Гобелен
Шрифт:
– А где Анна? – вдруг спросила Джейн.
– Благодарение Богу! Уинифред, память вернулась к тебе! – воскликнула Сесилия. – Анну мы отправили к нашей подруге, Бесс. Там девочке спокойнее. Незачем ей было видеть тебя хворую, незачем слышать, как ты путалась в мыслях. Но скажи, милая, – раз ты вспомнила свою славную доченьку, то и нас тоже узнала, да?
Сесилия и Мэри ждали, затаив дыхание. К ужасу Джейн, то есть Уинифред, превращение в которую происходило с головокружительной скоростью, она действительно вспомнила обеих. Туман рассеялся. Странный мир больше не казался чуждым, непонятно только было, почему так случилось и почему она вообще сюда попала.
– Да, я узнаю тебя, милая сестрица Мэри, и тебя,
Женщины бросились обнимать ее, обменивались восторженными восклицаниями в знак облегчения.
Мэри покачала головой.
– Жизнью клянусь, твое исцеление – истинное чудо. На прошлой неделе доктор сказал, что тебе не выжить.
– Правда?
Сесилия и Мэри закивали.
– Все, что мы могли, – это устроить тебя поудобнее. Ты непременно хотела быть одетой.
Сесилия улыбнулась.
– Ты говорила, что желаешь встретить смерть в лучшем шелковом платье, глядя на дорогу, по которой может вернуться Уилл, а не в постели. – Сесилия хлопнула в ладоши. – А теперь взгляни на себя! Ты румяна и бодра, как всегда!
– Значит, мне нужно ехать в Лондон?
Мэри кивнула.
– Я только боюсь, Уини, что ты еще не совсем окрепла.
– Сил мне не занимать, – последовал ответ. Удивительно, как легко выплыло это устаревшее выражение – раньше Джейн его не употребляла. – Многие дни я провела в душных комнатах – сейчас я жажду вдохнуть свежего воздуха, – продолжала Джейн. – Думаю, прогулка мне не повредит.
Мэри смотрела с сомнением, зато Сесилия, кажется, сразу согласилась: так будет правильно.
– Погоди, я принесу твой плащ. Прогуляйся у реки, только недолго. Составить тебе компанию, милая Уинифред?
Джейн отрицательно покачала головой.
– Благодарю. Единственное мое желание сейчас – собраться с мыслями.
Джейн знала: за ней наблюдают из окна, но изображала счастливое неведение. Стояла промозглая сырость. На Джейн, помимо бархатного плаща с огромным капюшоном, был теплый шарф, и она чувствовала себя Джейн Эйр и Лиззи Беннет в одном лице; а может, даже и Кэтрин Эрншо [4] . Отороченные мехом перчатки, пушистая муфта и ботинки с высокой шнуровкой довершали образ. Джейн могла бы убедить себя, что идет полями навстречу мистеру Дарси – даром что он еще не родился. Однако шутки в сторону – уединение необходимо, чтобы как следует обдумать сюрреалистическую ситуацию, в которую Джейн угодила.
4
Героини романов «Джейн Эйр» Ш. Бронте, «Гордость и предубеждение» Дж. Остин и «Грозовой перевал» Э. Бронте соответственно.
Это всего лишь сон, настаивал здравый смысл; увы: органы чувств подсказывали, что пробуждения не предвидится. Там, на Айерс-Рок, случилось нечто, и вот Джейн – в Шотландии начала восемнадцатого века, а ее супруг, Уильям Максвелл (она истерически хохотнула при этой мысли), приговорен к смертной казни. Как бы дико это ни звучало, все так и есть. У Дианы Максвелл, наверно, голова закружилась бы от восторга. Еще бы: Джейн встретилась с драгоценными предками снобов Максвеллов! Они по Шотландии ездили, искали исторические записи и прочие свидетельства, притом Джон Максвелл знал лишь одно – что является отдаленным потомком графа Нитсдейла.
Но почему Джейн перевоплотилась в Уинифред Максвелл?
Что случилось с настоящей Уинифред? Сесилия и Мэри говорят, она была на краю могилы. Появление Джейн, наверно, изменило трагическую судьбу этой женщины. Неужели здоровье Джейн спасло Уинифред от смерти?
И как ей снова стать Джейн
Грейнджер?Бредя без цели, Джейн подняла взгляд лишь возле прачечной и только здесь поняла, что бессознательно следовала туда, куда направлены были мысли Уинифред. А Уинифред, видимо, крепко помнила, что должна отследить работу прачек-поденщиц. Нынче стирали только две женщины.
Одна из них, та, что склонялась над бельевым катком, распрямила спину и внимательно посмотрела на Джейн.
Вторая женщина выступила вперед и сделала книксен.
– Доброго утречка, миледи. Я погляжу, хворь вас отпустила? – произнесла первая прачка тоном столь удивленным, что Джейн рассмеялась.
– Ну да, отпустила.
– Не иначе, сам Господь вас благословил. Мы-то, грешным делом, думали, помрете вы.
Джейн пожала плечами и улыбнулась.
– А я вот выздоровела.
– Хвала за это небесам, миледи, – сказала прачка. Джейн вспомнила, что ее зовут Эйлин.
– Не холодно тебе, Эйлин? – спросила она, заметив, что обнаженные до локтя руки Эйлин покраснели, а от погодных явлений ее защищает только шаль, наброшенная поверх платья.
Эйлин смущенно хихикнула.
– О холоде не думаю, потому – привычные мы, – отвечала она.
Джейн поняла, что шагнула за невидимую грань, разделяющую госпожу и прачку. С целью поправить положение она улыбнулась.
– Просто, глядя на тебя, я сама замерзла, будто без плаща вышла из дому, – пояснила Джейн, зная, что лишь усугубляет неловкую ситуацию.
Эйлин проявила чуткость.
– Вы, ваша милость, страсть как хворали. Не годится вам на холоде быть. А нам не привыкать. Да и кончаем уж.
Джейн ответила кивком, шагнула под навес и провела рукой по бельевому катку, удивляясь простоте и эффективности устройства. Она улыбнулась второй прачке. Та была моложе Эйлин, но определить ее возраст Джейн затруднялась. Прачка не сводила с госпожи любопытного взгляда прозрачных зеленоватых глаз. Миниатюрная, с безупречной кожей, она кого-то напоминала Джейн.
– То, что вы поправились, – просто чудо, – вдруг произнесла молодая прачка. Интонация также показалась Джейн знакомой.
– Не обращайте внимания на Робин, – сказала Эйлин. – Она у нас новенькая. Мурдина захворала, а Робин – товарка ейная. Мурдинина, значит. Вот я ей и говорю – не хочешь, говорю, поработать в господском доме…
Джейн нахмурилась, внимательно посмотрела на Робин.
– Где я могла тебя видеть?
Робин улыбнулась странной улыбкой – будто что-то знала и не хотела открыть. Шагнула к бельевому катку, и Джейн заметила, какая воспаленная кожа у нее на руках – без сомнения, раздражена едким щелоком, который используют для отбеливания простыней. Джейн не представляла, каким образом в ее голову попали сведения, известные Уинифред. Ну да пускай всплывают в памяти – тогда, глядишь, Джейн и преодолеет посланное на ее долю испытание, какой бы смысл в нем ни заключался. До сих пор она гнала воспоминания, принадлежащие Уинифред; отныне гнать не будет, ведь без них Джейн не влиться в чуждую среду. Лишь Уинифред способна подсказать Джейн, какова ее истинная задача, с какой целью она заброшена в восемнадцатый век. Тут Джейн поймала себя на том, что пялится на прачек.
– Прощенья просим, ваша милость, – смущенно заговорила Эйлин, присев в очередном книксене. – Надобно белье в дом отнесть. – Действительно, в руках у нее была груда белья как раз такой степени влажности, какая нужна для глажки.
– Конечно, Эйлин, ступай, – отвечала Джейн, кивком отпуская прачку.
Эйлин ушла. Джейн чувствовала: ей тоже пора, но что-то заставляло ее медлить возле Робин, тянуть время. Джейн была уверена: Робин что-то про нее знает.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – наконец выдавила Джейн. Молчание явно затянулось. Робин продолжала работу, но воздух между служанкой и госпожой положительно искрил.