Гнев Тиамат

– Ты дорогу в рубку найдешь?

– Там и встретимся, – сказала Наоми и дала отбой.

Задумавшись о другом, она быстрее продвигалась по кораблю. Как будто тело, освободившись от мыслей о месте и ритме, отыскивало путь само. Пока под ней проходили палуба за палубой, Наоми составляла в уме сообщение: что можно сказать, чтобы Саба понял, а всякий, кто перехватит направленный луч, здесь или на релейных станциях, мостами перекинутых через зоны помех во вратах, остался в неведении.

Голос Эммы она услышала, еще не добравшись до командной палубы, – тонкий и резкий, как пила для обшивки. Втянувшись в рубку, Наоми задержалась, ухватившись рукой. Эмма плавала у поста связи, скрестив руки и выпятив подбородок. Мужчина с седеющей бородкой, отросшей длиннее коротко стриженных волос, отвернулся от нее, мазнул взглядом по Наоми и снова с отвращением уставился на Эмму. По форме Наоми узнала в нем капитана Бернема. Связист попался между ними, как кот между дерущимися псами.

– И раньше не разрешал, – говорил Бернем, – а теперь, – он подбородком указал на Наоми, – когда у меня в рубке эта, и вовсе скажу: вали на хрен.

– Что тут такого? – уговаривала Эмма. – Пять минут по направленному лучу к Медине. Никто и глазом не моргнет. Самое обычное дело.

– Более чем достаточно. – Он развернулся к Наоми. – А вы помолчите! Я знаю, кто вы такая и что собой представляете, а моим неумеренным гостеприимством вы пользуетесь только потому, что я добрый, как чертова бабушка.

– Вам не меньше нее приходится скрывать, – заявила Эмма. – Про запертую каюту всем известно.

Связист втянулся в свой амортизатор, погрузился в гель, словно спрятаться в нем хотел. Наоми смотрела на капитана «Бикаджи Камы» с самым холодным достоинством, какое сумела в себе наскрести.

– Я учитываю, какому риску подвергает вас и ваших людей мое присутствие. Будь у меня лучший способ, я бы выбрала его. Если бы все шло так, как я надеялась, вы бы и не узнали, что я здесь. Однако вышло иначе. И мне теперь на пять минут нужен ваш луч.

Бернем выставил руки ладонями наружу. «Остановись!»

– Мэм, я не партизан, но знаю, что их много в моей команде. Я добрый человек, понимаю, когда надо помалкивать и заниматься своими делами. Я не сдам вас комиссару, но не подумайте, что это из верности вашему делу. Просто я стараюсь не рвать задницу, но все больше склоняюсь к тому, чтобы запереть вас в каюте и заварить дверь.

– Это важно, – сказала Наоми.

– Это мой корабль. Ответ – нет.

Смотрел он жестко, но страха в глазах было не меньше, чем гнева. Наоми выждала немного, прислушиваясь к подсказке своего чутья. Надавить или сдать назад? Эмма вздохнула, и борода у капитана шевельнулась: он выпятил челюсть.

– Понимаю, – сказала Наоми.

Она на секунду поймала взгляд Эммы, и они вместе выдвинулись из рубки. Эмма молчала, исходя паром, пока они не свернули в лифтовую шахту. Здесь она заговорила:

– Извини. Гад он.

– Я и вправду влезла к нему на корабль и подвергла его риску попасть к лаконцам в допросную, – возразила Наоми. – Чтобы он при этом еще и принимал от меня приказы – это уж слишком. Найду другой вариант.

– Хочешь, помогу распаковать эти твои торпеды-передатчики? – виновато предложила Эмма.

– Лучше поищу какой-то способ добраться до направленного луча. Возможно, время не терпит. А тебе, Эмма, надо быть осторожнее.

– Он не сломается, – сказала Эмма. – Я с ним давно летаю, вижу, когда он дошел до края. Посмотреть, что он выделывает со своими губами, – я бы его и в покер обчистила.

– Я не о том, – объяснила Наоми. – Ты сказала: «пять минут связи с Мединой».

– Да и так бы узнали, куда отправляют твое сообщение, – сказала Эмма. – Как же иначе?

– Я не знала, что Саба на Медине, а теперь знаю, – сказала Наоми. – Теперь, если меня возьмут, я сдам и его.

Эмма крепко сжала губы.

– Извини. Я думала… Извини.

– Мы его предупредим. Уверена, у него заготовлен способ при необходимости перебраться в другое место.

Эмма, кивнув, еле слышно выругалась. Даже занятая мыслями о другом способе связи, Наоми уделила секунду, чтобы ей посочувствовать.

Терминал у Эммы прогудел одновременно с терминалом Наоми. И еще один гудок прозвучал дальше по коридору. Общекорабельная тревога. Или что-то посерьезнее. Наоми большим пальцем открыла уведомление:

«Всем кораблям Союза, сверхсрочно. Все движение через все врата прекращается по приказу военного командования Лаконии. Проход кораблей сквозь любые врата запрещен до дальнейшего уведомления. Все переходы задержать. Все находящиеся рядом корабли отвести на восемь а. е. немедленно».

Эмма быстро просмотрела поступления, перелистала файлы и так увлеклась своим терминалом, что не заметила, как ее относит. Наоми, поймав за локоть, притянула ее к стене.

– Что случилось? – спросила она.

– Не знаю. – Эмма покачала головой. – Что-то крупное.

Глава 19. Элви

Мощное ускорение из системы Текомы без седативных было похоже на ад. Стенки амортизатора смыкались, как стенки гроба. Дыхательная жидкость вязким комом стояла в глотке. Элви уговаривала себя, что тут, как во сне, утонуть невозможно, но в затылке копилась животная паника. Всю историю человечества «заполненная водой трубка без выхода» оказывалась последним, что видел человек перед мучительной смертью. Убедить подсознание, что в этот раз все иначе, нелегко.

Зато вид на монитор оказался резче и отчетливей, чем в норме. Как-то это было связано со свойствами жидкости рассеивать или не рассеивать свет. Или доказывало, что ей пора заняться коррекцией зрения. Так или иначе, она могла следить за движением корабля в этой дикой гонке к кольцу и читать поступавшие с зондов данные. В систему по-прежнему впрыскивались волшебные протоны, а вращение звезды Текома и ее магнитные поля стягивали новую материю в сияющий диск аккреции. Было бы даже красиво, если бы не осознание, что все это вот-вот схлопнется в черную дыру и породит выброс гамма-лучей, которые убьют людей раньше, чем разрядятся очередные синапсы их нейронов.

Бак амортизатора подстраивал плавучесть, поэтому Элви ощущала не столько перегрузку, сколько давление сверху, словно ее прижимало невидимым тяжелым кулаком. Красные информационные сообщения предупреждали, как ненадежна ее позиция. Выжить при ускорении тридцать g в обычном амортизаторе было бы не вероятнее, чем уцелеть, свалившись с орбиты в груду ножей.

В поворотной точке «Сокол» отключил двигатель, перевернулся и начал торможение – все меньше чем за минуту. Элви испытала только короткое головокружение, да перед глазами расплылись черные пятна, но зрение тут же прояснилось. Она загнала внутрь вновь вспыхнувшую панику.