Гмоны – истребители разума

– Пора ехать, Емельянович! – Сказал шофёр Пётр. – Отдохнули чуток – и в путь!

Осиновский вместе со всей компанией направился к машине, крутой иномарке. Он предложил лейтенанту Ковалеву довести его до воинской части. Зачем автобуса-то ждать, когда есть возможность подъехать к ней с комфортом. Лейтенант кивнул в знак согласия и заранее поблагодарил магната.

Но их жестом остановила старушка с клюквой. Она проковыляла к Осиновскому и сказала:

– Мне тут одно дело надо бы уточнить. Вы люди-то, можно, сказать главные, про всё знаете. У нас в посёлке шибко умные граждане говорят, что все наши чиновники… основные и богатые люди, миллиардерщики и миллионщики, собираются уехать из России и своё государство создать.

Старушку слушали с интересом, потому что она на полном серьёзе говорила несуразные вещи. Дескать, она точно слыхала, что богатые москвичи купили большой остров в океане и там будут жить. Может, ещё и других богатеев с собой заберут из других городов страны, чтоб им не так скучно было. Кроме того они и правительство с собой заберут… и половину депутатов из Государственной Думы, мэров, губернаторов… Одним словом, всех своих.

– Особенно, поговаривают, что за такое… новшество самые центральные районы столицы-матушки, продолжала старушка. – На остров дивный поедут и некоторые из тех, которые поют… за большие деньги и пляшут, и пишут. Ежели так и есть, то не надо бы им так нехорошо поступать. Куда ж мы без их-то? Ведь, вообще, изголодаем. Амба нам настанет, народу-то простому. Если они уедут от нас, из всех уголков Россиюшки, то нам конец придёт. Такое же, как день, ясно. Кто же нам, например, старикам будет обещать надбавки к пенсиям? Хоть копеечка, вроде, смешная, а всё – радость.

Мужики в чёрных пиджаках оцепенели, включая и лейтенанта Ковалёва в полевой военной форме. Осиновский от удивления выпучил глаза и тихо сказал:

– Мне, бабка, как, получается, послышался твой внезапный и довольно интересный вопрос? Или, может быть, у меня в башне заклинило?

– Да за такие антинародные вопросы пожизненный срок давать надо или мочить… потихоньку провокаторов! – На полном серьёзе проворчал Григорий.– Что за чушь антидемократическая!

– А чего я такого сказала? – Перекрестилась старушка.– Об этом уже многие рассуждают, мне даже родичи с Красноярска писали. Из Читы тоже.

Осиновский очень громко захохотал. Его разобрал такой задорный смех, что он схватился за живот и сел прямо на обочину дороги. Он смеялся до слёз, в отличие от остальных, которые лишь улыбались. Потом Осиновский, кряхтя, выпрямился во весь рост, не без помощи охранников.

– Давно я так не смеялся,– он достал из нагрудного кармана пиджака носовой платочек и вытер ими слёзы, вызванные активным смехом. – Очень давно. У меня, уважаемая жительница здешней местности, обязательно будет возможность сделать так, чтобы этот, ваш вопрос, прозвучал на одном из заседаний Государственной Думы. Дорогая бабушка, клюквенница, то, что говорят в народе, не всегда есть истина. Дикая глупость!

– Конечно, невозможно такое, – взяла сторону предпринимателя молочница.– Ты же помнишь, Матвеевна, год тому назад у нас в посёлке дед Рападулин запил на две недели. Так оба борова у него с голоду подохли.

– Резонно, – лейтенант Ковалёв, сам того не заметив, стал участником нелепой и случайной дискуссии, – свинья и кормушка неотделимы друг от друга. Тут логика настолько проста, что…

– Не совсем хорошая тут аналогия, лейтенант,– серьёзно заметил Осиновский. – Но всё верно… С фактами не поспоришь. Обобрали мы народ российский… до нитки. Они погрязли в грабительских кредитах, потому что больше им ничего не остаётся делать. Мужиков да баб заставляем работать за миску каши. А им с самых высоких трибун говорят, что так и должно быть.

– У каждого своя судьба, Родион, – возразил Григорий. – Не могут же все быть богатыми.

– Да какое там у большинства людей богатство, Гриша! – Осиновский говорил и любовался своим голосом и мудрыми мыслями. – Мы, представители крупного бизнеса, большие чиновники, всё берём у народа… для себя. За бугор сбываем то, что всем россиянам принадлежит! Не только нефть, газ и многое всякого и разного… Не буду перечислять. Но мы привыкли уже… грабить. Не остановиться никак! Отдели меня от заводов, от предприятий, которые стали моими… Одним словом, скучновато мне будет.

– Если вы кому-нибудь, на высшем уровне, скажете про такую борьбу за… свободу и независимость со стороны господ самого центрального района Москвы и магнатов всей Российской Федерации, Родион Емельянович, – заявил абсолютно убеждённо шофёр Пётр, молчавший доселе, – то вас так задвинут, что вы даже работу лифтёра себе не найдёте. Они сумеют, если захотят.

– Или в пострелята запишут, – не ясно было, говорил Осиновский на полном серьёзе или шутил.– Ведь не всех ещё пострелят… постреляли. Если я тупой, Петя, то не всегда, а периодически. Мне и так весело, а ты тоже – туда же, насмешить хочешь.

– У нас сейчас демократия,– смело и уверенно сказала старушка-клюквенница. – Несправедливо получается. Почему одним очень даже мелким землям можно превращаться в отдельные страны, а вот нашим богатым и умным людям и уехать отсюдова нельзя? Пусть себе живут, коли остров себе купили. Пущай садят там пшеницу, картошку… Что, они не люди, что ли? Можно ведь любой остров тоже государством назвать и сделать…Косово стало же отдельной страной, да ещё… и другие.

– Бабушка, не резвись больше! – Серьёзно сказал Родион Емельянович. – Всё то, о чём ты сейчас глаголешь, чушь несусветная!

– Нет уж! Меня не проведёшь! Не унималась старушка.– Я телевизор смотрю, я всё знаю… Грамотная. Я, понятно, как весь наш народ, категорично против, чтобы нас бросали на произвол судьбы наши миллионщики и те, что у руля. Нам без их, умных, никак нельзя. Помрём под корень! У нас вон в посёлке дед Пантелей, самый настоящий, демократ, как выпьет, так и кричит на все дворы: «Свободу и независимость буржуям!».

– Ну, ладно,– подвёл всему черту Осиновский.– Некогда мне такой бред слушать. Лично мне нет никакого резона от собственного народа освобождаться и богатств, что в недрах страны, и снаружи нашей славной России имеются. Потому и уезжать никуда не собираюсь.

Немного подумав, поправив на глазах очки, почесав подбородок, Осиновский дальше развил свою мысль. Он прямо сказал:

– Когда нас магнатов прижмут, тогда уж другие… беседы. Но пока всё мирно и тихо. Если у меня получается что-то в бизнесе и производстве, то я ведь родине служу и народу своему. А он не всегда такое дело понимает. Получается, как в песне: «А я остаюся с тобою, родная навеки страна!».

Прощаясь издалека с торговками, он громким голосом призвал их не падать духом и надеяться на самые добрые перемены. А лейтенанту Ковалёву напомнил, что он может ехать до расположения соседней воинской части в их шикарной машине. Хотя, не такая уж она и шикарная. Рабочий вариант.

Осиновский и на самом деле был в курсе того, что и где располагается вдоль автомагистрали Санкт-Петербург – Москва. Ехать до неё и не так далеко. Каких-то тридцать километров. Может, чуть больше.

Все сели. На последнее место, с краю, с охранниками пристроился и лейтенант Ковалёв. Чего бы ни подъехать, если есть возможность. Шофёр Пётр резко газанул с места, и машина помчалась по автостраде.

Они ехали медленно. Родион Емельянович решил рассмотреть давно знакомые и, можно сказать, почти родные места. Когда ещё в Питер придётся ехать, неизвестно. В основном – житьё в Москве, да поездки за кордон, по цивильным странам. Во всяком случае, они себя таковыми объявили и не принимают на этот счёт других мнений.