Гнев троллей

Он промолчал, и она продолжила:

— Какую родину мне могут предложить в стране между гор? Я нигде не буду желанна. На востоке я буду наполовину влахакой. А на западе? Разве на меня там не будут смотреть как на масридского бастарда? Флорес знала это еще тогда, поэтому и уехала. Даже она, кровь которой не порочна, не захотела там оставаться.

— Никто не окажет тебе неуважения, — тихо возразил Натиоле. — Ты принадлежишь нашей семье, наша кровь и плоть. Флорес боролась за свободу нашего народа. Ее имя чтят!

— Я такая же масридка, как и влахака. Плоть и кровь извечных врагов. Не важно, кто будет смотреть на меня, во мне будут видеть только то, что делает меня врагом.

— Но… — начал было он, однако Ана перебила его:

— Не ты. Не твой отец. Но сколько людей терпят в своих рядах масридов? Скольких бастардов уважают? Что случается с детьми от союза влахаков и масридов?

Ему не нужно было отвечать. Она увидела ответ в его глазах. Она почувствовала это даже во время коротких визитов в страну между гор. Неприятие и даже ненависть. Для одних она была влахакской проституткой, как мать, а другие называли ее масридской содержанкой. Она уже тогда решила, что никогда не разделит судьбу несчастных, которые были бастардами в стране между гор, родители которых были из разных народов и которых все ненавидели. Флорес знала это, поэтому перешла через Соркаты и оставила все это позади. Она искала новую жизнь, вдалеке от вековой озлобленности, которая пропитала все. Может быть, в империи наемники немного значили, особенно если они были женщинами. Но по крайней мере на их жизнь не посягали только из-за позора рождения.

— Ты — влахака, — наконец повторил Натиоле упрямо.

— Я — масридка, — холодно ответила она и отвернулась.

Она ушла с тренировочной площадки и не обернулась, хотя ей отчаянно хотелось этого. Одна ее часть жаждала поговорить с Нати, объясниться, вытащить занозу из раны в сердце. Но другая была слишком горда для этого. «И упряма. Особенность, которую приписывают как влахакам, так и моему отцу».

Натиоле не побежал за ней, когда она исчезла среди палаток, окунувшись в лагерную жизнь, в свою семью, в гуще которой, однако, она была одинокой.

39

Пока Ионнис и Артайнис следовали за Стеном в маленький зал, юная дирийка спрашивала себя, какие новости мог привезти священник Альбус Сунаса из Турдуя. «Надеюсь, еще не вести о войне. Но, видимо, новый марчег масридов не стал заверять в добрососедстве. Иначе воевода был бы менее обеспокоен».

Ионнис легонько толкнул ее локтем.

— Я спрашиваю себя, есть ли новости от Аны, — прошептал он. — И о том, признают ли масриды полувлахаку наследницей трона.

Артайнис ничего не ответила на это. Она поверхностно знала нравы Ардолии и тамошнюю политику и с трудом оценивала соотношение сил в этом государстве.

Когда они наконец вошли в зал, дирийка увидела, что большинство членов совета уже собрались. Присутствовало много мужчин и женщин. Многие лица Артайнис уже видела ночью, когда в Теремию прибыли тролли, но она не помнила всех имен. Естественно, среди прочих мелькал старый прорицатель Винтила, а также Риклеа, ближайшая советница Стена, и много влахакских дворян, которые за последние недели прибыли в столицу. Но были здесь и торговцы, и ремесленники, у которых имелся голос в совете Стена сал Дабрана, поэтому помещение было переполнено людьми.

Воевода занял главенствующее место у стола, а Ионнис сел по правую сторону от него. К удивлению Артайнис, Стен указал ей на место слева от него и кивком показал, что она должна туда сесть. Она осознавала честь, которую он тем самым оказывал ей, и сначала низко склонилась перед влахакским властителем, после чего последовала его требованию. Краем глаза она заметила, что Ионнис улыбается. «От гордости?» — пронеслось у нее в голове, но потом ее мысли переключились на Корнеля, который как раз в этот момент вошел в зал и направился к свободному стулу у квадратного стола.

Священник солнца выглядел так, словно он преодолел путь из Турдуя без остановок, загнав пару лошадей. Его одежда была в пыли, сапоги покрыты коркой грязи. Даже в коротких темных волосах серела дорожная пыль. Судя по всему, он даже не успевал обривать вовремя голову. По лицу было видно, как он устал: под глазами залегли темные круги, а на щеках пробивалась щетина, и двигался он так осторожно, словно был ранен. А еще он показался ей старше, чем до отъезда в Турдуй, словно несколько дней заставили его постареть на несколько лет.

Наконец он с трудом опустился на подготовленное место. Стен подождал, пока в зал вернется тишина, потом поднялся и громко сказал:

— Корнель, вы сообщили мне, что в Турдуе еще совсем недавно было три претендента на титул марчега. Это верно?

С напряженным лицом священник кивнул.

— Да, господин, абсолютно. Так было до тех пор, пока не был подло убит Виколий Аркос. До этого было трое мужчин, которые считали, что обладают правом на трон Ардолии. Теперь их лишь двое.

— И кто эти двое? — спросил воевода.

Ни голос Стена, ни его лицо не выказывали волнения, но Артайнис отметила, что сила, с которой он сжимает кулаки, очевидно демонстрирует его напряжение.

— Тирадар и Сциглос Бекезары, оба кузены покойного марчега.

— Это означает, что масриды не думают о том, чтобы предоставить немес Ане по праву причитающееся место, не так ли?

Винтила тоже встал и дрожащей от гнева рукой показал на священника солнца.

— Ни семья Бекезар, ни ваш орден не придерживаются священных законов земли. Дух Флорес сал Дабран недолго бродит по темным тропам, а они уже плюют на память боярыни!

Его слова вызвали бормотание и тихие чертыхания, четко показывая, что многие в зале согласны с прорицателем.

Корнель прямо взглянул на старика.

— Я должен признать вашу правоту. В вопросе о наследовании трона Ану Бекезар в Турдуе не обсуждают.

Винтила презрительно хмыкнул, когда Корнель добавил с имени Аны фамилию ее отца.

— И какие же планы у двух других Бекезаров? — поинтересовался воевода с ледяным спокойствием.

— О планах Тирадара я не могу сообщить вам, господин, — медленно ответил священник. — Но Сциглос Бекезар не будет гнушаться никакими средствами, чтобы заполучить трон. Он стремится к власти любой ценой. А если он получит ее, то пойдет войной против Влахкиса, в этом нет никаких сомнений.

При этих словах вскочила одна молодая женщина.

— Господин, мы не можем допустить этого! Вы должны препятствовать тому, чтобы масриды вновь завладели Влахкисом.

Воевода повернулся к ней:

— Мы постараемся, Михалеиа. Этот совет и я сделаем все, чтобы защитить страну.

Женщина опустилась на место, покраснев так, словно воевода только что отругал ее.

— Господин, есть еще нечто, что вы должны знать.

Священник встал, засунул правую руку под камзол и вынул маленький сверток.