Гнездо Седого Ворона

Враг, точно ожидавший условного сигнала, ринулся в атаку. На размышления не оставалось времени. Но бой ради утоления кровавой жажды — истинно звериный удел. Тому, кто ни о чем не помышляет, полное раздолье. Убей, и тебе станет хорошо — вот и вся премудрость!

«Если человек мертв, — Старый Бирюк шустрее белки взлетел на дерево, — иного выхода нет. Тут не спрятаться, не убежать. А если спит…»

Преследователь был уже совсем рядом. Автомат его висел за спиной — верный признак свирепого желания прямой схватки, глаза в глаза.

Бирюк прыгнул, надеясь всей массой рухнуть на плечи противника и сбить его с ног. С тем же успехом он мог пытаться удержать солнечный зайчик. Лишь мелькнувшая тень и блеск ножа у самых глаз были ему ответом. Он с трудом удержался, чтобы заученно, как всегда, в подобных случаях, не полоснуть «зверя» в районе запястья.

«Спит или мертв? Спит или мертв?» — пульсировало в голове. Наставник Боя кубарем перекатился за дерево, выгадывая доли секунды для оценки происходящего. Но преследователь не отставал: прижать к земле, не дать подняться. Старый Бирюк обозначил движение в одну сторону, рванул в другую и тут же, разворачиваясь, ушел под атакующую руку, стараясь очутиться за спиной того, с кем так давно не виделся. Скользнул, и тут же оказался с ним нос к носу, едва успел отвести холодную сталь от выемки над ключицей. То, что происходило, давало крошечный шанс. Зверь наверняка бы повелся на двойную уловку, разгадать ее мог только человек, причем не просто человек, а прекрасно знавший его трюки.

«Если так, то человек, хоть и не бодрствует, но продолжает воспринимать и обрабатывать внешние сигналы».

Бирюк отпрянул, упираясь спиной в толстенный ствол, скользнул за него в надежде, что соперник, раздосадованный ловкостью жертвы, с силой вонзит в дерево нож — тщетно. Но главное учитель Лешаги понял. Или ему казалось, что понял. На мгновение выпав из поля зрения преследователя, он припустил со всех ног, зайцем петляя между кустами. Спокойное, ровное дыхание того, кто мчался за его спиной, не давало шанса на передышку. Старый Бирюк лучше всякого знал, что таким ходом старый друг может бежать несколько часов кряду, с грузом, от которого у обычного селянина подкосились бы колени. Седой Ворон не зря гонял их в свое время.

«Ну, давай же, давай!» — колотилось в голове.

Зверь реагирует очень быстро, но лишь на то, что видит и ощущает. Все остальное для него — пустота. Наставник Боя мчал в самую чащу леса, перескакивая поваленные стволы деревьев, вброд пересекая глубокие промоины, заполненные зеленоватой жижей.

«Ну, давай же, еще совсем чуть-чуть!»

Здесь, в сердце непроходимой пущи, которую боязливые селяне почитали местом злым и опасным, находился его схрон. Он никогда, где бы ни селился, не забывал обустроить запасное убежище. И, конечно, обезопасить подходы.

«Вот сейчас!»

* * *

Стража у ворот провожала отряд Лешаги молча. Впрочем, это никого не удивляло. Всякий раз, когда кого-нибудь за какую бы то ни было провинность изгоняли из Трактира, дежурный караул на КПП в гнетущей тишине открывал ворота и немедленно захлопывал их за спиной изгнанника. В зависимости от приговора, тот отныне был либо объектом прибыльной охоты, либо неприкасаемым, с которым даже беседовать позволялось только в силу особой необходимости, и то, после этого разрешалось входить в Трактир, лишь предварительно омывшись.

Сегодня неприкасаемым стал не кто иной, как Лешага. Этот нелепый поворот не укладывался в сознании стражников, а потому в их молчании угадывалось не осуждение, как бывало обычно, а недоумение и, возможно, сочувствие. Даже команда: «Закрыть ворота» — прозвучала лишь тогда, когда отряд изгнанников почти скрылся за горизонтом. Ожидал ли втайне командир привратной стражи гонца от Трактирщика с небывалым доселе приказом о помиловании? Гонец не прибыл.

Отряд двигался неспешно. Лошади были лишь у шестерых, не считая запряженных в повозки с водой и провиантом. Остальные двигались пешим ходом, не торопясь, переговариваясь, вслух размышляя о будущем.

Сидевший на облучке одной из повозок Тиль, желая поднять настроение идущим, распевал новую, сочиненную по случаю балладу об изгнании Светлого Рыцаря Лешаги:

Пускай ты не знаешь покоя, Кругом наседают враги, Покой — западня для героя, Капкан, что опасней других.

— Что это ты о капканах распелся?! — возмутился Марат, чуть скособоченно трусивший на той самой флегматичной лошадке, на которой еще недавно въезжал в спасенный Трактир. — Наше дело — побеждать! Они еще пожалеют, что изгнали меня с Лешагой!

— Это метафора! — прервался сказитель. — Для выразительности. Она показывает, что, если герой долго будет пребывать в покое, он перестанет быть героем, в нем умрет нечто очень важное, хотя сам он еще будет жив! И это будет его мучить, а вырваться из западни и снова стать героем невероятно трудно. Что тут непонятного?

— Непонятно, зачем ты это поешь?! — не унимался драконид.

— Потому что мое дело — петь. Как гласит древняя пословица: «Страна должна знать своих героев».

— Вовсе не обязательно. Уж во всяком случае, пока мы не докажем этим умникам, какую позорную ошибку они совершили!

— Тихо, — повернулся Лешага, ехавший во главе колонны. — Не шумите, чего разгалделись?!

Он украдкой глянул на Лилию. Та старательно отвернула лицо, чтобы Леха не видел ее заплаканных глаз. Ученик Старого Бирюка тяжело вздохнул. Он чувствовал обиду девушки, но не знал, чем тут помочь. А ведь он все делал правильно: так, чтобы всем было лучше, безопаснее.

— Вот увидишь, — наконец вымолвил Леха, — Декан окажет тебе самый уважительный прием. Он умный, — бывший страж замялся, — драконид. И книг у него много.

Девушка чуть приотстала, придержав коня. Ей не хотелось отвечать.

— Вах, не печалься, красавица, — ускакавший на разведку Заурбек вернулся с охапкой мелких белых цветочков. — Посмотри, какой цветок. А ты лучше его много раз. Зачем делать такой печальный лицо?

— Это ты моей кобылке поесть набрал? — между Лилией и Заурбеком втиснулся Марат. — Спасибо, приятель!

Глаза Заура метнули почти осязаемую молнию.

— Прикуси жало, — чуть слышно процедил он.

Однако недостаточно тихо.

— Заурбек, возьми Анальгина и еще пару бойцов, — вмешался Леха, — ночуем на Сарычевой горке. Осмотрите стойбище. Если кого нелегкая принесла, пусть подвинутся. Им с нами теперь будет неуютно.

— Исполню, командир, — с неохотой, однако без вызова, ответил Заурбек, делая знак бывшему раздольничьему ватажнику.

— Только никого не убивайте! — вслед им крикнул Светлый Рыцарь.

— Это как получится.

Ученик Старого Бирюка досадливо провел ладонью по короткому ежику свежеостриженных волос. По сути, ему вовсе не было нужды высылать дозор, верхнее зрение позволяло разглядеть примитивную стоянку во всех подробностях. Ограда, сложенная из тяжелых камней, деревянные навесы, поляна для кострищ и, конечно, главное — выбивающийся из каменной толщи родник.