Глубокая охота: Империя наносит ответный удар

Крохотная мошка конфедерата в сопровождении ещё более крохотного эсминца действительно закладывала поворот куда-то на юг по своим конфедератским делам.

— Продолжаем боевой заход, — невозмутимо приказал Ю-Жень. — За минуту до цели отдашь.

— Командир! — обиделся второй пилот.

— Это приказ! — отрезал Ю-Жень Беден.

В фиолетовой сетке помадного бомбового прицела неторопливо росла перекособоченная на один бок палуба конфедератского авианесущего судна с лесенкой пушечных башен и командного острова.

Боевого захода от «Янтарного рыбака» конфедераты явно не ждали. Только на последней минуте пикирования эсминец дёрнулся, пошёл наперерез, и выплюнул с кормы сразу три плотных снопа дымопостановки.

Лети «Сердитый опоссум» ниже и медленнее, это бы даже могло сработать, но вместо этого огромная, чуть ли не с палубу конфедерата, похожая на ската туша сверхдальнего бомбардировщика проскочила над облаком и стремительным бумерангом понеслась к цели.

— Три! Два! Один! Сброс! — выкрикнул Ю-Жень Беден, когда прицельную сетку почти целиком заполнил силуэт конфедерата.

Самолёт чуть заметно тряхнуло, когда четыре бомбы покинули свои гнёзда в корпусе и на всей набранной скорости отрикошетили прямо от воды по направлению к обрубленной тупой корме цели.

— По нам стреляют!
– выкрикнул кормовой стрелок и тут же умолк. Ровно одна конфедератская пушка успела разразится вдогонку «Сердитому опоссуму» короткой, в одну кассету, очередью. Совершенно ожидаемо безрезультатной.

— Ну? — рвущийся из глубин души вопрос экипажа слился в многоголосый вой.

— Две левее борта, две в палубу! — обречённо подтвердил стрелок. — Без срабатываний!

На какое-то мгновение показалось, что разочарованно смолкли даже одиннадцать двигателей бомбардировщика.

— Полностью ожидаемо, — к общему изумлению прокомментировал комиссар. — Первый закон имперского выездного инспектора. Если с первых шагов всё идёт как должно, значит ты просто не знаешь, насколько диким и беспомощным окажется твой окончательный рапорт о причинах неудачи. Продолжайте вылет, командир. Оценка действий экипажа — высшая!

Глава 3. Подводник в кризисе.

— Во время преодоления прибрежной полосы опасайтесь акул и барракуд. На берегу не наступите на ядовитую змею, их здесь много. Не срывайте ягод и плодов — можете отравиться. Не пейте воду из местных источников — можете заразиться тропической лихорадкой. Кроме того, опасайтесь хищников и ядовитых насекомых. Вопросы есть?

— Есть, сэр. Скажите, а зачем нам отвоевывать у японцев такой остров?

Морская пехота США, 1943.

— А если всё-таки ебанёт?

— Вроде не должно! — заявил фон Хартманн с уверенностью, которой на самом деле не испытывал.

— А всё-таки…

— Отставить разговоры, лейтенант Неринг. Командуйте всплытие.

Сам фрегат-капитан оптимистично давал себе и своему экипажу на выживание процентов с полсотни. Складывались те из надежды, что неведомые имперские научные гении не полные идиоты, и знают, что в океане различные звуки могут издавать не только винты подводных лодок, но и многое другое.

Например, буксируемые шумогенераторы типа «связка труб с дырками». Новые модели акустических торпед считались помехозащищенными, поскольку их гидрофоны умели отсекать слишком громкие и «неправильные» звуки. По идее, противолодочные «мины» тоже должны были это уметь. Увы, проверить это Ярослав не мог. Точнее, мог бы, но вероятность успешно пережить вскрытие блока управления новейшего и секретного пока ещё оружия силами Эмилии фон Браун составляла, по его прикидкам, процентов пять-шесть. Уж чего-чего, а засунуть туда систему самоликвидации всей мины заодно с вражескими саперами догадались бы даже полные идиоты.

— Продуть главный балласт!

— Есть продуть главный балласт!

После долгих часов безмолвия, нарушаемого лишь капаньем конденсата с труб и потолка, рёв сжатого воздуха и шум вытесняемой из цистерн воды казался особенно громким. Оглохнуть можно… наверняка его и на берегу слышат.

— Дифферент на корму… выравниваю!

В бледном свете аварийных ламп фрегат-капитан отчетливо видел, как шевелятся губы Верзохиной. Тёмные… хотя на самом деле ярко-алые, тюбик «трофейной» помады из приснопамятного саквояжа стал предметом зависти всего экипажа, за вычетом кота Завхоза и самого фон Хартманна. Тут даже и способностей чтеца особо не требовалось: «десять, одиннадцать, двенадцать…». А мы по-прежнему живы и, похоже, эта демонами трахнутая хрень действительно не реагирует на звук всплывающей подводной лодки.

— Глубина двадцать саженей… пятнадцать…

— Остановимся на перископной?

— А смысл? — фон Хартманн снял пилотку и вытер пот со лба, — запустить дизеля, чтобы начать сосать воздух через «хобот» мы все равно не можем. Всплываем полностью.

— Но… а если с берега заметят?

— Мы же не зря тут восемь часов мариновались, — фрегат-капитан вернул пилотку на место и почувствовал, как из-под ней тут же потянулись вниз капли пота… горячие, — в собственном соку. По всем бортовым хронометрам наверху сейчас ночь. Вряд ли на местной базе найдется настолько глазастый тип, чтобы за пять миль заметить среди волн рубку подводной лодки, пусть и белую.

— Глаза им вряд ли помогут, командир, — согласилась Герда. — Но ведь на базе может быть и радиолокатор.

«Может», мысленно кивнул Ярослав — не столько лейтенанту Неринг, сколько собственному «мозговому штурму» в капитанской каюте. Вариант за вариантом, пока мозги не потекли из ушей от напряжения. Локатор для обнаружения воздушных целей почти наверняка есть.

За последние два года конфедератов неплохо приучили к мысли, что имперские ударники могут внезапно появиться почти в любой точке Архипелага. А вот надводный… здесь все-таки не передовая, а тыловой район второго уровня. Воткнуть сюда новый поисковый локатор даже для богатенькой Конфедерации жирно выйдет. В лучшем случае снятая при модернизации с боевых кораблей станция одной из предыдущих серий, с такой же второсортной обслугой.

Если она есть и работает, если они вообще поймут, что именно видят, если смогут хоть кого-то убедить в своей правоте… и в этих «если» — наше спасение.

— Всплытие!

— Вахте мостика приготовиться! Открыть люк!

— Командир…

Хлынувший из люка свежий воздух был похож на тропический водопад среди джунглей. Ледяной поток, пьянящий, словно неразбавленный спирт, разом смывающий с тела и души пот, грязь, усталость и все мысли. Кроме одной — распахнуть рот и пить, пить эту божественную жидкость, захлебываясь от наслаждения и восторга.