Глубина в небе (сборник) (перевод К. Фалькова)

Следующим взял слово пиарщик:

— Простите, но провести военный плебисцит нет никакой возможности, не говоря уж о том, чтобы получить на нем требуемые результаты. Народ напуган, как никогда, к тому же временные рамки полностью обессмысливают саму процедуру плебисцита.

Белга кивнула. Для такого вывода консультации пиарщика ей не требовались. Само по себе королевское правительство было достаточно авторитарным, но за последние девятнадцать поколений Завет Аккорда существенно сузил его гражданские полномочия. Корона сохранила за собой исключительные права на древние имения, в том числе земли Ставки, а также ограниченное право налогообложения, но потеряла монополию на печать денег, принудительное отчуждение частной собственности и призыв в армию. В мирное время действовал Завет. Судьи получали фиксированные оклады, а местные полицейские знали, что слишком уж распускать руки нельзя, иначе можно и по мордам получить в реальной перестрелке. В военное время… ну, для этого и предусмотрена была процедура плебисцита, чтобы действие Завета можно было на неопределенный срок приостановить. В Великую Войну это в общем сработало. Сейчас же обстоятельства менялись так быстро, что даже разговоры о плебисците могли спровоцировать войну. До массированного обмена ядерными ударами оставалось, вероятно, меньше суток.

Генерал Смит выслушала болтовню пиарщика с завидным терпением. Затем настала очередь Белги. Та перечислила обычный перечень внутренних угроз. Всё более или менее под контролем. Значительное влияние сохранили меньшинства, противящиеся модернизации. Некоторые уже сошли со сцены и зарылись в глубину. Другие как следует окопались, но еще не спят; в случае обострения ситуации они могут обеспечить существенные проблемы. Хранкнер Аннерби продолжает творить инженерные чудеса. Даже старейшие города Северо-Востока обзавелись атомными электростанциями, а также, что не менее важно, жилыми зонами с микроклиматом.

— Но разумеется, немногие из них как следует укреплены. Даже не очень сильный ядерный удар приведет к гибели большинства обитателей, а остальным не хватит ресурсов пережить спячку.

Фактически эти ресурсы уже были израсходованы на строительство АЭС и подземных ферм.

Генерал Смит позволила остальным высказаться.

— Есть комментарии?

Несколько комментариев воспоследовало. Пиарщик предложил выкупить некоторые предприятия, защищенные по высшему классу, — строит планы на следующий день после конца света, хладнокровный мерзавец. Шеф лишь кивнула, предписав Белге и хлыщу совместно проанализировать такую возможность. Заглянула в свою копию повестки дня, проверив отчет контрразведки.

— Мэм? — подняла руку Белга Андервиль. — Я бы хотела обсудить еще кое-что.

— Да, пожалуйста.

Андервиль нервно елозила вокруг пасти пищевыми руками. Теперь пути назад нет. Черт, если бы министр финансов не приперлась…

— Я… Мэм, в прошлом вы были, э-э, крайне либеральны в регулировании рабочего процесса. Вы давали нам поручения и позволяли нам самим выбирать, как с ними справляться. Я вам за это была крайне признательна. Относительно недавно и, быть может, без вашего ведома некоторые сотрудники вашего штаба принялись совершать незапланированные инспекции — если без обиняков, то полуночные рейды — учреждений, находящихся под моей прямой ответственностью.

Генерал Смит кивнула:

— Команда Лайтхилл.

— Да, мэм. — «Твои собственные детишки, а ведут себя так, словно сам Король их генеральными инспекторами назначил». Они сыпали иррациональными, идиотскими требованиями, закрывали отличные проекты, увольняли лучших сотрудников. И это сильнее всего остального укрепляло Белгу в подозрении, что полоумный муженек начальницы все еще вхож к ней в спальню. Белга поникла на своем насесте. Ей и вправду нечего было добавить. А что словами не выразишь, то Виктория Смит прочтет в аспекте; для этого они достаточно давно знакомы.

— В продолжение вышеупомянутых инспекций… удалось ли группе Лайтхилл выявить что-нибудь серьезное?

— В одном случае, мэм. — Одну действительно серьезную проблему, с которой Белга намеревалась разобраться на протяжении следующей десятидневки. Андервиль видела, что за столом по большому счету лишь удивлены ее жалобой. Двое исподтишка мотнули головами в ее сторону — о них ей уже все было известно. Тракт изобразил кончиками лап на столе гневный узор: было похоже, что он вот-вот кинется в драку. Ничего удивительного, что его первого любимчики начальницы наметили своей целью, но, Боже, одари его мудростью захлопнуть пасть. Тракт сейчас сам на волоске висит, и его поддержка Белге нужна, как альпинисту наковальня.

Начальница склонила голову, вежливо подождала, не захочет ли кто-нибудь высказаться. Затем заговорила сама:

— Полковник Андервиль, я понимаю, что дух ваших сотрудников от этого мог пострадать. Но нам предстоят критические времена, куда более опасные, чем любая формально объявленная война. Мне нужны услуги особых помощников, которые умели бы действовать очень быстро и пользовались бы полным моим доверием. Команда Лайтхилл напрямую подчинена мне. Пожалуйста, не замедлите мне сообщить о любых случаях нарушения ими субординации, но я призываю вас также уважать данные им полномочия.

В словах генерала слышалось искреннее сожаление, но подтекст был ясен: Смит меняет баланс сдержек и противовесов, державшийся десятилетиями. Белгу пронзило тошнотное подозрение, что начальница превосходно осведомлена об эскападах своих паучат.

До этого момента у министра финансов был скорей скучающий вид. Нижнимор — героиня войны; она шла через Тьму с Шерканером Андерхиллом. Легко о том забыть, взглянув на нее; Эмбердон Нижнимор все годы того поколения взбиралась наверх с другой стороны насеста королевской службы, сделав карьеру придворного политика и арбитра. Она одевалась и вела себя как чучело огородное, мультяшная карикатура на министра финансов. Длинная, тощая, высохшая, старая карга. Теперь Нижнимор склонилась вперед, и хриплый голос ее, с астматической одышкой, прозвучал сперва так же безобидно, как выглядела она сама:

— Боюсь, что это все немного не по моей части. Но я могу дать вам совет. Хотя плебисцит провести не представляется возможным, война, считайте, уже началась. Правительственный аппарат переходит на военный распорядок. Обычные каналы прохождения приказов и отчетов по коридорам власти заглушены. Учитывая данную экстраординарную ситуацию, я хочу, чтобы вы все поняли: я лично и, что еще важнее, Король полностью доверяем генералу Смит. Вам известно, что у шефа разведки свои особые прерогативы. Это не какая-нибудь замшелая традиция, леди и джентльмены. Это общепризнанная королевская политика, и вы все обязаны принять ее как данность.

Ух ты! Вот тебе и старая карга на посту министра финансов! Вокруг стола послушно закивали, и никто даже не пискнул. Странно: после такой трепки Белге почему-то полегчало. Может, весь мир катится прямиком в ад, но беспокоиться о том, кто там на водительском насесте, не стоит.

Спустя минуту генерал Смит вернулась к повестке дня:

— У нас осталась еще одна неразрешенная проблема, и, пожалуй, самая важная. Полковник Тракт, не расскажете ли нам о ситуации в Саутленде? — Она говорила учтивым, почти сочувствующим тоном. Впрочем, бедняга Тракт понимал, что пробил его смертный час.

И повел себя достойно. Спрыгнув с насеста, он бодрым шагом направился на кафедру.

— Госпожа министр, мэм… — Он поклонился начальнице и Нижнимор. — Мы полагаем, что за последние пятнадцать часов ситуация в известной мере стабилизировалась. — Он вызвал на экран снимки, добытые спутниками внешней разведки, те самые, за изучением которых Белга его застала перед совещанием. Над большей частью саутлендской территории кружилась буря, но пусковые шахты располагались в Сухих Горах и оставались видны. Тракт убрал с экрана снимки и приступил к анализу. — Саутлендские ракеты дальнего радиуса работают на жидком топливе и потому весьма капризны. Их парламент ведет себя до безумия воинственно, взять хотя бы этот их «ультиматум о сотрудничестве во имя всеобщего выживания», но, как нам представляется, к запуску готово не более одной десятой их ракетного парка. Полная заливка топливных баков отнимает от трех до четырех дней.