Гномики в табачном дыму

«Не приедет!» — решил я, поставив точку.

«Не приедет, и не надо. А почему бы ей не приехать, собственно говоря?.. Где мне достать деньги?» — я оглядываю сослуживцев. Нет, на них рассчитывать не приходится.

— Который час? — интересуюсь я не в меру громко.

Все невольно устремляют взор к часам.

— Одиннадцать, — спешит шепнуть моя заботливая поклонница, посмотрев на начальника.

— Никак не кончится день, — замечаю я тоже шепотом.

— В тоскливый пасмурный день и часам неохота работать, — философствует кто-то.

— Точно, — машинально подтверждаю я, надписывая на конверте адрес.

Немного погодя встаю, расхаживаю по комнате. Начальник строго, осуждающе следит за мной, пока не вынуждает меня вернуться к кульману. Я быстро заканчиваю деталь, начатую несколько дней назад. Браться за новый чертеж лень, и я набрасываю на ватмане пейзаж Бакуриани: рисую дом, который приютит нас с Инной.

Дом наш стоит среди елей, в стороне от других. «Дом» — это слишком громко, пожалуй. Наша обитель — комнатушка, в которую втиснуты две койки и столик. Электропроводка туда наспех проведена из большого дома, в котором живет хозяйка, и, чтобы зажечь свет, мы вкручиваем лампу в патрон.

Самая желанная и главная для нас тут вещь — железная печурка.

За окном снег по пояс, вода замерзает. Мы измотаны бессонной ночью. Инна съежилась, клюет носом, бледная и некрасивая.

Хозяйка растопила печурку, потом с сомнением спрашивает:

— Жена?

— Да, — говорю я не задумываясь.

— Настоящий ангел, — уверяет она выходя.

«Ангел» сидит на постели, я на коленях расшнуровываю ей лыжные ботинки. Инна бормочет в сонном дурмане:

— До чего тут красиво, до чего красиво…

— Ты красивее всего и всех.

— Спать хочу, Темико.

— Погоди, разую тебя. Ботинки не жмут?

— Нет.

— Смотри, если жмут, долго на лыжах не проходишь.

— Знаю. Устала — жуть.

— Давай ложись.

— Сил нет.

— Лучше все-таки раздеться.

— Ты прав.

Стену над постелью Инны украшает какой-то пейзаж. Над моей койкой — таблица Менделеева — Инне повезло, как всегда.

Хозяйка приносит чай. Я выкладываю из рюкзака снедь.

— Уснула? — спрашивает хозяйка.

— Никакого сна, пока не поужинает, — решительно говорю я.

— Не хочу есть, — бурчит Инна, выплывая из дремоты.

— Повернись ко мне, — я подношу ей чай, сдобу, усаживаясь на низеньком стуле возле постели. — Открой рот.

— Не хочу, устала.

— Ешь, доченька, ешь, — приходит на помощь хозяйка, подмигивая мне.

— Слушайся, когда говорят старшие, — сержусь я притворно.

— Ладно.

— Открой рот. Умница! Это — за маму, это — за меня…

Инна подчиняется. Я с ложки пою ее чаем и сам дивлюсь своей умелости.

Инне смешно, но она не в силах шевельнуться, только глаза ее суживаются.

— Спасибо, — бросает она тихо.

— Расти большая, — шучу я и прикладываюсь щекой к ее губам. Инна целует меня, закрывает один глаз и улыбается.

— Чего улыбаешься?

— Хорошо мне. Но ты не очень воображай.

— Перевернись на другой бочок и спи. Ночи тут морозные.

— Я тепло одета.

— Укрыть ноги шубой?

— Укрой.

— Замерзла?

— Устала, очень, очень…

С шумом откинулась дверца печки, но Инна уже не реагирует на шум.

На беленых стенах трепещут розовые блики, в комнате блаженно тепло. Через оконце льются желтые лучи луны, оконный переплет вытянутым крестом лежит на полу, и в этой игре цветов я чувствую себя сказочно всемогущим. А что я совершил бы в самом деле, обладай всемогуществом? Знаю, этого никогда не будет, и потому ничего стоящего в голову не приходит.

Огонь постепенно теряет силу, дрова больше не потрескивают. В комнату вступает тишина. Инна спит безмятежно. Я смотрю на ее беспорядочно рассыпанные волосы и радуюсь. Чему? Всему.

— Темур!

— Чего, Инна?

— Давно проснулся?

— Да.

— Знаешь, что я тебе скажу?

— Нет.

— Молчи! Глянь в окно — сказка, белая сказка!

Я присаживаюсь у нее в ногах и послушно смотрю на знакомый, но всегда новый пейзаж. «Белый снег, — думаю про себя. — Белая сказка».

— Нравится?

— Подвинься немного.

— Нашел время лежать! Смотри, какое утро!

— Утро хорошее. Подвинься.

— Давай встанем… — говорит Инна и отодвигается к стене. — Как ты быстро замерз! — Она кладет голову мне на грудь, старается поскорее согреть. — Чем будем заниматься сегодня?

Я запускаю руку в ее волосы и перевожу разговор на другое: почем я знаю, что мы будем делать сегодня.

— Еле согрелся, а ты уже…

— Какая у нас сегодня программа?

— Прежде всего встанем, затопим печку, чтобы можно было одеться. Только не знаю, кто из нас сумеет…

— По-твоему, я должна растопить, да?

— У нас говорят: если девушка быстро и хорошо разводит огонь, то быстро и удачно выходит замуж.

— Любопытно.

— Что?

— Мне еще не доводилось топить печь, выходит, я обречена оставаться девой? Впрочем, проверим свои способности!

Инна становится на постели и надевает халат. Пружины напряжены, Инна дурачится, слегка подпрыгивает — разошлась. Я молчу, закрываю глаза, взлетаю и опускаюсь, наконец Инна падает, потеряв равновесие.

— Ой!

— Ушиблась? — Я не открываю глаз.

— Не, испугалась.

— Чего?

— Что на тебя повалюсь.

— Я бы и не почувствовал. Хоть топором ударь, мне не больно.

— Ты уверен?! — Инна изо всех сил молотит меня кулаками по груди.

Я с головой ныряю под одеяло, съеживаюсь.

Инна барабанит по моей спине, потом стремительно соскакивает с постели, сует ноги в тапки и возится у печки.

Скоро в комнате разливается желанное тепло. Я храбро высовываю нос и улыбаюсь.