Гнев Империи I

— Может быть, но меня удивляет её осведомленность. Я задал ей несколько вопросов по дороге, и посторонний человек не мог знать ответов. Дмитрий тоже подтвердил, что она осведомлена о довольно личных вещах.

— В таком случае… несколько месяцев назад убили вовсе не Марию Старцеву, а кого-то другого? Кого-то, кто выглядел как она?..

— Да, такая точка зрения имеет место быть, но вместе с тем она вызывает другие вопросы. Но не волнуйтесь, Валентина Сергеевна, мы обязательно докопаемся до истины.

* * *

Настроение у меня было довольно неплохим. С легкой руки Рубцова мне выдали новый комплект одежды, дали помыться и поесть. Матушка тоже выглядела гораздо лучше. Она все ещё выглядела болезненно, но ванна и хорошая теплая одежда немного это скрашивали. По крайней мере теперь её вид гораздо больше сходился с видом из тех обрывков воспоминаний, которые таились в глубине моей черепушки.

Вот в такие моменты я понимаю, что во мне гораздо больше Дмитрия Старцева, чем можно было подумать. Обрывки воспоминаний, чужие чувства и эмоции — все это никуда не ушло. Они встроились в мою новую личность и слились с ней. Процесс был далеко не мгновенным, и в первые минуты моего появления в этот мир я даже имени сестры не знал, а теперь мог даже припомнить несколько обрывков из прошлого с её участием.

— Не могу поверить, — в который раз сказала мама, смотря на меня. — Ты так изменился, так возмужал… Не верится, что это действительно ты. Сейчас ты так похож на своего отца… Такой же решительный и мужественный.

Она смотрела на меня с такой нежностью и любовью, что мне было немного неловко.

— Так что случилось тогда, три месяца назад? Как ты оказалась в плену?

— Я… Я не очень хорошо помню, Дима. Прости… Я помню, как твоего отца схватили, как господин Солновецкий предлагал мне его освободить, и что я согласилась. Мы должны были встретиться, а затем… ничего. Помню, что пришла в себя в клетке.

— Ладно, все в порядке, — успокаивающе сказал я ей. — Теперь ты в безопасности. Я никому не позволю причинить тебе вред. Обещаю.

Мать кивнула и взяла меня за руку. Та казалась такой хрупкой и слабой…

— Ох, какие все-таки люди сентиментальные… — пробормотал Баюн, продолжая вылизываться на окне. Он выглядел все так же плохо, но теперь был размером с обычного, ну может самую малость крупнее, кота.

— Не то, что ты, — хмыкнул я.

— Не то, что я, — подтвердил он. — Пожрать бы лучше дали.

— Тебе дали.

— Хлеб и мелкий кусок засоленной курицы? Это даже не смешно. Я провел больше года в клетке. Чтобы восстановиться, мне нужно сожрать штук… десять человек. Может четырнадцать. Ночью я пойду…

— Ты будешь жрать того, кого я скажу, — твердо решил я.

— Вот ещё. Я…

Но кот тут же осекся, взглянув в мои глаза.

— Да, хозяин, как вам будет угодно…

— Почему он называет тебя хозяином? — удивилась матушка.

— За спасение. Даже коты-баюны, злые и страшные, будут верно служить своему спасителю, — особенно если ты припер его к стенке и заставил заключить контракт с божеством, в случае нарушения которого я сожру его душу. — Верно?

— Верно… — без особой радости подтвердил зверь.

В этот момент дверь отворилась, и на пороге показался Рубцов, правда в этот раз без сопровождения своей помощницы.

— Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? — улыбнулся он нам.

— Да, Виктор Степанович. Большое спасибо за все, что вы для нас делаете, — поблагодарила его мать. — Вы даже представить не можете, как много это для нас значит.

— Ну что вы, это моя работа.

— Что теперь? — прямо спросил я его. — Вы нашли мою мать, хотя она должна быть мертвой. Этого достаточно, чтобы прижать Беспалова к ногтю?

— Беспалова? Едва ли… Вряд ли даже Орлову что-нибудь будет.

— В смысле? — разозлился я, и мне вторил зашипевший кот. Рубцов тут же скривился и невольно отступил на шаг назад, почувствовав угрозу. Не мудрено, тут находится сразу два существа, способных разорвать его на куски, и оба не слишком рады полученным известиям. — Он держал в клетке мою мать! Три сраных месяца!

— Они пытали меня! Они пытали других! — рычал кот. — Они разделывали нас словно скот!

— Ох… — Рубцов устало вздохнул и примирительно поднял руки. — Послушайте, я буду говорить с вами прямо. По закону преследование реликтов не возбраняется. Нет ни одного указа или императорского поручения, что их защищает, но есть те, пусть и старые, что направлены на их истребление. Охота и убийство любых потенциально опасных реликтов, понимаете? А вы, господин кот — реликт. И судя по всему, крайне опасный. В иной ситуации я бы сразу вызвал красных священников по вашу душу.

Кот зарычал еще более злобно, и я ощутил, какой кипучей яростью от него пахнуло.

— Спокойнее, — приказал я ему. — Он этого не сделает, я прав?

— Не сделаю, ведь это привлечет целую кучу других проблем, так что настоятельно вас прошу, господин кот, вести себя сдержано и тихо. Дмитрий Алексеевич за вас поручился, так что попрошу вас ценить это.

Кот вновь шикнул, но слегка утих, хотя ярость в нём все еще кипела.

— Иными словами, Орлов не делал ничего предосудительного с реликтами, и то, что мы обнаружили, как бы омерзительно это ни было, не противоречит закону. Хотя его связь со священниками вызывает вопросы, и не сомневайтесь, я продолжу копать в этом направлении. Что же до вашей матери… Мне действительно жаль, что с ней так обращались, но вы должны понять, что её обвинили в пособничестве террористу и изменнику. По документам она мертва, и будет лучше, если так и останется вплоть до момента, пока мы не сможем вас реабилитировать. Если мы представим её суду его императорского величества, да будет править он вечно, то это может создать Орлову проблемы, но с большой вероятностью ваша мать вернется в темницу по старому приговору. Возможно, её не казнят, но я бы не дал гарантий. Её судьба будет за пределами моей власти, и к ней вполне могут подослать убийц.

Я сделал глубокий вдох, беря кипящий внутри гнев под контроль. Отчасти этому помогла матушка, взяв меня за руку.

— Все хорошо, Димочка…

— Что вы предлагаете, Рубцов?

— Как я и сказал, пока что спрятать вашу мать и понаблюдать, что предпримут люди Орлова и Беспалова. Вряд ли они пропустят пропажу вашей дорогой матушки и вне всякого сомнения начнут предпринимать различные действия. Действия, на которых мы сможем сыграть.

— Значит, я передам маму под вашу опеку?

— Верно. Я спрячу её на одной из явочных квартир в Петрограде. Не волнуйтесь, я позабочусь о её безопасности.

— Да, вы позаботитесь, — подтвердил я. — И для вас лично будет лучше сделать это хорошо. Поверьте, то, что вы видели сегодня — цветочки. Кра-а-а-йне не советую узнавать, каким я бываю в гневе.

— Дима…

— Все нормально, Мария Викторовна. Думаю, Дмитрий очень скоро убедится, что я держу свое слово. В конце концов, уже данное один раз оно в итоге привело вас к матери, разве не так?

Тут старик был прав, но это случайность. Он понятия не имел, кого я там обнаружу.

— Всё так. И продолжайте держать его впредь.

Глава 25

Возвращение в лицей оказалось удивительно тяжелым. Это было даже немного странным, но когда я входил в ворота, то ощущал, что теперь я совершенно другой человек. С момента моего ухода прошло чуть больше суток, но казалось, прошли годы.

Бойня в крепости, странное осознание того, какое на самом деле я чудовище, встреча с матерью…

Всё это совершенно внезапно изменило меня, и вместе с тем мня тяготило осознание, что в итоге всё это не имеет значения. Однажды Дмитрий Старцев умрет, от старости или в какой-нибудь самоубийственной битве, но это случится, а вместе с ним умру и я. Та версия ГНЕВа, что стала им, раствориться в божественном теле, превратившись в ничто…