Глянцевая женщина

— А что, роковые женщины все неверны? — с интересом спросил Виктор Петрович.

— Как правило. Нет, точнее — все и всегда. Они на этом строят свои взаимоотношения с противоположным полом. Завоевывают и бросают. Самоутверждаются таким образом.

— А что с отпечатками пальцев на звонке?

— Не установлены. Отпечаткам хозяев не идентичны.

— Может, соседи? Или почтальон?

— Или убийца. Отпечатки свеженькие, поверх других. Очень отчетливые.

— Ну что ж… Это уже кое-что. Будем искать.

В тот же день следователь решил снова навестить подозреваемого и вдовца в одном лице. Обвинение против Шиманского не было выдвинуто, но Кронин, хотя и не склонялся в пользу одной какой-то версии, невольно чувствовал предубеждение по отношению к Евгению Леонидовичу. Ну не нравился он ему — и все тут! Следователь ведь тоже человек. И его тоже одни люди привлекают, а другие отталкивают. Шиманский же мало того, что был истериком, еще и явно страдал манией величия. Вчера, когда следователь еще раз скрупулезно осматривал место преступления, Шиманский стоял в позе Наполеона, скрестив руки на груди, и скорбно усмехался: дескать, я понимаю, что меня подозревают эти бесчувственные люди. Им нужен козел отпущения, они готовы обвинить и без того безмерно страдающего человека, кристально чистого к тому же. Это читалось в его взгляде, в его ответах, которые он нехотя цедил сквозь зубы:

— Ничего не похищено. Впрочем, в моей обители, как видите, нечего красть. Я беден. Я ведь не бизнесмен. Я всего лишь кандидат искусствоведения.

На вопрос о том, где у них обычно хранился молоток, он гордо заявил:

— Эти руки не предназначены для черной работы. Я в своей жизни не забил ни единого гвоздя. И в моем доме не имелось столярных и плотницких инструментов.

Он говорил: «Мой дом, моя обитель» — так, точно он жил здесь в полном одиночестве.

Поднимаясь по лестнице, Виктор Петрович с неудовольствием подумал, что встреча с этим напыщенным субъектом вновь ничего не прояснит и делу не поможет. Лучше было бы вызвать его повесткой в прокуратуру, но лишний раз побывать на месте преступления не помешает. И он нажал кнопку звонка. К его изумлению, дверь открыла Елена Ивановна.

— Вы?! — вместо приветствия воскликнул Кронин.

— Ну а что тут особенного? Мы же соседи. Я зашла помочь. У девочки слегка поднялась температура. Все-таки май нынче холодный, а она бегала без шапочки и, вероятно, простудилась. Вот я и вызвалась с ней посидеть, пока Евгений Леонидович отлучился по делам в связи с похоронами. Заодно прибралась тут немного и обед приготовила.

Сейчас актриса выглядела поварихой или же приходящей домработницей. Виктор Петрович вновь удивился ее умению перевоплощаться безо всякого грима. Ни за что не поверил бы, что эта женщина в низко повязанном платочке и старом тренировочном костюме может выглядеть как королева на светском рауте.

— Ну проходите же, — пригласила она, — Юленька спит, Евгении Леонидович сказал, что подойдет только после семнадцати, так что у нас есть время поболтать.

Заглянув в комнату девочки и удостоверившись, что та и в самом деле спит, Елена Ивановна поманила следователя за собой.

— Вот, — торжественно проговорила она, доставая из картонной коробки в спальне супругов толстую тетрадь, — дневник Алины. Вы ведь не проводили настоящий обыск. А я провела. И нашла эту тетрадочку на дне коробки со старыми тряпками. Я не успела прочитать ее, так только, пролистала. Алина пишет в основном о том, как она нравится мужчинам, сама не понимая почему. Она была умной женщиной и оценивала себя критически. Считала, что в ней мало светского лоска и шарма, в отличие от ее подруги Светланы, но мужчины предпочитают именно ее. Ну и все в таком духе. О чем еще думают молодые? — усмехнулась Елена Ивановна. — Да только о любви. В особенности девушки и молодые женщины.

В это время послышался звук отпираемой двери. Гринева успела спрятать Дневник на прежнее место и выскочить в прихожую. Виктор Петрович поспешил за ней. Вошел сумрачный хозяин квартиры и помрачнел еще более, увидев следователя.

— Здравствуйте, Евгений Леонидович, — попытался улыбнуться Виктор Петрович.

Хозяин квартиры буркнул что-то неразборчивое и прошел в кухню. Елена Ивановна и Виктор Петрович проследовали за ним.

— Я вам сейчас чайку налью, — засуетилась пожилая дама, — чтобы вам было комфортнее беседовать.

— Не стоит, — остановил ее Евгений Леонидович, — следователь ведь допрашивать меня пришел, а не чаи тут распивать.

Елена Ивановна застыла на пороге кухни.

— Как Юлия? — спросил Шиманский.

— Спит. Ей намного лучше. Температура, кажется, спала.

— Спасибо вам.

Шиманский слегка поклонился пожилой даме и выжидающе посмотрел на нее.

— Угу. Пожалуйста.

Она немного помолчала.

— Ну я пойду.

Хозяин молча кивнул. Елена Ивановна удалилась. Шиманский посмотрел на следователя и указал на табурет:

— Прошу. Как говорится, в ногах правды нет.

Они сели за накрытый к чаю кухонный стол напротив друг друга.

— Ну так и что еще вы хотели узнать у меня? — явно нервничая, заговорил хозяин.

— Что еще? Да я от вас пока вообще ничего не узнал.

Виктор Петрович не собирался подыгрывать Шиманскому. Хочет тот изображать оскорбленную невинность — пусть надрывается.

— Евгений Леонидович, я понимаю ваши чувства, — заговорил он снова, но хозяин его перебил:

— Мои чувства вас совершенно не касаются.

«Ну почему он так агрессивен?» — подумал следователь, глядя на мрачного, взъерошенного человека. Тот был небрит, в несвежей рубашке и в растянутом стареньком свитере. Под глазами — черные круги. Эту ночь он провел явно без сна. Да, он страдает. Но почему так зол на следствие? Думает, что его подозревают? Но он, как умный человек, должен ведь понимать, что в случае убийства подозревают всех, даже тех, у кого неопровержимое алиби. А его алиби явно хромает. Он мог вполне отвести ребенка в школу, вернуться, совершить убийство и спокойно отправиться по магазинам: соседи в их подъезде почти все на работе, и вряд ли кто мог бы его увидеть в этом случае. Так что, казалось бы, он должен быть более лояльным, должен сотрудничать со следствием, чтобы снять с себя подозрения. А вместо этого куражится и даже откровенно хамит. Почему? Скверный характер, заносчивый нрав, или тут что-то другое?

— Ну что вы смотрите так на меня? — вдруг взорвался хозяин. — Что — думаете, я ее убил? Эти руки в Крови, да? Вы так считаете?

Он вытянул вперед слегка дрожавшие ладони.

— Так арестуйте меня, в чем же дело? Арестуйте, казните, пусть мой ребенок останется сиротой. Чего вы ходите вокруг да около? Я же вижу по вашему взгляду, до какой степени вы ненавидите меня!..

— Я? Вас?! — Виктор Петрович был ошеломлен.

— О-о, только не надо делать такого удивленного лица, — поморщился Евгений Леонидович, — к тому же я привык к всеобщей ненависти. — Он горько усмехнулся. — Обыватели ненавидят людей неординарных, одаренных. Зависть и ненависть окружающих сопровождают меня едва ли не с пеленок!

«Да он же сумасшедший, — ахнул в душе Виктор Петрович, — но если так…»

Внезапно послышались торопливые шаги, и в кухне снова появилась Елена Ивановна.

— Ну а вам-то что надо здесь?! — накинулся на нее Шиманский. — Что вы тут ходите, вынюхиваете, выслеживаете?..

— Она пришла предупредить, что я иду к тебе, душегуб! — с этими словами в кухню буквально ворвалась сестра убитой, Валентина. И — о Боже! Это была совсем другая девушка! Кронин не узнавал ту — нежную и беззащитную, которую он видел этим утром.