества не открывались такие возможности перед одним человеком. Двадцать пять лет назад Томас Нау был моложе и трепетал перед неизвестностью. Но шли годы, и он шаг за шагом оттачивал свое мастерство в их преодолении. С Арахны явится династия столь могущественная, какой еще не видело Человечество. Это займет время, век-другой, но в конце концов он будет едва старше среднего возраста по меркам Чжэн Хэ. Он сметет жалкие клики авральников. В этом конце Людского Космоса воцарится величайшая империя всех времен. Легенда о Фаме Нювене померкнет в сиянии престола Томаса Нау.

А что с Киви делать? Он бросил последний взгляд вверх. Он надеялся, что она продержится с ним до конца Изгнания. Так много всего, в чем она способна ему помочь, когда пауков нагнут. Но маска трескалась. Мозгочистки не дают идеального результата; Киви доходила до правды быстрее, чем в ранние годы. Не рискуя уничтожить значительные участки мозговой ткани, Анне не могла избавиться от «остаточной нейронной нагрузки», как это называлось. И конечно, некоторые противоречия просто не удавалось списать на гибернационную амнезию. В конце концов, даже самая искусная манипуляция окажется… А как объяснить отступление от первоначальных обещаний вольноотпущенничества? Как объяснить меры, которые придется применить к паукам, или евгенические программы с участием людей, которые ему понадобятся? Нет. В конце концов, с превеликим сожалением, от Киви придется избавиться. Впрочем, это не значит, что ее нельзя будет использовать и дальше. Детей она еще сможет принести. А его империи когда-нибудь потребуются наследники.

Киви влетела в забегаловку Бенни через две с лишним тысячи секунд. На этой вахте тут распоряжался сам Бенни. Отлично. Он был ее любимым барменом. Они немного поторговались насчет нового оборудования, которое Киви запросила.

— Да господи, Бенни! Тебе нужны эти видеообои? Есть же другие проекты, где они могли бы найти применение, ну, ты в курсе. — В том числе и определенный парк под Хаммерфестом.

Бенни пожал плечами:

— Пускай вахтмастер разрешит нам консенсуальный обзор, и тогда обои мне не понадобятся. А пока те, что есть, попросту изнашиваются. Видишь? — Он ткнул в пол, отведенный под изображение Арахны. Она видела, как ураган перемещается к Принстону и, вероятно, достигнет его через считаные килосекунды; дисплейные драйверы явно еще работали. Но она также заметила искажения и смазанные цвета.

— Ладно, можно еще кое-что ободрать с «Невидимой руки», но это тебе дорого обойдется. — Ритсер Брюгель станет вопить и плеваться, даром что обои ему без надобности. Ритсер считал «Руку» своим частным княжеством. Киви просмотрела составленный от руки перечень требований Бенни. Вся готовая еда шла из бактериальных ям и теплиц времянки — этим явно захочет заняться Гунле Фун. Летучие вещества и подкормка, угу. Как обычно, Бенни пытается перебежать Гунле дорогу, торгуется на грани приличий, желая заполучить прямой доступ к астероидным копям. Для парочки закадычных друзей они слишком серьезны в своей конкуренции.

Краем глаза она уловила чье-то движение. Глянула вверх. По ту сторону потолка на обычном месте висела компашка Синя. Ага, Эзр! Непроизвольная улыбка расплылась по лицу Киви. Он обернулся и смотрел в ее сторону. Она помахала ему. Лицо Эзра тут же стало каменным, и он отвернулся. На миг Киви пронзил укол застарелой боли. Даже сейчас, видя Эзра, она испытывала прилив радости, словно при встрече со старым другом, которому столько всего надо рассказать, а он каждый раз отворачивался, год за годом. Она ведь не хотела обидеть Триксию Бонсол; ну а Томасу она помогает, потому что Томас хороший и всеми силами старается облегчить им Изгнание.