Гнев Господень тактического назначения
Шрифт:
Башня не была облицована натуральным камнем, и в этом Стивен мог поклясться еще до того, как начал подъем. На такой высоте ее стены были обшиты толстым легким материалом, огромные плиты которого были украшены резными сценами из Ветхого завета. Прорезиненный пенобетон с трудом, но поддавался отточенным, словно бритвы, клинкам. Стэнделл полз вверх. Рывком выдергивал один клинок из пенобетона, подтягивался на другой руке, цепляясь за барельефы мысками ботинок, с невероятной силой вновь вгонял в стену другой нож. Один нож за другим. Мерно, словно плыл на длинную дистанцию. С шипением и скрипом сталь вонзалась в тела высеченных на плитах персонажей. Удар — нож вонзается в бедро царя Давида, испрашивающего у Бога, идти ли ему против филистимлян и предаст ли он
Теперь его мускулы уже не пели — они стонали и вопили от натуги, звеня натянутыми канатами, кровь била в виски еще громче и яростнее. Каждый новый удар ножа давался все труднее и через какое-то время стал казаться последним, на что способно тело. Удар, еще, подтягиваться, опираясь ногами на лица и крылья ангелов, вонзать клинки в их тела и нимбы. Еще рывок, ветер беснуется, пытаясь отодрать от стены, доказать ничтожному человеку, что людям нечего делать так далеко от надежной твердыни. Но он — не человек.
Удар за ударом, когда мокрые от пота рукоятки ножей уже начинают скользить в руках и кажется, что сталь больше не выдержит. Еще удар, подтянуться и… Что это? Карниз, подоконник, в глаза бьет изломанный витражами неяркий свет, наполняющий башню. Стивен рванулся из последних сил, буквально затаскивая себя на узкий карниз. Побежденная бездна, словно торт разрезаемая на кусочки лучами прожекторов, лежала у его ног. Ветер, смирившись, ласкал его бритую голову. Теперь он снова слышал стрельбу.
С трудом спрятав ножи, Стивен прислонился к витражам спиной и принялся восстанавливать форму. Дыхание, пульс, давление. Медленно, не торопясь, давая отдых и рукам, и голове. Внизу с новой силой закипало сражение, но он не спешил. Открыл глаза, рассматривая звезды. Повернулся к витражам.
Пора.
Он уже ждет.
Ухватившись левой рукой за пенобетонную раму, Стэнделл вынул из кобуры пистолет и, отвернувшись в сторону, чтобы осколки не брызнули в лицо, выстрелил в нижний угол окна. Битое стекло рухнуло на него тяжелой волной, кое-где порезав кожу и ткань комбинезона, и он даже пожалел, что снял шлем. Ботинком отбил торчащие из оконной рамы неровные края цветного стекла. Затем перебросил внутрь ноги и с метровой высоты спрыгнул в большой зал с очень высоким, почти как в тамплиерской церкви, куполообразным потолком.
Он находился в большом прямоугольном зале, обе длинные стены которого были заняты рядами ярких цветных витражей (через один из которых он и проник в башню). В стене справа виднелось начало короткого пустынного коридора, ведущего к лифтам. Слева от Стэнделла возвышался круглый постамент, над которым на массивных железных цепях были подвешены огромные бронзовые звезды — эмблема Прозрения. Под эмблемой на подиуме был установлен стол, широкий и гладкий, в чьей поверхности отражались перевернутые звезды. На самом краю его скромно, но эстетично примостился миниатюрный переносной компьютер. Тусклые шары ламп, также подвешенные на цепях к высокому потолку, свисали очень низко, хоть рукой достать. В зале, в отличие от остальных помещений церкви, не находилось ни статуй, ни барельефов, ни фресок.
Только висящая в воздухе эмблема храма, огромный стол, компьютер и единственный высокий стул с узкой выгнутой спинкой. Стивен поднял пистолет и, хрустя битыми витражами, медленно отошел от окон. За столом сидел архиепископ Струго.
19:2Стэнделл медленно приближался к возвышению, не сводя глаз со своего неожиданного врага, одновременно продолжая осматривать зал. Тишина, внезапно опустившаяся на главную башню храма, умиротворяла и завораживала.
Стивен вгляделся в Струго, неподвижного в своей позе, словно древний сфинкс. Как и разносила молва, это действительно оказался мальчишка, но Стэнделл
не позволил себе удивиться. Обыкновенный пацан пятнадцати лет, одетый, как и все встреченные (убитые) до этого монахи. Широкий капюшон был отброшен назад, короткие светлые волосы непослушно топорщились. Юноша сидел прямо, но не скованно, просто прямо, даже горделиво. По его открытому лицу блуждала спокойная улыбка. Этой же добродушной иронией был наполнен и взгляд.Не опуская руку с пистолетом, Стэнделл медленно обошел возвышение, заглянул под стол. Не обнаружил ничего: ни спрятанных стволов, ни ловушек, ни кнопок тревоги. За все это время мальчишка не обернулся. Он так и сидел не шелохнувшись, как будто не торопясь первым начинать разговор.
Стивен завершил полный круг по залу, снова занимая позицию напротив стола. Ствол его оружия смотрел ровно между глаз архиепископа. Наконец паренек с интересом склонил голову набок. Совсем как Николас, впервые разглядывающий пришедшего в замок гостя…
— Где Струго? — Стэнделл внезапно почувствовал, что произнесенные слова даются ему с некоторым трудом. Он поспешно проанализировал свое внутреннее состояние, вдруг испугавшись, что не заметил ранения. Не обнаружил ничего подозрительного. Однако мальчишка заметил его реакцию. Повернулся всем корпусом, спросив проницательно, но с юношеским задором в голосе.
— Ты снова не доверяешь себе, Стивен? — Голосок у него был звонкий, словно каучуковый мячик на каждом произнесенном слоге отскакивал от блестящего каменного пола.
Стэнделл приподнял ствол и сглотнул предательский комок, тем не менее не спуская мальчишку с прицела. Он начал ощущать, что теперь его тело двигалось как во сне.
— Поверь в себя, Стив, — с вызовом попросил мальчишка. Голос его был еще совсем детским, ломким, но одновременно наполненным невероятной силой и спокойствием. Глаза продолжали улыбаться. Парень определенно знал силу своего голоса… Он еще раз улыбнулся, понимающе кивая. — Истинным является лишь опыт, приобретенный самостоятельно, правда, Стивен? Все остальное легко может оказаться ложью. Да, да, это так. И только так. Навязываемая нам история, философия, религия… Даже физика или геометрия, ты ведь понимаешь, о чем я говорю? Либо доходишь до всего в своей жизни сам, либо становишься рабом чьих-то открытий. Верно? В первом же случае твоя власть над жизнью просто невероятна. — Он сказал последнюю фразу таким тоном, словно рассуждал о чем-то ужасно вкусном и сочном, что может на долгое время делать людей счастливыми. С удовольствием прищурившись, мальчишка неожиданно поднялся со стула.
Частично потерявший контроль Стивен отшатнулся, предупредительно вскидывая ствол, но палец внезапно дрогнул. Мальчишка встал, и в наступившей тишине зала шуршание его багрового балахона показалось Стиву громогласным шумом океанского прибоя. Мальчишка встал, и Стивена упруго ударила, закружив в теплом водовороте, физически ощутимая волна ласки, заботы и тепла, нежно погладившая по измазанной маскировочной сажей щеке.
— Стивен, это я, Струго, и ты прекрасно это знаешь. — Мальчишка медленно развел в стороны руки, широкими рукавами касаясь блестящей, словно обсидиан, поверхности стола. В это же мгновение зал наполнился легкой, успокаивающей расшатанные нервы музыкой. — Добро пожаловать домой, старина…
Стэнделл невольно шатнулся вперед. Качнулся к юнцу, словно притянутый невидимыми веревками, встретился взглядом с архиепископом, уже не в силах отвести его. Какие же у него глаза… Такими глазами могла бы смотреть вечность, имей она плоть. Такими глазами могла бы смотреть мудрость. Его взгляд — взгляд полнейшего умиротворения, единения со вселенной, пьянящего путешествия сквозь звезды. Он далеко не так юн, холодно и отстраненно подумал Стив и осознал, что мысли приходят к нему с благоговением. Намереваясь спустить курок еще минуту назад, теперь он испытывал к этому молодому, но невероятно сильному человеку неподдельное почтение. Им можно было восхищаться, о да. Им было нужно восхищаться, это точно. Он заслуживал поклонения, да восславится имя его…