Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)

Андрей, стараясь скрыть расплывающуюся на лице торжествующую улыбку, торопливо первым выбрался из машины.

Миновав пост консьержа, они на лифте поднялись на шестой этаж. Ольга достала ключи, открыла входную дверь и, с порога нашарив в темноте прихожей выключатель, зажгла миниатюрный ночник, света от которого было не больше чем от пары десятков светлячков. Разглядев, как Мешок неуклюже топчется на месте, предложила насмешливо:

– Входите, товарищ майор, что же вы застеснялись?

Андрей тщательно потоптался на придверном коврике, вытирая ноги, вошел в квартиру и по-хозяйски закрыл дверь, с ходу сориентировавшись в непростом устройстве замка. Скинув кроссовки, Ольга секундно задержалась у зеркала («О, господи! Ну и лахудра!»). Она потянулась было за щеткой, но в следующую секунду в стекле появилось отражение Андрея: отражение встало за спиной и не зазеркально, а вполне себе реально положило ей руки на плечи, слегка потянув назад. Прилепина обернулась, встретившись взглядами, укоризненно покачала головой. Дескать: «Ах вот даже как? Экий вы прыткий молодой человек!» Андрей слегка смутился, но рук не убрал. В глазах читалось, что отступать он, похоже, не намерен.

И тут в прихожей вспыхнуло солнце. Мешечко на секунду зажмурился болезненно, а когда открыл глаза, увидел, что из дальней комнаты вышла женщина в домашнем халате.

– Еще не спишь, мамочка? – подскочила к ней Ольга и клюнула в подставленную для дежурного поцелуя щеку. – Знакомься: это мой новый коллега и начальник, Андрей Иванович.

Обломившая кайф путем включения общего света в прихожей «мамочка» оценивающе посмотрела на Мешка, подошла ближе и протянула сухонькую ладошку:

– Очень приятно. Меня зовут Ирина Владимировна.

– Мне тоже… Безумно приятно, – выдавил он, осторожно пожимая руку, и нервно сглотнул.

– Видишь, какой он у нас боевой и красивой! Грудь его в медалях. Только ленты в якорях не хватает. – Понимая, что сейчас над ним откровенно глумятся, Мешечко ощутил себя законченным кретином. В квадрате и в мундире. – Мамочка, Андрей Иванович сегодня весь день провел в разъездах и безумно проголодался. Мы ведь не дадим хорошему человеку умереть с голоду?

– Хорошему – нипочем не дадим, – разулыбалась Ирина Владимировна. – В смысле умереть. Я как раз днем голубцов накрутила. Уж такие вкусные получились. Вы любите голубцы, Андрей Иванович?

– Я? Да. Наверное.

– Вот и чудесно.

Мать заторопилась на кухню, а Ольга, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться в голос, направилась в свою комнату – переодеться. С порога, не выдержав, она обернулась – Андрей продолжал столбом стоять в прихожей.

– Ну что же вы, Андрей Иванович? Ступайте на кухню. Если нужно руки помыть, ванная там. А тапочки – тут.

Ольга проскользнула в комнату, а Мешок, чертыхнувшись, стал покорно снимать ботинки…

Санкт-Петербург,

13 августа 2009 года,

четверг, 10:48 мск

Тринадцатое число – по определению, нелучший день для рабочего визита в кабинет начальника ГУВД. Особенно когда визит напрямую связан со служебной проверкой, проводящейся по факту беспрецедентной стрельбы в центре города. Ответственность за которую планируют переложить именно на твои погоны. Но верховное руководство в мистику не верит. Вернее, верит исключительно в одном случае – когда принимает решение о выплате/невыплате тринадцатой зарплаты. К слову, судя по разворачивающимся событиям, таковая в этом году «гоблинам», похоже, точно не грозила.

Мешечко – выбритый, вычищенный, отутюженный – курил, прохаживаясь взад-вперед неподалеку от центрального входа в здание Главка. Рядом притормозила служебная машина полковника Жмыха, и начальник «гоблинов», натужно кряхтя, выбрался из салона.

– Ну что, памперсы захватил? – вместо приветствия угрюмо спросил он.

– Сразу надел, еще дома, – в тон ответил Мешечко.

– Тогда идем.

Они вошли в подъезд, засветили постовому ксивы, толкнули вертушку и уже направились было к лестнице, но тут Андрей неожиданно потянул начальника за рукав.

– Погодь, Пал Андреич. Глянь, что там за движуха такая?

Возле стенда, где обычно вывешивают разнообразные внутриведомственные объявления и приказы, толпился народ – и в форме, и в штатском.

– В самом деле, – удивился Жмых. – Пойдем, глянем. Может, нам всем жалованье повысили?

Начальник «гоблинов» не угадал. Да и мудрено было предугадать ТАКОЕ: на стенде, строго по центру висел большой фас-портрет, с которого бесконечно устало взирало лицо чернокожего человека в форме. Правый нижний угол был недвусмысленно перетянут черной ленточкой. Мешечко и Жмых удивленно переглянулись и, оттерев плечами задние ряды, ввинтились в толпу. Под портретом обыкновенными канцелярскими кнопками был пришпилен распечатанный на принтере листок с лаконичным текстом: «Вчера в ходе операции по задержанию преступников, находящихся в розыске, трагически погиб оперативный сотрудник Следственного управления СКП РФ по Санкт-Петербургу Домингес А. Ж. Правоохранительные органы города на Неве понесли невосполнимую утрату. Вечная память!»

– Мать моя женщина! – ахнул Мешечко. – Дружище, не знаешь как всё случилось-то? – обратился он к стоящему рядом незнакомому сотруднику.

– Говорят, эскапэшники вчера вечером выехали на задержание фонтанкинских стрелков.

– Извини, каких стрелков?

– В курсе, что на днях у здания горсуда с воды судью обстреляли?

– Ну-ну, вроде было что-то такое.

– Вот они, вроде как, и поехали их винтить. Но что-то там не так, сикись-накися пошло. Пальба началась. Вот его и зацепило.

– А стрелки? – напряженно спросил Андрей.

– Одного на месте завалили. А второй ушел.

– Господи, страсти-то какие! – фальшиво вздохнул Мешок. Дождавшись, когда сотрудник отойдет, он наклонился к Жмыху и заговорил вполголоса: – Слыхал, Пал Андреич? Это ж надо, какое рвение в службе! Человек кровью и потом заработал отгулы, в кои-то веки собрался отдохнуть, а тут некстати операция по задержанию киллеров. И без него – ну никак! Пришлось всё бросать и выходить на амбразуру. Грудью. В законный выходной. Да уж, действительно невосполнимая утрата.

– Кончай глумиться! – сурово посмотрел на Андрея Жмых. – Все-таки человек погиб.

– В смысле: о покойниках либо хорошо, либо ничего? Извини, Пал Андреич, но, увы, я – не толстовец. Да и хрен-то с ним, с Тимати этим. А вот Зечу мы с вами явно недооценили.

– Думаешь, тот, который ушел, это он?

– Забьемся на сто баксов?

– Да иди ты!

– Одно не может не радовать: нам эта недооценка обошлась малой кровью. В отличие от… – Андрей кивнул в сторону некролога. – Как говорится, круг замкнулся.