Глупая сказка

– У него начальник новый. Заставляет его работать «налево», кирпич, доски возить, а Дедушка не хочет. Он хочет после работы со мной играть.

– За это и выговор?

– Не… Дедушка один раз за мной в садик заехал и ребят наших покатал… А начальник как раз мимо ехал на легковушке и увидел… А потом он нас с Дедой засек, когда мы в воскресенье в лес ездили. И хочет выгнать с работы.

– Ничего у него не выйдет, – заверил я.

– Из-за меня Деда с Бабой часто ссорятся. Кем мне быть. Баба хочет, чтобы я стал переводчиком, а Деда – чтобы колхозником. Представляешь? Простым колхозником! Трактористом! Ха-ха! – Рис рассмеялся. – А Деда знаешь как за них заступается! Он сам, когда молодым был, трактористом работал. Деда хочет, чтобы я в селе жил, чтобы у меня дом, огород был, а они бы с Бабой ко мне в гости приезжали. А перед смертью, может быть, и насовсем приехали. Деда хочет на деревенском кладбище лежать. Он говорит, что деревенские кладбища не пашут по сто лет, а городские – как двадцать пять лет, так и перепахивают. Или дома строят, или парк делают. Плохо ведь, когда над тобой дом стоит или танцплощадка будет? Правда ведь? А Деда говорит, что по деревенскому кладбищу только коровы ходят, а коров он не боится, даже приятно. Деда говорит: все что-то живое рядом будет. А Баба всегда сердится. Старым дураком его называет. Она сжигаться хочет…

* * *

Войдя в калитку, вооруженные люди рассыпались по двору. Толстяк с ружьем через плечо, судя по повадкам, самый главный, направился к туалету, двое с ружьями в руках подошли к летней печи и стали деловито разглядывать ее. Один тяжело нагнулся и заглянул внутрь, что-то недовольно сказал товарищу.

Остальные трое, топоча сапогами, взбежали на крыльцо, застучали в дверь. Вернее, стучали двое, а третий, с большим охотничьим ножом, пристегнутым к поясу, держался за их спинами и кашлял в кулак сухим кашлем.

Двоих из этих трех женщина знала. Это были местные. Тот, что кашлял, работал егерем в их лесничестве. Второй, садивший кулаком в дверь, был самым страшным для нее человеком. Потом узнала она и толстяка.

Тяжело ступая, женщина вышла на крыльцо.

– Что надо, Захарович? – спросила она.

– Аль не знаешь, чего? – нахально заулыбался Наум Захарович. – Первый год, что ли, замужем? Принимай гостей, Васильевна. – И, нагнувшись к самому уху, шепнул: – Шприц-то пригодился?

* * *

Сзади послышался шорох. Я оглянулся. Из травы на меня уставились два пристальных глаза. Два глаза, курносый нос и челка на лбу.

– Смотри, ежик… Только резко не шевелись. Спугнешь.

Рис осторожно повернулся. Ежик быстро глянул на него, сморщил нос, фыркнул, потом опять уставился на меня. Очевидно, по его соображениям, я был главной опасностью. Хотя, конечно, это было не так.

Ежик насквозь промок. С его носа капали светлые капли. На спине у него были наколоты два дубовых листа и маленькое сморщенное яблоко. Наверно, ежик спешил к себе домой, но не успел до дождя, спрятался под какое-то дерево, дерево быстро промокло, и ему пришлось искать более надежное убежище. Маленький водопад, лившийся с еловой лапы, отделял ежика от сухого пространства. Здесь можно отряхнуть лапы от грязи, просушить иголки, отдохнуть. Но два человека успели занять сухое место. Маленький человек еще ничего, не очень страшный, и голова его похожа на ежиную спину: слипшиеся после купания волосы торчали в разные стороны, как иглы, и нос курносый. Но вот большой человек… Сидит, раскинул ноги на половину сухого пространства, волосы гладкие, голос грубый, похож на медведя. Как двинет лапой – мокрое место останется.

Ежик сидел в двух метрах от нас, дрожал, морщил нос и фыркал. Наверно, он подхватил насморк. Дождь барабанил по траве, по листьям молодых березовых побегов, стекал прямо на ежиную спину. Ежик шевелил иголками, но это не помогало. Не защищали от дождя и два листа с яблоком. Ежик поджал правую лапку и умоляюще посмотрел на меня.

– Иди сюда, дурачок, – сказал я.

– Кис, кис, кис, – позвал Рис и поманил пальцем.

Ежик вздрогнул всеми иголками, прижал их и быстро-быстро засеменил лапками в сторону корня, под которым виднелось темное отверстие, набитое желтыми сухими иголками.

Когда ежик пробегал мимо меня, я демонстративно отвернулся. Ежик, наверно, облегченно вздохнул.

Большой человек, похоже, порядочный растяпа. Ну, а маленького нечего опасаться.

Как раз маленького-то и надо было опасаться. Лишь только ежик поравнялся с Рисом, как тот изо всей силы цапнул его за спину. Спина была гладкая, как морской камень, обкатанный волнами. Но Рисова рука не успела еще дотронуться до спины ежика, как тот мгновенно превратился в моток колючей проволоки. Рис взвыл от боли.

– Ах ты гад! – закричал Рис. – Колоться! Черт?

Разъяренный сын вскочил на ноги и стал оглядываться в поисках палки или еще какого-нибудь тяжелого предмета. Ежик, свернувшись в клубок, запугивающе шипел у его ног. Не найдя подходящего предмета, Рис поддал ногой ежа, как футбольный мяч, и зашвырнул его в березовые кусты.

– На! Получай!

Рис сел на прежнее место и стал рассматривать руку, которой он цапнул ежа. На указательном пальце виднелась бусинка крови.

– До крови гад укусил!

– Не он тебя, а ты его.

– Он! Я хотел только погладить его по спине.

– Диких животных не гладят по спине.

– Это почему же?

– Дикие животные никому не верят. В том числе и человеку.

– Теперь будет верить, – мстительно сказал Рис.

– Наоборот. Раньше он, наверно, немножко верил людям, иначе бы не вылез из травы. А теперь верить не будет. Раньше он думал, что его враги волк и лиса, а сейчас к ним прибавился человек.

– Пусть прибавился, – буркнул Рис. – Не будет следующий раз колоть невинного человека.

– Он просто испугался и свернулся в клубок. А ты его саданул ногой. Наверно, весь бок отбил. У него и так насморк был. Слышал, как чихал?

– Пусть насморк… У меня тоже насморк, – Рис неестественно чихнул.

– Я не знал, что ты такой злодей. Не любишь животных.

– Люблю. Я всегда по телику «В мире животных» смотрю.

– Эх, ты…

– Ладно, ладно. Может, еще кто прибежит. Везде мокро, а здесь сухо. Может, лиса прибежит.

Рису было неловко за свой поступок. Он сел, обхватив колени, и несколько минут молчал. Я тоже смотрел, как с еловых лап бесшумно льется светлая вода. Мне было жаль несправедливо обиженного ежа.

– Хочешь, я тебе про Маму что-то расскажу? – спросил Рис. Он, видно, хотел загладить свою вину.

– Хватит. Ты и так мне много нагородил. И вообще ябедничать нехорошо.

– Это не ябеда. Важное сообщение. Мы с тобой подружились, поэтому я и рассказываю. А то бы никому не проболтался. Наша Мама не обедает. Скоро у нее будет язва, – брякнул Рис. – Она уже три года, как не обедает. Только пьет газированную воду. У них там в литейном цехе вода газированная соленая есть. Бесплатная. Пей сколько влезет. Мама по три стакана выпивает, чтобы в животе не бурчало.

– Почему же она не обедает? – задал я вопрос и сам почувствовал, как нелепо он звучит в моих устах, устах мужа и отца.

– Она не обедает потому, – тут же ответил Рис, – что экономит деньги. Ты сколько берешь на обед?

– Рубль тридцать, – ответил я. – А что?

– Это потому, что ты спортсмен. Мама берет восемьдесят копеек.

– Куда же она их девает, если не обедает?

– Это и есть самый главный секрет. Не выдашь?

– Нет, – ответил я, заинтригованный.

Да, как недооценивали мы собственного сына. Оказывается, он все видит и слышит. Прямо справочное бюро. Хранитель семейных тайн.