Год 2103

Почти сразу же, среагировав на его движение, в комнате загорелся свет. Окинув взглядом обстановку, Фуксмайер решил, что он более жив, чем мёртв.

– Мёртвые не чувствуют боли и мёртвые не бывают голодными.
– Пришла в голову мысль.

Считав его последнюю мысль и решив, что в ней может заключаться просьба о удоволетворении естественной потребности, автоматика выдвинула из стены небольшой столик и через две минуты на нем уже стояли сэндвичи и небольшой кувшин с горячим чаем.

– Похоже я был прав, - Штефан принялся за еду.
– Я из касты "Власть имущих" , а они не могли меня просто так осудить и тем более убить.

– Они, это кто?

От раздавшегося над ухом вопроса Штефан подскочил как ужаленный. Оказывается он произнес последнюю фразу вслух, или же нет? Может ли другой человек напрямую подслушивать чужие мысли, да нет это бред какой-то, - мысли теснились в голове пока Штефан не поднял гловы на говорящего.

– Перед ним собственной персоной стоял Смаленски.

– Да вы кушайте, кушайте, - он присел на второй стул, закинув ногу на ногу.
– Пока вы утоляете голод, господин Бенжамин Хербель, я вкратце объясню вам в чём тут дело.

При последних словах Штефан отодвинул сэндвич. Он откинул простынь которой до сих пор был укутан и прошлепав босыми ногами по деревянному полу, уставился в зеркало висящее на стене.

На него смотрело чужое, совершенно незнакомое лицо. Правильнее было бы сказать чужие глаза, поскольку самого лица видно не было. На него смотрели чужие, почему то карие, глаза вместо своих голубых, все остальное скрывал пластырь и бинты. Тольку пухлые губы выделялись на фоне белых бинтов, только розовые пухлые губы, которые от тут же облизнул языком. С языком однако всё было впорядке.

– Что вы со мной сделали?
– Фуксмайер отшатнулся от зеркала.
– Первый раз он не узнал свой слегка осипший голос.

– Да вы успокойтесь, успокойтесь сначала, - Смаленски сделал пригласительный жест к столу.
– Мы не пересаживали ваш мозг в тело донора, отнюдь, хотя... это было бы самое простое решение. Мы просто немного изменили ваше лицо, во избежание глубоких психических травм. Вы знаете как тяжело человек привыкает к новому телу при полной пересадке мозга? В девяносто восьми случаях из ста, мозг приживается без осложнений, а пациент все равно умирает из за психологической травмы. Мы решили не рисковать, хотя наш психоаналитик и уверял нас, что в вашем случае риска нет. Ваше стремление к цели любой ценой, подавляет не только посттравматический синдром, но иногда даже инстинкт самосохранения.

Ваши глаза, это и в самом деле ваши глаза, мы не пересаживали роговицу, она окрашена, и ваши глаза снова приобретут ваш естественный цвет, как только вы воспользуетесь вот этим препаратом.
– Он вытащил из кармана и показал небольшой пузырёк с какой-то жидкостью.
– Но об этом позже. Губы мы вам немного нашприцевали, чтобы они гармонировали с вашим новым лицом.

Дня через три-четыре, с вас снимут бинты и мы продолжим начатый разговор.

– Какого чёрта? Что всё это значит?
– Взорвался Фуксмайер.
– Почему меня нельзя было просто убить? Смаленски! Я вас спрашиваю.

– Ну, хорошо!
– Бывший министр финансов, со вздохом вернулся назад.

– Хочу вас предупредить, для начала. Назад ни у вас, ни у меня пути нет. Добьемся ли мы своего неизвестно, но попытаться стоит.

Итак! Вы больше не Штефан Фуксмайер. Фуксмайер умер, причем уже дважды. Первый раз для общественности, второй раз там в камере, для президента.

Арно, этот негодяй, шеф службы безопасности, продал вас с потрохами, причем уже давно. Это благодаря ему у вас в кабинете была установленна мысле -прослушивающая аппаратура, это несмотря на то, что во всех зданиях "Власть имущих" на прослушивание действует иммунитет.

– И здесь стоят М-ридеры?
– Вставил вопрос Штефан.

– Нет, нет, что вы, - улыбнулся поляк.
– Здесь свободная зона, я хотел сказать от М-ридеров свободная.

– Ага, так я и поверил, - возразил Штефан.
– Стоило мне про еду подумать, как уже столик накрыт.

– Ну об этом то было легко догадаться, как только вы проснулись, - возразил Смаленски.

– Разрешите представиться: - Цвеч Ингберд .

– Как Цвеч?
– не понял Штефан, - вы же Смаленски.

– Я такой же Смаленски, как вы Хербель, и ничего общего я с "Власть имущими" не имею. Вы вообще знаете где вы находитесь?

– Нет!
– Штефан качнул головой.

– Вы под куполом. Это одно из адмистративных зданий.
– Смаленски провел рукой вокруг.
– Заодно здесь расположенны лаборатори и небольшая хирургическая операционная.

– А кислород, с кислородом то как?
– Штефан снова перестал есть.
– Здесь же обедненная атмосфера...

– На этот счет не беспокойтесь. Пониженное давление только в тамбуре, чтобы у охраны снаружи, никаких подозрений не возникало. Для всех остальных здесь нормальное содержание кислорода.

– К чему такое расточительство с отбросами общества, - буркнул Штефан.

– А кто вам сказал, что здесь отбросы парировал Смаленски-Цвеч.
– Большинство настоящих преступников, убийц как Арно например, государство ставит себе на службу и вы это знаете не хуже меня. И только незначительная часть насильников, настолько тупых, что даже на госслужбу не годятся, попадает сюда. Остальные девяносто девять процентов, это люди осужденные по политическим мотивам. Вы же сами еще совсем не давно к этому руку приложили. Еще пять лет назад, нам удалось протолкнуть новшество в целях экономии средств. Вы тогда сами его проталкивали. Не помните? Мы предложили ликвидировать клиники, лаборатори и перевести их сюда, под купола, переложив работу на местный персонал, и сэкономив на этом кругленькую сумму для бюджета. Но главное чего мы добились, это контроль над проводимыми операциями. Здесь их делают только настоящим преступникам. Все остальные в них не нуждаются. Они нам нужны здоровыми и здравосмыслящими. Здесь они имеют значительно больше свобод и прав, чем там снаружи.

– Вы говорите всё время "МЫ" , - перебил его Штефан, - кто это Мы?

– Мы! Это организация созданная мной и моими единомышленниками. Про нее вы узнаете позже...

– А проблему с электронными вахтерами вы как решаете?
– Не унимался экс премьер.

– Мы их удаляли, а теперь уже и не вживляем просто, с тех пор как контроль над лабораториями перешел к нам. Ваш, к примеру, был муляжом. Просто пенопластовый шарик был вшит, чтобы подозрений ни у кого, в том числе и у вас, не возникло. Все удаленные мы отсоединяем от электронного модуля и убираем, про запас. Только под этим куполом у нас уже имеется запас в почти два миллиона "орешков", а ведь у нас в руках уже все купола Европы. Где вы еще получите такую возможность готовить армию восстания в десятки миллионов человек и при том за счет государства. Этими куполами "Власть имущие" себя похоронили.

– Нет, я не о них, - поправился Штефан.
– Я о тех, других, настоящих преступниках у которых активные "вахтеры" на печени сидят. При нормальном давлении воздуха и кислородной составляющей, они начнут взрываться уже через несколько дней. Сделать их вялыми, сонными и тем самым снизить риск взрыва можно только понизив давление и кислород. Словом только кислородное голодание...

– Это не проблема, - Ингберд немного переменил позу.
– Они живут под небольшим куполом являющимся тамбуром между большим миром и собственно куполом. Еще ни одна проверяющая комиссия дальше них не проходила и не пройдет. Настоящие лоботомированные - это самая лучшая маскировка. Каждый раз мы подкидываем им на пути один два трупа из последних умерших и члены комиссии ретируются, не дожидаясь, когда те остынут настолько, что начнут взрываться.