Гнев истинной валькирии

«Этим людям нужно показать женскую ипостась божественного, – заупрямился Джастин. – Нельзя, чтобы Один просто заместил в их головах Нехитимара, тираничного и сурового. Одину нужны верящие в себя, честные почитатели, мужчины и женщины».

И тут же изумился про себя: надо же, дожил! Дожил до того, что стоит и рассуждает, кому и как лучше служить Одину! Осознав это, он на некоторое время застыл неподвижно. Аркадийская девочка наклонила голову к плечу и с любопытством оглядела его.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросила она.

Джастин снова расплылся в улыбке телеведущего:

– Да, конечно!

Она осторожно улыбнулась в ответ:

– А вы можете мне немного рассказать о Фрейе? Какая она?

Джастин о Фрейе знал лишь то, что было написано в энциклопедии, никаких заклинаний или магии. Зато эрудиция его не подкачала.

– Она – богиня любви, сексуальности и плодовитости. Но также войны и смерти. Она сражается в битвах подобно воину, но красивее ее женщины нет! Она гордится своей красотой, не скрывает ее и не стыдится.

Глаза девочки широко распахнулись.

– А как она выглядит?

Джастин хотел ответить что-нибудь заумное из серии «красота богини неизъяснима, ибо…», но у него вдруг вырвалось следующее:

– У нее длинные золотые волосы, подобные солнцу в зимний день, и она всегда их распускает. А на голове у нее – корона из цветов.

– Каких? – спросила девочка завороженно.

– Она любит яблоневый цвет.

Джастин с усилием припомнил иллюстрации и описания – не забивать же девчушке голову собственными фантазиями!

– А еще она носит плащ из перьев и янтарное ожерелье, – добавил он и задумался.

«Интересно, а почему у меня в голове Фрейя и Мэй слились в один образ? Это совпадение или игра подсознания? А может, есть более серьезная причина? Неужели я что-то упустил?»

К счастью, юную аркадийку настолько впечатлило сказанное, что она отцепилась от Джастина, Хансен неумолимо потащил его к двери. Джастин сразу же отвлекся на текущие проблемы, хотя вопрос девочки породил страх, который поселился где-то на задворках разума. Между тем к нему потянулись прощаться, и Гедеон в том числе. До машины Джастин еле добрел: непонятно, от физической усталости или от того, что утомился выдумывать религию на ровном месте. А еще голову кружило нарастающее веселое возбуждение: это чувство подхватило Джастина еще во время речи перед аудиторией и с тех пор не ослабевало, наполняя каждую клеточку силой и счастьем.

«Ты ощущаешь присутствие Одина, – торжественно заявил Магнус. – Ты заговорил о нем, и он пришел, услышав твои слова. Делай так чаще, и радость от божественного прикосновения не покинет тебя».

«Спасибо, не надо», – фыркнул Джастин.

Но ворон не отступал:

«Вы уверены, господин… жрец?»

Хансену тоже кружило голову от новых впечатлений, и на обратном пути он беспрерывно вещал: мол, теперь у него и его сообщников началась новая жизнь, они будут поклоняться Одину и никогда не предадут Джастина. А тот о предательстве, кстати, особо не думал, однако сейчас с ужасом осознал, что от провала его отделяет одна крошечная оплошность, которую может случайно допустить любой из аркадийцев, посетивший собрание в доме Гедеона. Проповедь чуждой веры в Аркадии приравнивалась к государственной измене.

«Твои слушатели пребывают в полном восторге, – произнес Гораций. – Впечатлений хватит еще на три дня, так что незачем тебе зря волноваться».

«Точно, – добавил Магнус, – а пока у тебя есть свободное время, стоит попытаться найти жезл».

Джастин, не веря ушам своим, спросил:

«Что?! Я должен вести себя тише воды ниже травы – и не высовываться до самого отъезда! А к артефакту даже подобраться нельзя, о чем вы!»

«Жезл – могучее оружие, завладеешь им – и оно станет твоим», – вкрадчиво проговорил Магнус.

«Моим? Или Одина?» – уточнил Джастин.

«Какая разница? Судя по тому, что говорил Хансен, жезл создает ореол силы и привлекательности вокруг того, кто держит его в руке. Представь себе, как можно развернуться с такой штукой!»

«Я обаятелен и без древнего артефакта», – отшутился Джастин.

Но ворон строго ответил:

«Твоему обаянию не тягаться с чарами жезла. Полагаю, это ключ к власти Великого Ученика над верующими и над членами правительства. Найди и забери его, и ты принесешь Одину великое сокровище, а могущество Нехитимара пошатнется».

Но Джастин уперся:

«А я что, по-вашему, делаю?! Кто прилагает усилия, чтобы не дать Великому Ученику совершить вторжение, а? Мне бы с делами смертных разобраться, а вы мне мозги пудрите высокодуховными материями!»

Вороны возмутились в два голоса, но Джастин не стал обращать внимание на их ворчание – ему не терпелось обсудить все с Мэй. Его встревожило, как легко он вошел в роль жреца, плюс Джастин подозревал, что на него исподволь влияет какое-то божество. Лишь Мэй могла его понять. Поэтому Джастин невольно обрадовался, что члены делегации задержались после ужина – кто поболтать, а кто помыть посуду и убраться. Он незаметно проскользнул в гостевой флигель и незамедлительно направился в их спальню. Ах да, еще и прощальный поцелуй Мэй… он до сих пор чувствовал его вкус на губах.

Мэй сидела на кровати. Странно! Обычно она хищно подстерегала входящих и несла караул возле дверей. Кроме того, она сидела спиной к Джастину и, когда он вошел, вздрогнула.

– Мэй, – произнес он, швырнув на пол пиджак. – Как хорошо, что ты здесь! Я чуть не умер сегодня вечером, я дико измотался!

Внезапно он заметил, что она одета в костюм Огражденной. Что за фокусы! Ведь ей не надо заматываться в кокон в доме и уж тем более – в собственной спальне! Ладно, не важно… Хотя почему она не шевелится? На Мэй это совсем не похоже.

Джастин опустился на колени перед ней:

– Ты в порядке? Что случилось?

Она некоторое время хранила молчание. А потом нервным движением откинула полупрозрачное покрывало с лица. Это была не Мэй, а юная наложница Карла, та самая, которую наказали и побили. Джастин уставился на нее, и вдруг он впомнил, как Мэй рассказывала – мол, девушка умоляла разрешить ей отдаться кому-нибудь из джемманов, так ей хотелось забеременеть…

– Что ты тут делаешь? – сурово спросил он. – Где Мэй?

– Я буду вместо нее, – спокойно ответила Ханна. – По крайней мере до вашего отъезда Мэй – это я.

Глава 19 Акт веры

Выбраться из усадьбы было не труднее, чем в прошлый раз. Карл усилил охрану после случая с «воровским проникновением» на его территорию, но меры касались в основном ночи. А в светлое время суток, когда по имению сновали домочадцы, патрульных, считай, что и не было. Правда, днем беглянку могли заметить, поэтому Мэй влезла на дерево и перебралась через ограду, озираясь по сторонам – не засек ли ее охранник. Вернуться обратно будет проблематично, но Мэй… не планировала возвращаться.