Глубочайшее доверие к жизни

Это абсолютно неверное представление о человеческой природе. Истина прямо противоположна: Бог естествен, зло неестественно.

Будда вернул человечеству его достоинство, его величие. Это ваше наследие, естественное наследие. Будда говорит: «Человек по своей природе добродетелен». Никто не хочет быть плохим – если люди плохие, то их просто вынудили быть плохими. Любовь естественна, сострадание естественно, милосердие естественно. Ненависть, кровожадные инстинкты противоестественны, они являются результатом извращения, насилия и принуждения. Когда человека принуждают, он становится плохим – он вынужден стать плохим, чтобы выжить. В противном случае само собой происходит естественное, спонтанное цветение.

Совесть – это попытка общества сделать из вас что-то хорошее. Сознание не означает попытку что-либо сделать из вас, сознание просто позволяет расцвести вашей таковости.

Первая сутра:

Ум, который не привязан Ни к чему на свете, Не думает и не чувствует, — Гибок и текуч.

Вот что такое свобода: ум, который гибок и текуч. А разве христианский ум может быть текучим и гибким? Разве индуистский ум может быть текучим и гибким? У него уже есть определенные идеи о реальности, о себе самом, о том, какой должна быть жизнь. Он не может быть текучим, не может быть свободным. Он стал рабом идеологии, он живет в тюрьме. Вы можете называть эту тюрьму церковью или храмом, можете называть эту тюрьму священными Ведами, святой Библией – можете называть свою тюрьму как угодно. Все это лишь красивые слова. Но за ними скрывается уродливая реальность.

По-настоящему живой человек не может быть индуистом, мусульманином, буддистом. По-настоящему живой человек является просто живым, струящимся, открытым, восприимчивым, спонтанным. Он живет в таковости. Он подобен зеркалу – у него нет фиксированных идей, он отражает все, с чем сталкивается, во всей полноте, истинности и подлинности.

Как достичь такого ума? Каждый ребенок приходит в мир с таким умом. Ни один ребенок не рождается с идеологией. Все дети рождаются невинными, чистыми, незамутненными, подобными зеркалу. Но общество тотчас же набрасывается на них, завладевает ими и начинает писать на их чистом сознании – начинает создавать совесть. Оно помогает им привязаться к одним вещам и настраивает против других, оно придает им определенную форму.

Свобода – это своего рода бесформенность. Неволя – это форма. Неволя обладает четкостью и ясностью, запомните это, потому что неволе можно дать определение. Свобода неопределенна, расплывчата, она не может иметь определенной формы. Она меняется – меняется в зависимости от ситуации. Она всегда в движении – это процесс, а не предмет. Это динамика, а не мертвое, четко обозначенное явление.

Свобода неопределима, непредсказуема. Можно предсказать жизнь тюремного заключенного, но жизнь свободного человека предсказать невозможно. Он никогда не знает, что принесет завтрашний день, он никогда не знает, как он будет действовать завтра, как он поведет себя в возникшей ситуации – потому что он никогда не руководствуется прошлым. А для нас доступно только прошлое. Мы можем судить только на основании прошлого, но для свободного человека будущее никогда не является продолжением прошлого.

Тюремный заключенный живет согласно прошлому, у него есть определенный характер. Его будущее будет ничем иным, как продолжением прошлого, – он предсказуем.

В древних восточных писаниях говорится, что астрология может быть полезной для того, кто еще не осознан, но для будды она абсолютно бессмысленна. Жизнь механического человека можно предсказать: его прошлое известно, и его будущее не будет слишком сильно от него отличаться – возможно, лишь немного, в деталях, но общее направление останется тем же.

Однако осознанный человек абсолютно непредсказуем. Никто не знает, как он себя поведет. Он сам этого не знает – учтите это. Как он может знать? Разве может зеркало знать, что отразится в нем в следующую секунду? Возможно, мимо проплывет облако, или пройдет мужчина, или женщина, или ребенок – кто знает? А если никто не пройдет, то оно останется просто пустым – тогда оно будет отражать пустоту.

Бессознательный человек подобен нарисованной картине, он неизменен. Сознательный человек – это лишь зеркало.

Есть одна прекрасная суфийская притча…

Однажды ко двору великого короля прибыл даосский художник. Он заявил, что может сделать нечто такое, что никому не под силу. Придворный художник почувствовал себя оскорбленным и сказал:

– Я готов принять вызов. Мы оба нарисуем картины, и король решит, кто из нас лучший.

Король был заинтригован. Он знал своего художника – тот был необыкновенно одаренным, лучшим художником королевства, – он был уверен, что его художник победит этого китайца. Им дали полгода.

Они начали рисовать. Китаец закрыл свою стену занавесом и никому не позволял смотреть на то, что он делает. А прямо напортив, на другой стене, придворный художник рисовал свой шедевр, и все могли видеть, как он творит.

Минуло полгода, и вся столица была уверена, что их художник победит. Он превзошел самого себя – картина была уникальна, она была словно живая.

Наступил решающий день, прибыл король и посмотрел на картину своего художника. Она была бесподобна. Он сказал:

– Никто не сможет тебя превзойти. Не могу себе представить, чтобы этот китаец сумел сделать нечто лучшее – это невозможно, человеку это не под силу. Ты создал непревзойденный шедевр.

Картина была удивительно живой.

И вот сняли занавес, и король изумился. Китаец ничего не нарисовал. Он просто отполировал всю стену настолько, что она превратилась в зеркало. Все шесть месяцев он трудился над тем, чтобы превратить стену в зеркало, и она стала зеркалом. И теперь она отражала картину придворного художника. На стене не было картины, но в ней была глубина. Картина напротив была плоской, эта же картина была трехмерной – потому что та картина отражалась глубоко в стене. В ней была глубина, в ней была красота.

И король сказал:

– Ты превзошел моего художника. Но ты обманул нас – ты ничего не нарисовал.

– Но именно это мы и называем настоящей живописью – создание зеркала. Его картина мертва! А моя картина динамична, она будет меняться, как меряются времена года. Она живая, у нее могут быть разные настроения. Если прийти и посмотреть на нее вечером, у нее будет один оттенок. Если прийти утром, когда встает солнце, у нее будет другой оттенок. Если прийти ночью… Моя картина – не мертвое творение. Я создал нечто живое.

Китайский художник был даосом, и он знал, что только зеркало может быть живым. Можно нарисовать прекрасную картину, но, какой бы прекрасной она ни была, она все равно будет мертвой, застывшей. Только зеркало может оставаться текучим.

Каждый ребенок рождается с этим зеркалом. Но мы сразу же начинаем завешивать его картинами. Мы не принимаем его свободы. И все-таки в истории человечества должен наступить счастливый момент, когда мы сможем принимать свободу, которую ребенок приносит в этот мир. Он приносит свободу Бога, он приносит состояние Будды. Но мы подавляем это состояние Будды. Мы немедленно начинаем его определять, фиксировать, потому что желаем иметь предсказуемого человека.