Глупая сказка
Шрифт:
– Выкладывай уж, если проговорился.
Рис покосился на меня.
– Ладно уж… Как другу… Только поклянись, что никому. Только Бабушка знает…
– Клянусь.
Рис дотянулся до валявшейся шишки и стал ковырять ею землю.
– Я женюсь на Мартышке. В нашем садике есть такая. Как школу закончу, так и женюсь. Мы уже договорились. Она знаешь какая богатая… У нее отец зубной врач. Золотые зубы делает… Он и ей, когда она вырастет, золотые зубы вставит. И мне, если женюсь на Мартышке. Только сначала свои выбить надо… Он и выбивать умеет… Бесплатно выбьет и вставит…
– Ну
Рис ехидно посмотрел на меня.
– Да уж не как за нашей Мамой. Немного побольше.
– Сколько же?
– Два килограмма золота, машину и четыре чемодана разной одежды! Вот сколько! И еще квартиру обещал купить. Мартышка сама в садике хвасталась. А игрушек у нее сколько – не счесть! Куклы заграничные. Пищат и разговаривают, не по-нашему только.
– Здорово!
– Еще бы. Ты бы женился на такой?
– А кто бы не женился?
– Да… – Рис раздулся от важности. – Думаешь, так легко было ее у Крысы отбить? Сначала Крыса на ней хотел жениться, да только я его поколотил, и он отстал от Мартышки. Теперь она моя невеста. Бабушка говорит, чтобы я с ней все время дружил.
– Значит, Бабушка в курсе твоих сердечных дел?
– Конечно. Я Бабушке все рассказываю.
– Выходит, Бабушка тебя учит, чтобы ты не работал, а жил на ее наследство и приданое своей жены.
Рис посмотрел на меня подозрительно.
– Ты ее будешь ругать?
– Нет. Не буду.
– Поклянись.
– Клянусь.
Рис успокоился.
– Не… Она так не говорит. Она просто не хочет, чтобы я был кем-нибудь простым. Она хочет, чтобы я побольше учился. Она говорит: «Пока я жива, чтобы ты три института кончил. Учись, а мы с Мартышкой тебя будем кормить».
– Какие же это – три института?
– Разные, где на иностранцев учат. Чтобы по-иностранному разговаривать. Я хочу сто языков выучить. Вот житуха будет! Катай себе по разным странам да болтай по-иностранному. Разве плохо? Бабушка говорит, чтобы я ей шубу из выдры в Америке купил. Я обязательно куплю. А тебе костюм тренировочный нейлоновый в Японии. Они сильные костюмы делают, а то у тебя совсем старый. А Маме сандалеты на «коровьем копыте» привезу, она никак на «коровьем копыте» не достанет. Дедушке камеры достану, у него всегда камеры лопаются. Я что хочешь могу тогда достать. Бабушка говорит, что быть переводчиком выгоднее всего. А то ты бедный, Мама бедная, Дедушка простой шофер, калымить он не умеет. Одна только Бабушка еще ничего себе… среднебогатая. Вообще, мне не повезло – родители достались обыкновенные.
– Как это – обыкновенные?
– Только, чур, не драться, – спохватился Рис.
– Вот еще… За правду ведь не бьют.
– Конечно…
– Так что смело можешь говорить, чем тебе не нравятся родители.
– У других детей отцы министры, космонавты, зубные врачи, а у меня спортсмен да… инженер какой-то, самый обыкновенный…
– Ах, вот оно что… Не всем же быть министрами и зубными врачами. А по-моему, ты должен быть доволен своими родителями. Мать у тебя инженер-технолог… Не каждая женщина…
– Сейчас почти все инженеры, – перебил меня Рис. – Подумаешь, технолог… Сто десять рублей…
– Отец твой мастер
спорта.– Подумаешь, мастер спорта… Сейчас… – Рис замолк. Он хотел сказать: «Сейчас все мастера спорта», но вовремя сдержался. Наверно, вспомнил про утреннюю зарядку в садике – не так-то легко стать мастером спорта.
– Может быть, со временем меня включат в сборную страны, пошлют на Олимпийские игры. Будешь смотреть меня по телику.
– Тебя никогда не пошлют, – убежденно сказал Рис.
Меня неприятно задела такая уверенность.
– Почему же ты так считаешь?
– Бабушка говорит – у тебя нет способностей. Ты ленивый. Мало тренируешься. Много отдыхаешь. Лежишь на спине и думаешь. А Бабушка говорит, что думать спортсменам вредно. Почему ты не пошел в писатели? Бабушка же тебе говорила – иди в писатели. Сиди себе да пиши что в голову придет да деньги получай.
– Твоя Бабушка чересчур умная, – не удержался я от критики в адрес Бабушки.
– Да, – сказал Рис уверенно. – Бабушка умная. Она все знает. Я ее всегда слушаться буду. Ты вот не слушался и потому такой бедный.
– Что за чушь! – возмутился я. – Какой я бедный? Ты что плетешь?
– Чур не драться. За правду не бьют.
– Я и не собирался. Тем более, какой я бедный? У нас есть все, что необходимо.
– Нет, не все, раз денег не хватает.
– Кто тебе вбивает это в голову? Нам вполне хватает денег.
– Ты просто не знаешь.
– Что? – Я был глубоко оскорблен как глава семьи. – Как это не знаю? Я все знаю.
– Ага, все… Только поклянись, что никому… Я тебе как другу.
– Ну… никому…
– Бабушка с каждой пенсии дает Маме по тридцать рублей.
– Гм… Тридцать рублей, – я удивился. – Это зачем же?
– На меня. Чтобы мне лучше жилось.
Вон оно что… Сын открывал отцу семейные тайны… А Мама, значит, молчок. Получает каждый месяц пособие и помалкивает. Выходит, я и в самом деле несостоятельный человек.
Рис покосился на меня. Наверно, по моему лицу было видно, что я сержусь.
– Ладно, – сказал Рис. – Жить можно. Хочешь, я тебе про Дедушку расскажу? Я вижу, ты совсем ничего не знаешь.
– Давай.
Дождь шел ровно, не ослабевая. Он шумел только наверху ели, по лапам же вода спускалась на землю совершенно бесшумно. Только у земли длинные белые нити дождя заигрывали с травой, раскачивали верхушки молодых побегов, шелестели опавшей желтой хвоей. Большая тяжелая капля шлепнулась возле меня на сухой утрамбованный наст и стала расползаться темным бесформенным пятном. Если дождь будет идти долго, наверно, еловая крыша все же не выдержит.
– Так что ты хотел рассказать насчет Дедушки?
– Дедушку скоро выгонят с работы…
– Что ты опять плетешь?
– Чесслово. Он мне сам рассказывал. У него уже есть один строгий выговор.
Я был поражен. Дедушка всю жизнь работал хорошо, на одном месте, имел целую кипу почетных грамот и через два года собирался на пенсию. Ни о каком уходе с работы Дедушки у нас в семье не было и речи.
– За что же его собираются выгнать? – спросил я, чувствуя некоторую неловкость. Как-то нелепо получается: сын больше в курсе семейных дел, нежели отец.