Глубокая борозда

— Мы решили, Андрей Михайлович, перестраиваться! Прогноз на ближайшую пятидневку неважный. Был и я у Соколова.

Павлов звонил и в Черновский район. Разбудил Королева — он спал в кабинете секретаря, — рассказал ему о перестройке. Но Королев не в восторге:

— Надо поговорить с Иваном Петровичем…

Утром Павлов по телефону доложил Смирнову об обстановке и принятых ночью решениях.

Смирнов слушал не перебивая, а когда Павлов закончил, сказал:

— Сегодня спускаем график сдачи хлеба в очередной пятидневке. Надо сдать минимум двадцать миллионов пудов! А ты силосом занимаешься.

— Но и зябь, и силос — все это урожай, забота о будущем. А в дождь губим хлеб…

— А ты не губи. Организуй дело. Могу зачитать пятидневные задания по твоим районам. Запиши…

А дождь все навещал хлеборобов. Пятидневный график не выполнил ни один район. Дронкинский сдал десять тысяч тонн, а Черновский четырнадцать. Однако в последующие дни положение резко изменилось. В Дронкинском стали намолачивать в день по семи тысяч тонн зерна, а в Черновском не больше четырех.

Королев звонит Павлову: все тока забиты влажным зерном, оно начало гореть, надо спасать. А как? Влажным зерном забиты все заготовительные пункты.

Павлову очень хотелось сказать Королеву: поезжай к Соколову, учись, как правильно хозяйствовать. И надо бы так сказать… Павлов едет в Черновку, потом в город — мобилизовать машины, чтобы подпорченное уже зерно вывезти на комбикормовый завод. А в области испорчены миллионы пудов зерна… Кто в ответе? И почему на уборке командуют не Соколовы, а Королевы? Эти раздумья все яснее говорили Павлову: нужна свежая струя! Надо, чтобы к руководству большим делом стали люди типа Соколова, Гребенкина.

Павлов навестил ученого Романова. Тот опытным путем исследовал каналы потерь выращенного уже урожая: две недели лежки валков, скошенных переоборудованным комбайном, уносили больше центнера зерна с гектара, при обмолоте сырых, промокших валков терялось до трех центнеров зерна с гектара.

Но вот, наконец, установилась погода, ударили первые заморозки. И Павлов увидел в Черновском районе поля неубранной кукурузы с желтыми поникшими листьями. Урожай загублен…

А у Несгибаемого и Гребенкина вся кукуруза уже убрана.

Хорошие солнечные дни чередуются с дождливыми. И Смирнов, как видно, не выдержал напряжения. В районы выехали новые группы уполномоченных с задачей: любыми путями перевыполнить план сдачи хлеба! А Павлова отозвал в обком.

— Вот тебе боевое задание, — строго выговаривал Смирнов. — К дню открытия партийной конференции план по мясу выполнить процентов на восемьдесят, к открытию съезда — полностью! А хлебом займусь сам.

Павлов пробовал доказывать: нельзя гнать на мясо низковесный молодняк, он сейчас поставлен на усиленный откорм, через месяц-полтора он будет хорошей упитанности. Говорил, что при сложившихся условиях к съезду не выполнить плана по мясу.

— Неужели ты, Павлов, не понимаешь момента? Одним словом, организуй! Указания районам и заготовителям уже даны, мы тут без тебя на бюро разбирались.

И повторилось старое: под нажимом уполномоченных гнали плохо упитанный скот, оформляли в сдачу сырое, несортированное зерно.

Павлов решил обратиться с письмом в Центральный Комитет. Он написал о всех, по его мнению, антигосударственных делах Смирнова, честно признал свои ошибки.

Скоро из Москвы приехала группа товарищей. В их числе и Лихачев, давний знакомый Павлова.

— Приехали ваши письма проверять, — сказал он.

— Почему письма? — удивился Павлов. — Я писал только одно письмо.

— Не один ты писал… Будем разбираться…

11

Делегаты партийной конференции внимательно слушали отчетный доклад Смирнова. Промышленность области справилась с поставленными задачами, хлеба, мяса и молока нынче произведено больше, чем в прошлом году. Смирнов особо подчеркнул эти моменты в своем докладе. В качестве «козырей» использовал и широко развернувшееся соревнование свинарок, занятых выращиванием поросят, и успех свинарки Сибиряковой, и сверхплановые урожаи в целинных районах — Дронкинском и Пановском. В свете этих фактов словно бы сгладился главный недостаток — ни одного взятого обязательства область не выполнила.

Но вопрос, заданный Несгибаемым, сразу разрушил это ветхое сооружение: на сколько область отстала от темпов производства сельхозпродуктов, запланированных на этот год по семилетнему плану? Отставание уже ощутимое — на целый год.

Был задан и такой вопрос: каковы потери урожая за счет преждевременного скашивания хлебов?

Справка грустная: элеваторы приняли почти двадцать миллионов пудов щуплого зерна. Если бы убрали этот хлеб вовремя, то дополнительно было бы собрано не меньше десяти миллионов пудов.

Отставание от темпов семилетки и явилось главной темой выступлений делегатов. Названы и причины: неквалифицированное руководство, работа на сводку. Павлов признал эту критику справедливой, рассказал, как осуществлялось руководство сельским хозяйством, какой ущерб в результате «работы на себя» нанесен государству, колхозам и совхозам. Он прямо заявил, что считает невозможным оставлять Смирнова во главе партийной организации.

Это требование прозвучало в выступлениях Гребенкина, Несгибаемого и еще нескольких делегатов.

Тогда Смирнов сделал «хитрый» ход: при выдвижении кандидатур в члены обкома обратился с заявлением о самоотводе, сказал, что решил уйти на пенсию по состоянию здоровья.

Павлов смотрел на это просто: лишь бы любители «работать на себя» не мешали движению вперед, пусть уходят на любую пенсию.

Первым секретарем был избран Ларионов. В ходе конференции критиковали и Павлова, напомнили ему, что он активно работал лишь в районах своей зоны, слабо влиял на сельское хозяйство области. Но Павлова поддержал Иван Иванович Соколов… И при голосовании против его кандидатуры было подано лишь два голоса. Он остался секретарем по сельскому хозяйству. А заведующим сельскохозяйственным отделом, по предложению Павлова, утвердили Гребенкина.

12

Всякий раз, когда городские постройки оставались позади, у Павлова невольно вырывался вздох облегчения. Сказывалась давняя привычка: когда работал в районе, то чаще всего вызов в областной центр был связан со всевозможными «накачками». Так было заведено Смирновым.

— Опять вздыхается, Андрей Михайлович, — участливо произнес водитель.

— Пробуждается природа-то, вот и дышится лучше, свободнее.

— Природа-то пробуждается, как и всегда. А на селе опять реорганизация, — вздохнул и Петрович.